«Детектор медіа» уже рассказывала о социальном ток-шоу «Наши», появившемся в текущем сезоне на канале НТН. Телезрители наверняка отмечали особую манеру презентерства ведущего программы Вадима Колесникова – агрессивную, неподатливую, иногда грубоватую. Вадим – новичок на телевидении. Много лет он работает психологом. Его пациенты – дети и их родители. Кроме того, во время последних выборов Вадим занимался психологическим обеспечением маркетинговой составляющей пиар-кампаний.

О себе, отечественном телевидении и его влиянии на украинцев, о славянских народах и нашей ментальности, и, конечно, о программе «Наши» Вадим Колесников рассказал в интервью «Детектор медіа».

- Вадим, расскажите о себе.

- До телевидения я ничем, кроме своей специальности, не занимался. Мне 38 лет. Киевлянин. Служил в армии. По базовому образованию я специалист по проблемному детству. Раньше это называлось «дефектолог»,  теперь – «специалист по коррекционной психологии». Я специалист по аномалиям, по специальному детскому обучению и изучению психологии особых детей. Практиковаться я начал еще на пятом курсе киевского педагогического института, когда заканчивал учебу на факультете дефектологии. В 90-х я учился и работал в Праге и в германском Геттингене. Там я понял, что для того, чтобы работать с проблемными детьми, нужно в первую очередь работать с их проблемными родителями. По большому счету, ничего удивительного в этом нет. Фрейд, когда к нему приводили детей, делал психоанализ родителей. Ведь ребенок не может устанавливать причинно-следственных связей, у него совершенно другое мышление. Но для того, чтобы понимать проблемы взрослых, нужно очень хорошо понимать проблемы детей…

Моя специальность - патопсихология (патологические проявления нормальных людей) – интересует только специалистов, но не весь мир. Мир хочет, чтобы «психов» держали в резервации, подальше от так называемых «нормальных». Недавно мы снимали программу «Наши» о праве ребенка на выбор сексуальной ориентации. С моей точки зрения, это странная постановка проблемы, потому что сексуальная ориентация начинается с началом половой жизни. С другой стороны, людей эта проблема волнует. Им почему-то кажется, что все гомосексуалы – агрессивные маньяки. Но это далеко не так. Таким образом, проект «Наши» может просвещать людей. Хотя далеко не все темы, которые поднимаются в программе, интересны мне как специалисту.

- Сколько стоят услуги психолога в Киеве?

- Довольно дорого. Цена качественной консультации легко переваливает за 150 долларов. Я не беру денег за сессии, и так поступает большинство моих западных коллег. Человек должен приходить ко мне столько раз, сколько ему нужно, и не считать перед каждым приходом бабло в бумажнике.

- Кто ваши клиенты?

- Среди них есть народные депутаты, есть и учителя украинской литературы. Доходы у них разные, но бессонница – одна. Люди очень похожи друг на друга. Но депутат ценит свою бессонницу дороже, чем учитель украинской литературы. И еще: я живу строго пополам – детский прием утром, взрослый вечером. Детский прием менее выгоден, чем взрослый, но более полезен. Я зарабатываю денег значительно больше, чем мне нужно, поэтому то, что получаю, пытаюсь тратить на социальный прием. Это полезно и людям – они могут получить мою консультацию бесплатно. Прийти поговорить со мной не стоит ничего. А живу я за счет пациентов-депутатов.

Бытует мнение, что с психологом должно быть комфортно. Я не совсем его  разделяю. Считаю, что в психологической работе важен результат. Если со мной будет особо комфортно, люди будут приходить ко мне, чтобы наслаждаться комфортом. А потом – выходить на улицу и видеть, насколько реальная жизнь отличается от этого комфорта. Комфортом я мог бы привязывать к себе людей надолго, чтобы вытягивать из них бабки…. Часто мои сессии, наоборот, строятся на основе шока. Таблетка должна быть горькой, иначе человек не ощутит радости выздоровления.

- Именно поэтому вы так агрессивно общаетесь с гостями программы?

- Во-первых, есть определенный формат программы. Идея такова: дети страдают из-за дури взрослых. И я разговариваю со взрослыми, вряд ли являющимися жертвами. Агрессивная техника задавания вопросов указывает на то, что взрослые виноваты в том, что детям плохо и больно.

- Я знаю, что вы работаете в Павловской больнице. Что вы там делаете?

- Консультирую детское отделение. Денег я с них не беру принципиально. Если я буду получать у них зарплату, то буду отстаивать интересы коллектива, а не детей.

- Какие проблемы, какие заболевания наиболее распространены у нынешних детей?

- Трудно об этом говорить. Дело в том, что дети принципиально отличаются от взрослых. Ребенок – это не маленький взрослый, который мало ест и много спит. Ребенок устроен иначе, у него другая электрическая активность коры головного мозга. То есть, даже если мы его ничему не учим, он все равно много усваивает. Он растет, и каждый день у него не похож на предыдущий. А мы с вами – старые клоуны. Мы легко делаем сальто назад, но новому трюку обучиться очень тяжело.

Все сказки о том, что детство – это розовый, счастливый, беззаботный возраст – туфта, вранье! Детям в любом случае плохо, поскольку мир им не принадлежит. Даже если мы воспитываем ребенка, как маленького принца, маленького Будду, ему будет «можно» многое, но «нельзя» - гораздо больше. Например, ребенок может выиграть в лотерею автомобиль, но управлять им – никогда. Или представьте себе 12-летнего сына французского миллионера, влюбившегося в учительницу – она ему все равно не даст, пусть он и сын миллионера. Думаешь, дети не влюбляются? Дети любят гораздо острее, чем взрослые. У них такие же влюбленности. Но, если влюбляются взрослые, они хоть знают, что делать, у них есть деньги, чтобы цветы подарить…

Ребенок, с одной стороны, постоянно развивается, с другой – распадается, как замок из песка. Родителям нужно интуитивно угадывать, какая этому замку нужна помощь: то ли воды подлить, то ли песка подсыпать. Поэтому мы должны очень внимательно следить за детьми, чтобы дать им прочный фундамент для развития.

-  Как знание психологии может помочь на бытовом уровне?

- Психология сама по себе – конформистская дисциплина. Это наука о том, как мы отражаем окружающий мир, о закономерностях отражения. Это фотография, срез. Когда мы говорим о человеке «он хороший психолог», это значит, что человек разбирается в людях и может предугадать их типовые реакции и позиционировать себя относительно этих реакций. Но это уже, по-моему, психокоррекция, технологии манипуляции людьми. Поэтому Фрейд ненавидел психологов, которые, впрочем, платили ему тем же. Я к психологам отношусь скептически и иронически. Сам я – скорее, специалист по тому, как развить ребенка, чтобы он не утратил свою яркость, но остался вмонтированным в социум.

- Все ли дети талантливы?

- Все ли одарены одинаково? – Нет. Любого ли человека можно развить? – Да. Любого ли человека можно развить для того, чтобы ему комфортно жилось? Например, если ребенок родился с наследственными проблемами со зрением, вряд ли ему может быть комфортно, если этот мир создан для зрячих. Так что это распространенное заблуждение – «у нас все талантливы». Вопрос стоит иначе: нужно, чтобы человек, повзрослев, не тужил за своим детством, а жил комфортно.

Каждый специалист пользуется своими методами. Когда мы говорим «психология», все очень просто – не надо усложнять. Нас очень много, и борьба человека за пропитание сложна. Для того, чтобы наши мышцы не развалились и делали координированные движения, существует нервная система, а психика – ее продукт. И не более того.

Я, конечно, могу представить, что я полечу, но заставить себя усилием воли полететь – я в это не верю. Когда мы говорим, что работают 3% нейронов коры головного мозга – это тоже лоховство. Цветок, растущий в горшке, тоже занимает мало места, но если отрезать 97% «лишних» - увидите, что будет. Это профанация. Вся психика лишь защищает наше бессознательное, наше внутреннее от наездов извне, а с другой стороны – помогает нам координировать нашу психическую энергию.

- От чего чаще всего страдает детская психика?

- Большинство детей имеет психологические проблемы из-за своих отношений с матерью. Потому что именно мать на биологическом уровне несет для ребенка самоидентификацию. Ребенок привыкает к ней во время внутриутробного развития, поэтому постоянно ищет ее запах, голос, тело. Никакой мистики здесь нет. Спартанцы растили из своих граждан героев, потому что у них не было никаких детских садов – до 7 лет ребенок жил с мамой. Если отправляете ребенка в детский сад, это уже огромная травма. В ясли отправляете – это хана вообще. Ребенок же не понимает, что маме надо работать. Он просто ощущает разлуку с матерью. Существует эдипов комплекс, эдипальная симптоматика. Считается, что эдипов комплекс – это сексуальное влечение к матери. Я вам говорю, как специалист: этот комплекс существует, но он абсолютно физически обусловлен, и это не головной заскок, а норма. До 3 лет ребенок считает, что он с мамой – одно тело, а когда, наконец, начинает ощущать себя отдельным от нее человеком, начинает бороться за мамино внимание, бороться с теми, кто, кроме него, пытается привлечь ее внимание.

Мальчики и девочки одинаково переживают эдипальную симптоматику, только мальчики говорят: «мама, когда я вырасту, я на тебе женюсь», а девочки – «я, когда вырасту, буду как ты, мама».

- Отличаются ли украинцы психологически от жителей Запада и от русских?

- От Запада – очень, от русских – нисколько. Вы можете быть крещенным, обрезанным иудеем, исповедовать традиционные украинские культы, но вы выросли в стране, где говорят на восточнославянском языке. И вам снятся сны на украинском или русском языке. С  точки зрения психологии это одно и то же. Эти сны – сама речь, сами правила, которые нас сформировали – очень сильно воздействуют на ваше сознание. Язык – это наша основа. В мире не всегда будут тысячи языков: останутся несколько мировых, а потом – один из них. Хотелось бы, чтобы не китайский (смеется). В эпоху формирования цивилизаций маленьким языкам не будет места, и мы к этому идем. Но придут к этому наши прапраправнуки и далее. Почему, например, наше общество, построенное на православных принципах, считает торговлю постыдным делом? На Западе это самое престижное занятие! Или почему на Западе за девушку дают приданое, а на Востоке за нее нужно заплатить отцу? Для культурологов это вообще не вопрос – это разница между способами производства. Западный – интенсивный: чтобы развиваться, мы должны инвестировать и делиться. Восточный – экстенсивный: хочешь – бери, но заплати мне. Для нашего общества не характерно ни то, ни другое. У нас нет маниакальной любви к матери, зато есть поиск отца. Вот приедет барин – он рассудит. Поэтому мы ценим не деньги, а безнаказанность. Поэтому мы такие безголовые, нам вождь нужен. Мы не созданы для демократии.

- Я читал, что вы консультировали штабы тогда еще кандидатов в Президенты Ющенка и Януковича. Как именно?

- Во время оранжевых событий я работал на три штаба – Ющенко, Януковича и Мороза. Это был психологический маркетинг. Вы знаете, как устроена продажа: есть производитель, который делает продукты. Продукты мало отличаются друг от друга. Производитель уверен, что его продукт – самый крутой, но теперь его нужно продать. Проблема капитализма – продать, проблема социализма – произвести. Политологи думают, что они – маркетологи, но основная борьба ведется возле избирательных кабинок, потому что никто не знает, что человеку стукнет в голову непосредственно перед голосованием.

Я за то, чтобы борьба за потребителя велась в точках продажи. Я противник телевизионной рекламы, потому что она – для всех. Сейчас уже нет «пива для всех»: есть «пиво для крутых», «пиво для модных», «пиво для спортивных». Так же и с кандидатами в Президенты. Поэтому моя задача заключалась в психологическом обеспечении политологии. Каждый кандидат должен предлагать что-то такое, что пипл может элементарно вкурить.

- Можете припомнить какие-то свои конкретные советы, которые были воплощены?

- Например, было ясно, что Януковича будут мучить его тюремными сроками. Мы предлагали ему сказать: «Ну що ви, люди добрі, причепились до мене з цією тюрмою!? Ну вибачте мені, як моя жінка вибачила!». Если бы он это сказал, было бы ему намного легче, потому что эта фраза психологически очень сильна – она строится на базисе доверия в семье, что очень важно для наших людей. Но он этим советом не воспользовался.

Когда мы работали в одном из оранжевых штабов, мы давали конкретные советы по поводу флешмобов на Майдане, потому что собралось много людей, и организаторы не знали, что с ними делать. Когда же они начали танцевать и петь песни, ситуация упростилась. В свое время я упражнялся с одной из провосточных партий, и очень горжусь, что в эфире 5 канала мой клиент – человек достаточно уголовной внешности, не очень хорошо говорящий, - выиграл благодаря моим рекомендациям дебаты у одного из сильных лидеров националистической партии. Таких случаев было много.

- Сколько стоят такие консультации?

- Тренинговый день на каждого участника, неважно – политика или не политика – стоит около 150 долларов.

- Что изменилось в обществе после революции?

- Революция, безусловно, была. Но это, скорее, было последствием глобализации. Бесспорно, это еще большее дистанциирование от «старшего брата» - России. «Оранжевые» события были направлены на то, чтобы гордиться своей страной, и это самое большое ее достижение.

- Что можете сказать о психологическом портрете Ющенко?

- Мне трудно о нем говорить, потому что я мало с ним знаком. Но, по-моему, он не очень организованный человек. Он философ, стратег, но не воплотитель. Президент должен быть менеджером, а он, на мой взгляд, таковым не является. Он, по большому счету, случайный Президент.

- Сильно ли телевидение влияет на людей?

- На мировоззрение – очень сильно. Люди в большинстве своем пассивны, а телевизор эту пассивность стимулирует: в ящик приятно втыкать. Люди нуждаются в том, чтобы ими управляли. Тысячи лет их гнали кнутами – то пирамиды строить, то на войну…

- Как вы оцениваете сегмент телевидения, рассчитанный на людей до 25 лет?

- Существует анализ закономерностей разных поколений. Например, люди 27-35, которые ко мне приходят на прием – это люди, работающие в корпоративном бизнесе и очень уставшие от него. Они хорошо образованы, но бизнес их выжимает. Люди до 25 лет – поколение бунтарей, поколение информации, Интернета и телевидения, хавающее рекламу гораздо больше, чем все остальные. Но молодежь – не активный покупатель: у нее нет бабок. А телевидение интересуют те, у кого бабки есть. Поэтому программ для молодежи нету.

- Как вам самому работа на телевидении?

- Раньше меня достаточно часто приглашали на телевидение комментировать какие-то события. Работа ведущего для меня, конечно, в новинку. Я люблю технологии, и мне несложно работать с аудиторией в 80 человек. Я могу сделать так, чтобы они начинали задавать себе вопросы. Мы сейчас перед записью специально начинаем общаться с людьми, чтобы зажечь в них огонь дискуссии.

- После выхода программы вы просматриваете запись в поисках недостатков?

- Я и так знаю свои слабые места. Раскачиваюсь, как раввин во время молитвы, когда говорю. Кривляюсь, мигаю, у меня морщится лоб, иногда я шепелявлю. Морщина у меня на лбу – это то, что в западной практике называется полицейская морщина, морщина психиатра. Я хорошо знаю, что на самом деле я – человек с отрицательным обаянием. Я первый сказал об этом гендиректору Алексею Семенову. Но пока что это вписывается в формат программы.

- Вопрос для точки: чем на самом деле является программа «Наши»? Зачем это вам?

- Это не для денег. Для меня это принципиально новый опыт. У любого психолога, и я не исключение, мания величия – нам кажется, что мы решаем такие проблемы, что ого-го! Поэтому психологам очень полезно работать в производстве. Кроме того, сама идея программы отвечает моему воззрению: из-за конкретных уродов-взрослых дети становятся несчастными, и эту проблему нужно попытаться решить. Ну, и наконец, сама идея Семенова об искреннем телевидении меня купила. Эта программа не может существовать без фидбека. На зиму НТН планирует с «Магнолией ТВ» одну очень масштабную акцию, которая и решит будущее проекта. 


«НАШИ» должны стать нашими. Без кавычек

І вашим, і нашим?