„ТБ.... Б...”, – запнулася вона і збагнула, що розрада – у житті. Тож, вирішила піти, люд київський послухати, розуму набратися...

І вчула Підалькіна, що музичний критик Сашко Євтушенко у клубі „44” прес-клуб веде. Подалася туди з наміром повітря свіжого ковтнути... Зайшла у „44”. Побачила тусовку неабияку – усі хлопці „з прікідом”. „Артисти, мабуть...”, – подумала. Присіла за столик, сором’язливо очі долу опустила. А до неї красунчик якийсь привітно всміхається й цигарок питається. „Немає”, – каже Зіна і червоніє, а очі ще більше у дерев’яний стіл занурює. „Дарма. – всміхається хлопак. – Я допомагаю усім курити кинути”. Хотіла Зіна зареготати, бо збагнула, що жарт це, та заклякла на місці, бо Євтушенко сам до неї попрямував. „Вєрємєй, – каже і на юнака вказує. – Авантюрист пєрвий в Кієвє”... А Веремій вже у журналіста Бриниха Михайла пачку цигарок надибав, почав „стріляти” їх та хутко викурювати. Михайло, добра душа, не сперечається, лише всміхається лагідно та очима на цигарки кліпає.

„Я, Сашко, інтерв’ю б хотіла з тобою”, – тремтячим голосом проговорила Зіна.

С. (російською) Могу по-польски, по-английски... Я полиглот… З. (перелякано та криво всміхаючись, слова Сашка ігноруючи) Телебачення... Ви тут сьогодні права авторські обговорювали... Тож як воно? С. (Сашко, бачачи, що дівчина в його присутності ніяковіє, лагідно очима на неї блимнув і з уривчастих реплік її запитання сам для себе сформулював) У нас принят парламентом самый лучший в Европе закон о защите авторских прав. Другое дело, что это бумажный закон, который не обладает механизмами приведения его в действие. Речь идет не только о карательном органе, который должен защищать праведных, но и об отсутствии информационной службы, дающей полное представление о том, как творец может сохранить свое авторское право. Эти белые пятна существуют и для самих артистов и для тех, кто признан эти права охранять. Что касается телепространства Украины, то оно определено коммерческой необходимостью телекомпаний, которые хотят выживать на рынке. Но если «1+1» или «Интер» крутят блоками российскую эстраду и полагают, что этим повышают свой рейтинг, то звучит это весьма сомнительно. «1+1» начинал свою деятельность с тем количеством качественных программ, которые собственно, и сделали лицо канала, и которых сегодня практически не осталось. Авторская программа «Монологи» с Вадимом Скуратовским, «Книжкова полиця» Константина Родика… Канал идет по легкому пути - просто ретранслирует сомнительный российский материал – «Граммофон» и т.д. Но ведь это шаг назад для „1+1”, который позиционировал себя как креативный канал. У «плюсов» осталось всего пару программ, которые можно смотреть и получать от них интеллектуальное удовольствие. «Документ», «Подвійний доказ»… К тому же Роднянский прикупил ТЕТ, стал просто поставщиком «мыла» и пихает туда весь российский шоу-бизнесовый неликвид. Это ему тоже не делает чести. Хотя не бедный парень, но пошел самым легким путем… Общая тенденция на нашем телевидении – сдача позиций, боязнь идти инновационным путем, делать свои программы, которые действительно могут стать лицом канала.

З. (потроху приходячи до тями) Чи є в українському телепросторі програми, які адекватно висвітлюють ситуацію музичного андегранду?

С. Я не могу назвать ни одну телекомпанию, которая просто обращала бы внимание на такое явление, как музыкальный нонконформизм. Нет даже попыток. То, что делал Бакун на «ТЕТе» в «Решете», больше не делает никто. То же можно сказать о программе «35 минут джаза», которая, так же, как и «Решето», закрыта. Оказывается, джаз в нашей стране никому не нужен. На ТРК «Киев» есть (единственная на 20 каналов!) передача о классической музыке. Нонсенс, потому что у наших соседей в Польше таких программ около десятка. У них есть спонсоры и благодарный зритель. И что интересно, стоит выехать за пределы Украины и оказаться в Польше, как ухо твое начинает отдыхать… Почему поляки оказываются более культурной нацией? То есть получается, что самая музыкальная страна не имеет ни одной нормальной музыкальной программы. Нет смысла говорить о таких передачах, как «Мелорама», потому что они ангажированы и не отражают реальную музыкальную ситуацию в стране. А музыкальных интересных групп здесь – много. Это видно на фестивалях «Рокэкзистенции», «Экстрим»… З. (мрійливо всміхнувшись) А Фоззі ж у «Подйомі» запрошує не розкручені рок-гурти?..

С. (випромінюючи добрий світ з очей) Понимаешь, Зина, время трансляции этой программы трудно назвать прайм-таймом. Я говорю о программах, которые бы позиционировались как доминирующие в эфирной сетке. А таких, с акцентом на музыкальном андеграунде, где и рождается настоящая музыкальная культура, просто нет. Но именно в этой среде рождаются свежие идеи, туда приходят талантливые люди, молодежь, там не продаются и не покупаются места под солнцем… З. Сашко, а чи західні музиканти також змушені, як і наші платити гроші ТБ за прокрутку їхніх кліпів?

С. На Западе шоу-бизнес структурирован. Там фирма, которая представляет интересы музыканта, входит в деловые отношения с телеканалом, и они на паритете участвуют в этой пресловутой проплате. Музыкантам платят за то, чтобы транслировать материал на телевидении и на радио. У нас на радио еще более угнетающая ситуация, чем на телевидении. Любая FM-станция требует денег с украинского артиста, не предлагая того же российским исполнителям. Это несправедливо и говорит о том, что мы живем в полудемократической стране. То, что происходит на радио и ТВ, – это получение взяток должностными лицами, что в юридическом плане предполагает увольнение в течение пятнадцати минут.

З. А пресс-клуб у „44”, який ти проводиш щоп’ятниці, якимось чином допомагає вирішити проблеми рок-музики?

С. У нас есть несколько политических пресс-клубов для журналистов. Есть УНИАН – информационный клуб. Но нет ни одного, который бы занимался информированием музыкальных журналистов. А они профессионально отстают от реального положения вещей. Отсутствует базис. Никто не знает даже музыкальной истории собственной страны. Мы решили сделать клуб, который бы объединил просветительскую и информационную миссию. На наших заседаниях речь идет о законах, социальных, экономических аспектах шоу-бизнеса, о новостях отечественной музыки. Все вопросы решаются в дискуссии, полемике… Тот эффект, который планировали – достигнут отчасти… З. (червоніючи) Тоді, може розповіси, що ж відбувається у вітчизняному шоу-бізнесі?

С. В Украине производится очень много музыки. Динамика издания альбомов за последние три года возросла в 5-6 раз. В видео-клипмейкерстве идет вал новых видеоработ… Открываются новые агентства… Например, недавно открылось агентство Марии Бурмаки «Міа», представляющее интересы восьми групп. В шоу-бизнесе наблюдается подъем, но отсутствует основное – лидеры и аутсайдеры. Ситуация эта - копия политической системы страны. В политике - клановый подход, и в музыке - тоже. Есть группа артистов, которые из-за всех сил пробиваются на «Таврийские игры», потому что они знают, что это сразу дает выход на «М1» и «ICТV” с последующей издательской деятельностью и концертами. Есть более мелкие группировки. «Нова», например, это Ирина Билык, Данилко… Шоу-бизнес структурируется, это соперничество кланов. И это неправильно. На Западе он структурируется вокруг лейбла издательских компаний, выпускающих диски. Остальное идет как бы в пристежку - концерты, промокомпании, ТВ… И единственный показатель – количество проданных пластинок. У нас была попытка добиться примерно такого же структурирования – 5-6 аудиокомпаний объединились в рекординговый альянс, который назначил Национальную музыкальную премию. Победителем прошлого года стала Руслана, которая продала более ста тысяч дисков. Лейбл должен быть в центре. Он должен контролировать ситуацию в шоу-бизнесе количеством проданных пластинок.

З. (напружившись) Чим можна змінити музичну ситуацію на ТБ, щоб менше попси, а більше розуму було і класу високого?

С. Только созданием собственного продукта, который ориентирован не на обывателя с одной извилиной, а на нормальных людей. Люди, выезжающие за границу, делают вывод далеко не в пользу нашего ящика, который педалирует развлекуху. Как и музыкальный, телевизионный бизнес развивается динамично. Рано или поздно с приходом мейджеров, а это транснациональные аудиокомпании (у нас их уже четыре), как и музыканты, так и телевизионщики поймут, что делать так, как вчера, нельзя, потому что твой конкурент – западный, и у него очень качественная продукция.

З. Але ж продюсери усіх каналів в один голос репетують, що їхня продукція є такою тому, що саме розваг потребує український глядач!..

С. Я охотно верю, что все это слушает и смотрит большая аудитория. И уровень ее в районе плинтуса. Но приходит поколение, которое выросло в свободные времена. Оно не попадает в поле зрение аналитиков телепродукта. А я бы делал ставку на них. Потому что их ориентиры имеют европейскую и мировую доминанту. У нас педалируется понятие формата, а из 25 станций – 20 однояйцовые близнецы, которые крутят одно и то же, а именно ГКП – голимую кацапскую попсу. Средства массовой информации отстают, делая по-прежнему ставку на лоха, который все съест. Но он-то уже не лох…

Засвітилося надією обличчя Підалькіної. „Якщо Сашко каже, то так воно, напевне і є, – зраділа, бо зневірилася, сидячи біля ТБ, у розумових здібностях глядацьких. - На власному прикладі надію втратила. Добра людина цей Сашко Євтушенко. Занадто”. Із підозрою подивилася в очі Сашка Євтушенка Підалькіна і побачила в них Полтаву, фестиваль „Мазепа-Fest”, самого Сашка Євтушенка та Архіпчука Сергія... „5-6 червня відбудеться, – пояснив Сашко Зіні видиво. – Із тусовкою київською музичною та журналістською попрямуємо... Гурти молоді слухатимемо. „Мертвий півень” і Віктор Морозов”, „Вій”, „Нумер 482”, „Димна суміш”, „Очеретяний кіт”, „Перкалаба”, „Борщ”... Перелічував Сашко гурти українські, а Зінка вже бігла в „ТК”, бо боялася забути їх, інформацію до редакції не донести...