Оно мелькнуло на телеэкране во время церемонии инаугурации в Верховной Раде, и это было жалкое зрелище. Это было лицо не человека, а надувной куклы, из которой выпустили воздух.

Напрасно телекамеры так мало задержались на этом лице, они упустили исторический момент – момент политического коллапса режима, который лицо Кучмы представляло, – коллапса одновременно и в самом его конкретном, телесном выражении.

В этот момент лицо бывшего Президента символизировало не только его личную катастрофу. Он не только потерял внутренний контроль над лицевыми мускулами, отчего его лицо расплылось, перекосилось и превратилось почти в театральную маску с выражением единственного чувства, опускающего уголки губ книзу. Он потерял контроль над огромной государственной машиной и не смог сдержать себя, чтобы не выдать прилюдно обуревающего его в связи с этим чувства поражения. Более того, это было зрелище психофизиологического эквивалента политического дефолта созданного Кучмой режима.

В психологии есть термин «психическая инфляция» – им описывается явление «разбухания личности», например в случаях, когда, как пишет К.Юнг, человек полностью идентифицирует себя, причем без тени юмора, с исполняемой должностью или титулом. А поскольку исполняемая должность, особенно верховная, не существует без коллективных усилий, это всегда плод коллективного строительства института власти, ее качества и эффективность зависят от коллективного одобрения. Следовательно, когда индивид полностью идентифицирует себя с должностью, он непроизвольно искусственно расширяет границы своей личности и узурпирует качества, которые ему не принадлежат.

Политический лидер, «раздувший» свою личность за счет делегированных ему массой людей качеств, неизбежно становится представителем коллективной воли и «испытывает чувства самоуверенности и всемогущества, впадает в мегаломанию, граничащую с самообожествлением».

Последствия такой психической инфляции, как и экономической, всегда разрушительны – атрофия личностных начал, «в результате чего за внушительной оболочкой скрывается маленькое жалкое существо». Эта ситуация порождает экзистенциальный порочный круг: с одной стороны, личность теряет свою идентификацию, что порождает чувство неполноценности. С другой, эта неполноценность компенсируется еще большей идентификацией с коллективным содержанием. В результате такой политический лидер постоянно обуреваем страхом потерять власть, что, в свою очередь, порождает параноидальную подозрительность по отношению к возможным соперникам. Все это становится надежной основой для вырождения политического режима с таким лидером в политическую тиранию.

Президент Кучма, несомненно, был таким лидером. Даже его внешние поведенческие черты – патологическое стремление молодиться, скрывать лысину, проявлять мужскую брутальность, а также неприкрыто проявлять неискоренимую повадку при любом случае с презрительной миной на лице дискредитировать и уничтожать политических оппонентов – выдавали в нем глубоко несчастного человека, находящегося во власти подобных иллюзий и психических комплексов.

Эволюция лица Кучмы, превращение его в маску, лишенную черт человеческой теплоты, душевности и обаяния, свойственного ему в какой-то мере в первую каденцию, – это символ краха технократической философии управления, согласно которой надо сначала удвоить, утроить ВВП, а уж потом вспомнить и о человеке, его правах на образование и лечение, его достоинстве и стремлении к свободе.

Так строилась вавилонская башня коммунизма, из-под обломков которой мы еще выкарабкиваемся. Так действовали все эти годы независимости Украины и наши политические лидеры, бывшие коммунистические бонзы – по накатанной дорожке.

Программа-минимум для новой политической власти, как по мне, вовсе не экономическая, не бюджетная – она психо-физиогномическая: не потерять человеческое лицо.