В конце 80-х Анатолий Матешко был одним из самых перспективных режиссеров нового поколения. В кино дебютировал фильмом «Зеленый огонь козы» по сценарию Аркадия Высоцкого. В конце 90-х сняв «День рождения Буржуя», он стал первым украинским режиссером, с успехом освоившим пространство сериала. Последнее десятилетие как постановщик телефильмов и сериалов Матешко нарасхват. В настоящее время заканчивает свой новый 12-серийный проект «Акула», в котором он продолжил сотрудничество со сценаристкой Ириной Черновой.

«Детектор медіа» Анатолий Матешко рассказал об особенностях сериального производства, почему не снимает кино и о том, как режиссерам следует работать с актерами.

- Анатолий, когда в России начался кинобум, думала, что вы вернетесь в кино, но вы продолжили снимать сериалы. Почему?

- Были предложения, переговоры, сценарии, но не сложилось. Были надежды, связанные с украинским кинематографом, мне все время говорили в Министерстве культуры: вы у нас в плане. Я уже к этому привык, спокойно отношусь. В последнее время живу сериальной работой.

- Почему в Киев вернулись?

- Здесь дом. В Москве больше друзей, но в Киеве более комфортно - в социальном плане, в отношении экологии и вообще того, что тебя окружает. Москва стала очень колючей, если не сказать, что совковой. Там очень тяжело, если не находиться в своей нише. Поэтому в Москве все спрятались по норам.

- Акопов говорил, что сериалы - это еще очень незрелое искусство, которое только в начале развития, не все это осознают, но через какое-то время будут делать очень серьезные проекты.

- Я думаю, что можно вспомнить Антониони, который начал экспериментировать в жанре телекино; он очень много размышлял о живом звуке, о восприятии телевизионного фильма. Это было в конце 70-х. В чем-то он заблуждался, в чем-то перегнал время.

Александр Митта - замечательный мастер, учитель, который также говорил, что в телевизионном кино много преимуществ; в кино ему не хватало времени для развития характеров, для того чтобы рассказать по-настоящему кинороман. Конечно, у телевизионного кино есть перспективы. Но не следует путать кино и сериал - это два разных вида экранного искусства. Инструментарий в сериалах совершенно другой. Это касается, прежде всего, алгоритма драматургии, для развития действия есть от 45 до 60 минут в одной серии - и далее 4-8-12 и больше серий. С одной стороны, есть возможность подробнее рассказать историю. С другой - в сериалах часто не хватает драматургии, историю искусственно растягивают.

Если говорить о звуке, в кино даже тишина может быть очень сильным элементом, в сериале же мы не можем себе позволить такую роскошь, потому что понимаем, как зритель воспринимает телевизионную картинку - его отвлекают разговоры, быт, телефонные звонки, то есть связь со зрителем должна быть постоянной, в том числе и звуковая.

Плохо, когда происходит подмена понятий, говорят, что мы снимаем сериал как кино. Это заблуждение. Мне так когда-то казалось, что мы стараемся, раскадровываем, есть атмосфера в кадре, и художник работает, чтобы его решение было драматургичным - квартира соответствовала героям и характерам и т. д.

- Вы говорите, что неправильно подходить к сериалам как к кино. А как же «Твин Пикс», «Скорая помощь»?

- Там эстетика сериальная. В кино иной алгоритм. Телевизионный формат предполагает другой язык общения с аудиторией. Существует пресловутый заппинг, и нужно зацепить зрителя. Сейчас очень трудно собрать аудиторию. Сериалы конкурируют с множеством телевизионных программ, которые очень популярны благодаря доверительной авторской интонации, даже если в них врут, зритель им верит, потому что хочет вранья. Как только появляется телевизионный фильм, по интонации далекий от естественной, он сразу отторгается. Другое дело - если зрителя удается подсадить на 200 серий, герои становятся членами семьи и уже не важно, что они говорят, важно, чтобы присутствовал знакомый фон. Но я думаю, что этим тоже скоро наедятся, домохозяйки и бабушки тоже пресыщаются. К тому же для телевидения важно овладевать более молодой аудиторией. Нынешний кризис связан с поиском новых идей, способных расширить аудиторию.

- Почему в сериалах доминирует очень специфическая, пластмассовая эстетика? Как думаете, кризис изменит ситуацию?

- Все упирается в деньги, и я думаю, что кризис здесь не сыграет хорошую роль. Сейчас урезаются бюджеты, все очень хотят дешевле и еще дешевле.

- От чего в большей степени зависит качество: от воли продюсера или режиссерской изобретательности?

- От всего. Все зависит от того, какие мы ставим цели. Если цель - равняться на мировые сериалы, тогда мы понимаем, что за одну копейку такой проект не снять. Качество зависит от продюсера, от редактора, который выбирает материал, от того, как он работает с драматургией. Далее - от состава съемочной группы. Должны быть люди, которые понимают профессию.

- После появления «Идиота», в России стали иначе относиться к телепостановкам классики, как думаете, почему у нас не востребовано? Как вообще относитесь к экранизации классики?

- Любая экранизация - хорошо, потому что это хорошая литература, даже если она плохо сделана. К «Идиоту» можно по-разному относиться, но многие люди узнали, что есть Достоевский. Плохо это или хорошо? Наверное, хорошо, как сыграли и сделали - другой вопрос.

Почему у нас ничего не делают? Это вопрос общий, философский. Почему люди начинают хотеть производить свое? Потому что у них есть чувство самоидентификации: мы - народ, мы хотим производить и смотреть фильмы о себе. Почему в России произошел бум? Понятно, что там больше профессионалов, больше денег, но у них сильно развито самосознание: мы хотим производить и смотреть свое кино, свои сериалы. Когда у нас действительно начнется государственность, тогда что-то изменится, но до этого далеко, о каком кино, о какой культуре сейчас можно говорить?

- С другой стороны, есть современная украинская литература, она состоялась, и можно говорить о полноценном литературном процессе. Ни в каких других видах искусств ничего подобного не происходит.

- Литература - сублимация того, что не происходит где-то. У нас сейчас действительно в литературе имен больше, чем в России или Польше. Появилось много талантливых людей. Но им для того, чтобы самовыражаться, достаточно компьютера и выхода в интернет. Для того чтобы делать кино, нужны средства и потребность. Вкладывать будут только тогда, когда в этом будет потребность. Когда украинец захочет «дивитися про себе, своєю мовою, почуватися українцем». Пока такого нет.

- Предложения нет.

- Мы сейчас пытаемся жить в рыночных отношениях. Это когда в магазин поступает то, что люди хотят купить. Когда украинский зритель будет готов отдать деньги за украинский фильм в кинотеатре, тогда он и появится.

- Вы думаете, украинские зрители не готовы платить за качественный национальный фильм или, тем более, анимацию? Уж на что-что, а на это всегда есть спрос.

- Мы можем спорить, но я думаю, что потребности нет. Уверен, что так. Если мы говорим об анимации, то очень сложно конкурировать с японской или американской, для этого нужны значительные средства. Россияне попробовали, что-то получилось, но дальше не пошли. Потому что русская народная сказка в мире комиксов не приживается.

- Мне кажется, что там неспешно, но развитие идет и готовится совместный российско-японский анимационный проект...

- Очень хорошо, что они развиваются. В отношении Украины я, скорее, оптимист и считаю, что предложение появится, когда созреет рынок. Но пока у нас зрители с удовольствием обходятся российской продукцией на телевидении и иностранными фильмами в кинотеатрах.

- У вас какая идентичность?

- Идентифицирую себя как киевлянин и православный.

- С кем из продюсеров предпочитаете работать?

- Толстунов, Роднянский - они вышли из кино, любят его и понимают. С ними легко находить общий язык. Мне приходилось общаться с другими людьми - и в Киеве, и в Москве - которые пришли в кино из бизнеса, с ними очень тяжело, они говорят на другом языке.

- Продюсеры заинтересованы потратить поменьше, режиссер - сделать как можно интересней, как вы выстраиваете отношения?

- Существуют рамки, и если начинаю работать, то понимаю, на что могу рассчитывать. Я точно так же заинтересован в проекте, как и продюсер, возможно, в меньшей степени в материальном плане. Я стремлюсь к тому, чтобы проект был хорошо реализован, имел успех. Мы с продюсером в этом отношении союзники; конечно, у нас есть спорные вопросы, но они решаются, когда люди делают общее дело. Поверьте, хороший продюсер понимает, когда предлагается что-то, способное реально улучшить фильм. У меня бывали случаи, когда добавляли денег. Все решаемо. Если изначально знаешь, на что идешь, тогда на процесс не жалуйся.

- Неужели никогда никаких разногласий - ни по кастингу, ни по монтажу?

- Мне везло. Но разногласия бывают. Последний раз - когда работал над фильмом «Гений пустого места». Был редактор, который говорил: нужно сокращать материал и сделать телемувик на полтора часа. Все было нормально, сделали. А потом редактор ушел и выяснилось, что нужно две серии, а все уже снято. Продюсеры звонят, извиняются и просят как-то выкрутиться. А у меня материала на две серии нет. Выкручивался. Пришлось сцены удлинять, подвешивать паузы, делать повторы. Естественно, фильм от этого не выиграл, для меня он стал хуже. Конечно, обидно. Но я понимаю объективность этой ситуации. Конечно, так не должно быть. Меня подставили, могло быть интереснее, но с другой стороны - возможно, кому-то так больше понравится.

- Не было идеи снять продолжение фильма «Зеленый огонь козы»?

- Нет, никогда не было. Но на Володю Машкова 20 лет спустя посмотреть было бы интересно. Ему, наверное, такая идея понравилась бы, потому что он относится с нежностью к этому фильму - это было его первое появление в кино. Знаю, что у картины было много поклонников, но нам не повезло, потому что мы оказались в тени ударно агрессивной «Ассы». Хотя «Коза» по интонации, по достоверности в большей степени соответствует концу 80-х, люди более узнаваемы.

- Если говорить о кино, какие у вас, скажем так, отложенные мечты?

- Есть давнишняя мечта - фильм про Украину, показать украинское без прикрас, что-то вроде Кустурицы, занимательное повествование, смешное и трагичное, которое бы происходило на периферии. У Анатолия Крыма есть пьеса «Евангелие от Ивана», на основании которой хотелось бы сделать фильм. Возможно, когда-нибудь и сделаю. Еще хотелось бы в театре поставить «Чайку».

Но пока меня действительно увлекает работа в телевизионном кино, с большой съемочной группой, для большой аудитории. Есть любопытные наработки, в этом направлении интересно развиваться. Я реалист в том, что касается работы, вижу, что на сегодняшний день и в России, и в Украине с точки зрения профессии в сериалах сделано больше, чем в кинематографе. Вспомните первые сериалы - поток, в котором было много мусора, но впоследствии возникли интересные работы, сильные актерские образы, которые запомнились большой аудитории. К примеру, Машков в «Ликвидации». В кино, при всей моей любви, - я говорю о русском кино, оно еще очень сырое, - те фильмы, которые сейчас востребованы, меня не очень устраивают, интересного очень мало. Понравилось, как Кирилл Серебренников дебютировал в кино картиной «Изображая жертву». Радует то, что появилось фэнтези. «Дозоры» можно приветствовать, освоение жанра - это очень хорошо. «Стиляги» Тодоровского - замечательно, хотя там много незавершенных вещей. Для меня стало открытием то, что фильм смотрят совсем молодые люди.

А в Украине можно потратить всю жизнь на сидение в запуске и так ничего и не снять. Я знаю, что некоторые снимают фильм по 3-4 года и потом их никто не видит. Украинские режиссеры ходят очень талантливые и обиженные. Я предпочитаю быть менее талантливым, но не ходить обиженным.

- Хотелось узнать производственные подробности вашего последнего проекта «Акула». Скажем, какая у вас была выработка?

- У нас было 7 дней на серию. В среднем 7 минут полезного времени в день. Это очень удобоваримая выработка. Но поскольку мы начали снимать до кризиса, сейчас бы такой сериал не запустили бы. Что касается дальнейшего, готовил сценарий «Охота на вождя» - это военная история. Должен был запускаться, но проект очень дорогой, поэтому не знаю, получится ли. Но хотелось бы сделать, военные истории снимать не приходилось.

- Какие жанры предпочитаете?

- Чтобы мне было интересней работать, предпочитаю менять жанры. С большим удовольствием снял бы мюзикл. Когда снимал сериал «Дурдом» и мы закончили его танцем, у меня была московская редактура и как-то восприняли, поняли и все получилось. Хотя идея была безумная: в дурдоме пляшут все персонажи - и умершие, и живые. Этот «дурацкий» танец мы сняли за 2 часа, без репетиций, выглядит вполне прилично.

- Как вы работаете с актерами?

- Какие бы артисты ни были известные, приезжают на пробы, мы с ними день-два проводим в репетициях, идет поиск характера. Когда начинается съемочный период, для репетиций мало времени, бывают какие-то сложные куски, фрагменты, которые сразу не даются, и тут приходится сидеть и что-то изобретать. Репетиция идет в процессе, когда едешь на съемки, во время перерыва на обед, - это способ общения. Важно понять, кто чего хочет. Проблема в том, что люди часто не понимают язык друг друга и работает испорченный телефон, в том числе и на съемочной площадке.

- Как вы артисту объясняете, чего вы от него хотите?

- Вспоминаем разные жизненные ситуации, какие были ощущения. В «Акуле» был объект - квартира главных героев, там мы снимали самые сложные сцены. Квартира огромная, двухэтажная, и актеры Лариса Шахворостова, Евгений Дятлов, Леонид Громов, чтобы никуда не ездить, в ней жили. По вечерам, после того как заканчивались съемки, мы ужинали вместе, что-то придумывали. Это очень важно, понимать, что кино создается компанией единомышленников, а не просто случайными людьми. Я терпеть не могу, когда актеры приезжают и ведут себя так, что к ним подступиться нельзя. Много молодых актеров, которые раз появились в сериале - и начинают вести себя неподобающим образом. Я с такими стараюсь не связываться, мне с ними неинтересно. Знаю многих актеров с опытом, с биографией, для которых профессия - не просто самовыражение, а образ жизни. Это мне близко, поскольку я нашел интересную для себя нишу в этом мире и мои близкие люди - те, кто меня окружает, с которыми я работаю, - мы так вот выживаем в это время. Нам сложно с этой реальностью и не хочется в нее погружаться, а хочется приглашать тех людей, с которыми комфортно работать.

Но режиссер всегда должен давать актеру шанс что-то открыть в себе, попробовать новый путь. И тогда актер будет благодарен. Если режиссер актерам не способен ничего предложить, им становится грустно, они начинают капризничать. Актеры ко мне с удовольствием приезжают сниматься, потому что знают, что мы что-то будем придумывать. Когда снимали «Луну-Одессу», я даже зауважал за искренность Григория Антипенко. Мы не были знакомы, он прочитал сценарий и по телефону говорит: отказываюсь потому, что не знаю, как это играть. Я пригласил его приехать и прорепетировать, а потом принимать решение. Он приехал, и мы шаг за шагом, в течение дня сыграли одну сцену, потом вторую. Смотрю: у него глаза загорелись, и он говорит: буду играть одессита Борю. И ему уже не важно, какой гонорар, он актер, ему прежде всего должно быть интересно.

- Что думаете об украинской актерской школе?

- Украинской школы на сегодня не существует. Разве что компания, которая находится вокруг Рушковского. Ребята, которые у него учились, приходят с понимаем профессии. Если говорить об украинской школе вообще - как о том, что существует в широком понимании, - и ее отличиях от русской актерской школы, то у нас человека натаскивают, подгоняют под какие-то стандарты. Уж лучше, когда актер к тебе приходит без знаний. В России все-таки старая школа, и к тебе приходят индивидуальности, все разные. У нас были замечательные артисты - Кость Степанков, Николай Гринько, но они были личностями, величинами. В театре очень мало о ком можно так сказать. Тем не менее, сейчас интересно работает режиссер Андрей Приходько, я был просто потрясен его спектаклем «Аз» в Могилянке, причем не все ребята по-актерски были готовы к сцене, но атмосфера была, и они понимали, что они делают. Я увидел новое поколение, что-то в этой среде бродит, заваривается.

- В чем отличия русской школы от американской?

- Американская отличается от русской, как Михаил Чехов от Станиславского. Вот эта пресловутая фраза Станиславского «не верю!», которая меня просто бесит, - это камень преткновения. Поскольку когда человек на сцене играет умирающего, а я кричу «не верю», он что, должен умереть по-настоящему, тогда я поверю? Это основное отличие. Есть какой-то в этом обман. Американская школа сформировалась под влиянием мюзиклов; если говорить о европейской школе, она вышла из кафешантанов, где люди откровенно играют, им важно втянуть зрителя в игру, какими средствами - не важно: песню споют или на голову встанут. Артист втянул зрителя, ему интересно, артист ведет его дальше. Если говорить конкретнее, в американском кино какого актера ни возьми - он очень точно делает состояние, не важны мысли и даже слова. Хоть мюзикл, хоть драма - все очень точно.

- У вас такой большой профессиональный опыт, почему не преподаете?

- Когда-то ко мне подошел Виктор Борисович Кисин и сказал: ты должен преподавать. Я отнекивался, но он затащил в этот процесс. Преподавал на кинофакультете в Карпенко-Карого актерское мастерство режиссерам. Потом Кисин открыл кафедру в Институте культуры, и мы туда перешли. Мне было интересно, даже привлек психолога, проводил тренажи, народ ходил. Потом я начал много снимать, а Виктора Борисовича, к сожалению, не стало. Сейчас нет предложений, возможно, причина в моей инертности. Мне кажется, я бы мог помочь ребятам в плане приобретения профессии, освоения практических навыков. В институте, с одной стороны, хорошо, что есть система, проверенная годами, с другой стороны, плохо, потому что эта система часто не работает. Методика преподавания больше подавляет, чем открывает.

- А разве она у нас есть?

- Раньше она была. Сейчас не умеют работать с актерами, но откуда что возьмется? Нужно в театр ходить, сидеть на разборах, репетициях. Смотрю фильмы украинских режиссеров - не хочу никого обижать, но иногда возникает такое ощущение, что люди вообще не имеют представления, что такое профессия.

Нужно иметь желание учиться, а не только говорить об этом. Мы живем в эпоху потребительства, все хотят быть богатыми, счастливыми, здоровыми и знаменитыми, причем сразу. Ко мне приходят молодые ребята и говорят: хотелось бы учиться, но в институте не у кого, вот у вас - да. Я говорю: пожалуйста, приходите на съемки. В лучшем случае, человек на один день приходит - и все, то есть учиться он не готов, а ведь это процесс. И если я увижу, что человеку действительно интересно, то позволю участвовать в разведении сцен, в разборе, ко мне на съемки приезжают очень хорошие актеры, с которыми не так просто встретиться.

- Откройте свою киношколу

- Этим же нужно специально заниматься, это очень хлопотно. Но если будут предложения, пойду преподавать.

Справка:

Анатолий Матешко в 1976 году окончил КГИТИ им. Карпенко-Карого, актерский факультет. В 1985-м - Высшие курсы сценаристов и режиссеров (мастерская В. Грамматикова). В 1989-м дебютировал в полнометражном кино фильмом «Зеленый огонь козы», в 1990-м снял «Ха-би-ассы», в 1991-м - «Женщину для всех».

С конца 90-х снимает сериалы и телефильмы: сериал «День рождения буржуя», «Даша Васильева. Любительница частного сыска», «Подруга особого назначения», «Миф об идеальном мужчине», «Дурдом», «Такси для ангела», «Битвы божьих коровок», «Луна-Одесса», «Ночная смена», «Гений пустого места», «Акула».

Актерские работы: «Земные и небесные приключения», «Строгая мужская жизнь», «Быстрее собственной тени», «Петля Ориона», «Ха-би-ассы», «Елисейские поля», «Приятель покойника» и др.