Ярослава Кравченко несколько лет проработала на ТВ: была редактором телешоу «Давай одружимось» («1+1»), «Говорит Украина» («Украина»), «Сюрприз» (Новый канал), разрабатывала форматы телепрограмм «Провокаторы», «Шалений відпочинок», утреннего шоу «Потягусі», сериалов «Пора замуж», «Коллектор» (для HAB_Production). В феврале 2016 года она основала независимый «Дикий театр», который уже в марте 2017 года «за энергичность творческих поисков» получил специальную премию главного театрального конкурса страны «Киевская пектораль». За 14 месяцев своего существования театр дал 51 представление на 17 площадках, которые посетили свыше 20 тыс. зрителей.

О том, почему театральная карьера оказалась предпочтительнее телевизионной — в интервью основательницы и директора «Дикого театра» Ярославы Кравченко «Детектору медиа».

— Ярослава, ты занималась театральной журналистикой и пиаром, теперь создала собственный театр. Расскажи про свой путь в этой сфере.

— В театральную сферу я попала наперекор родителям. В 16 лет я окончила спортинтернат, мама видела во мне юриста, а папа — агронома. Как-то я прогуливалась по Ярославову валу (улица в Киеве, где располагается театральный корпус Киевского национального университета театра, кино и телевидения им. И. К. Карпенко-Карого. — ДМ) и увидела ребят возле театрального — веселых, неформально одетых. Заглянула в сам институт и уже через пару часов подала документы. Я в театре до этого раза два была…

Вуз сильно изменил мои взгляды на жизнь. Уже на третьем курсе я начала работать в «Молодом театре», мы с командой запускали самые смелые рекламные кампании: «Молодой» первым внедрил SMM, начал делать трейлеры... Потом были поиски себя, начиная от воздухоплаванья и заканчивая ТВ. Телевизионное рабство меня засосало, как и многих...

— Давай про рабство подробнее. Я сама пять лет на ТВ проработала.

— ТВ — это манящая сфера, которая формирует сознание и манипулирует мнением миллионов. Там я научилась быстрой реакции и тому, что нет ничего невозможного. Перед нами стояли задачи сделать невозможное — и мы это делали. А ушла я, когда поняла, что стала видеть окружающий мир темой для очередной программы, что на друзей я смотрю как на сюжеты, а в моей жизни не осталось времени для меня самой.

ТВ — это тяжелый наркотик не только для тех, кто его смотрит, но и для тех, кто его делает. Есть иллюзия постоянной занятости, востребованности, но когда пытаешься вспомнить, что хорошего с тобой случилось за два года, — понимаешь, что вспомнить нечего. И не всем дается шанс «спрыгнуть».

— А как «спрыгнула» ты?

— Худрук Национального академического театра им. Ивана Франко Станислав Моисеев предложил возглавить пресс-службу главного театра страны. Я сначала колебалась — как минимум, потому что там зарплата в два раза меньше, чем на ТВ. А потом подумала, что реклама и менеджмент в сфере культуры — это то, что мне нравится и что я умею делать лучше всего. А спустя два года появился «Дикий театр».

— Гостеатр, журналистика, ТВ, а теперь — свой культурный бизнес. И все успешно, а тебе едва исполнилось тридцать. Активность у тебя в крови?

— «Деятельной» я была всегда, но эта деятельность не имела вектора. Не было ответа на вопрос, зачем я это делаю. Собственный проект — это счастье осознания, что ты руководишь своей жизнью, пребываешь в гармонии со своим настроением и желаниями. Захотел встать в 11:00 — встал, захотел поработать 20 часов кряду — поработал.

На каждый наш спектакль собирается команда мечты — люди, которые горят темой и получают удовольствие от работы. Проект развивается, растет, меняет участников и зрителей. Это очень интересно.

— Задам твой же вопрос: зачем тебе это нужно, в глобальном смысле?

— Я хочу жить рядом с осознанными людьми, которые отпущенное им время проживают, а не сливают. И культура — один из самых сильных инструментов в достижении этой сознательности. Но если на ТВ я снимала то, что требовал формат, то в «Диком» мы говорим о том, что важно и лично мне, и команде. Люди, которые работают над проектом, несут в него свои знания, желания, эмоции — и мы создаем взрывоопасные смеси. (Улыбается.)

— Когда пришло время бросить стабильную работу в театре имени Франко, чтобы полностью посвятить себя «Дикому», было страшно?

— Коллектив театра имени Франко неоднократно намекал мне на дверь. У людей в головах не умещалось, что можно заниматься такими разными театрами одновременно. В какой-то момент «Дикий театр», как беременность, стал очень заметен, и его уже нельзя было скрывать. И тогда я променяла стабильность на дикость. (Улыбается.)

Раньше страшно было быть последней инстанцией для самой себя. Сейчас я получаю от этого удовольствие. И работаю над своим отношением ко времени. Я концентрирую события, боюсь упустить время. Но время — это то, что ты сам себе придумываешь. Тем не менее, я часто тороплюсь, делаю все впопыхах.

Смена работы или рода занятий — это не страшно. Страшно, когда нет желания действовать. Поначалу в таких случаях я пыталась «забивать свой эфир», чтобы не чувствовать этой пустоты. Сейчас, если такое возникает, — просто впадаю в спячку. И воспринимаю эти периоды как обнуление и время для зарождения новых идей. Как жить и работать эффективно, пока не знаю. На данном этапе я просто учусь не идти против себя и делать то, что хочется.

— По результатам деятельности твоего театра сложно предположить, что ты не умеешь эффективно работать… Скромничаешь?

— Когда я была маленькая, родители занимались предпринимательством и сутками не бывали дома. Меня часто подкармливали соседи. Когда приходило время обеда, меня спрашивали: «Яся, есть будешь?» Мне было стыдно, и я просто снизывала плечами, как бы отвечая: «Ну не знаю». Меня все равно кормили. А потом однажды соседка говорит: «Яся, если ты не научишься говорить “да” или “нет”, то в другой ситуации останешься голодной». Вот я и научилась. Поэтому, думаю, скромность часто замедляет процесс.

— А что придает скорости процессу становления успешной личности?

— Для начала надо понять, что для тебя успех, а потом найти свою сферу и выработать логистику. Все люди талантливы, просто не каждый находит, в чем именно, и порой лезет не в свою сферу. Отсюда и получаются бездари. А звезд делают СМИ и социальные сети. «Случай» и «удача» — для меня это услышать свою интуицию и включить правильный поворотник.

— То есть когда «Дикий театр» стал популярным, это не было для тебя сюрпризом или случайностью?

— «Дикий театр» стал популярным благодаря голоду зрителей. Появилось поколение людей, которым неинтересно в традиционном театре, они хотят большей откровенности и проникновения, большей искренности. Мы ее даем.

Без ложной скромности скажу, что мы действительно театр, о котором много пишут. Почему? Потому что мы не ленимся о себе рассказывать. Я не один год занималась пиаром разных людей и проектов и знаю, как это делается. Просто нужно было посмотреть на себя как на проект и применить свои знания к нему.

Я не люблю, когда меня называют продюсером. Продюсер привлекает в проект деньги, а я — внимание. Поэтому одни спектакли «Дикого театра» зарабатывают для того, чтобы создавались другие спектакли «Дикого».

— Фишка твоего театра — отсутствие постоянной сцены и спонсоров. Что станет вашей новой визиткой, когда помещение и финансы найдутся?

— Это не фишка. Это обстоятельства, в которых находятся все независимые проекты. Сейчас мы работаем над созданием Центра независимого театра, и у «Дикого» появится свой дом.

У нас нет сцены и постоянной площадки, нет труппы, нет инвестиций и госдотаций, нет штата. Оказывается, театр может существовать без этого всего.

Когда появятся финансы — мы реализуем проекты, которые сейчас на паузе. Их много, они крутые, но не хочется их делать на трех стульях.

— «Дикий театр» позиционируется как дерзкий, радикальный. Почему вы выбрали именно эти слова?

— Это не слова — это позиция: лезть на рожон, быть в контрах с официальным искусством, заходить на запрещенные территории, говорить на неудобные темы. А радикальность — это, скорее, способ выживания. Чтобы зритель захотел нас найти, мы должны создать нетривиальное событие, информационный повод вокруг своего проекта. Позиция середины — позиция посредственности.

— Выходит, рейтинг «18+» на афишах — это лишь способ привлечь зрителя?

— Если на упаковке написано «ГМО», то я, покупая данный продукт, делаю это сознательно. То же самое с театром: мы предупреждаем о составе. Это этика и уважительное отношение к зрителю. Влияет ли знак «18+» на продажи? Не знаю. Я лично на такое не ведусь. Если театр стремится быть актуальным, он должен искать ключики к системе зрителя. А у думающих людей «база» все время обновляется, вот и ключи требуются новые. Но по большому счету, мы просто делаем то, что хотим и считаем нужным.

— Зритель формирует театр или театр — зрителя?

— Я пока не могу констатировать избирательность украинского зрителя, даже наоборот: есть всеядие и безвкусица. Я за диктатуру. Мы внимательно следим за социумом — и реагируем на это посредством театра, вне зависимости от того, готовы к этому или нет.

— А зачем тебе спорить с «официальным» искусством?

— Спорить? Это трата времени. Гостеатр неповоротлив, труслив, закрыт. А мы продуктивны, оперативны, у нас идет современная драматургия, мы не боимся брать дерзкие, честные тексты. Ориентируемся на остросоциальную тематику и открыты для самых неимоверных предложений.

Репертуар к нам сам приходит. Проекты появляются как ответ на запрос общества. Мы склоняемся не к авторам, а к тематике. Путей попасть на сцену «Дикого» — масса: авторы сами присылают пьесы, их приносят режиссеры, в конце концов, можно заказать автору материал.

— Какие у «Дикого» планы на ближайшее будущее?

— Я давно мечтала сделать «Дикие гастроли “Дикого театра” по Киеву». В нашем мегаполисе есть огромные районы, где нет культурных событий: Троещина, ДВРЗ, Теремки. Киев, как и вся страна, нуждается в культурной децентрализации. Мы начали реализовывать эти планы уже в конце апреля.

Еще приступаем к созданию иммерсивных спектаклей. Этот формат родился в Британии, хорошо заявил о себе в России и еще никем не воплощен в Украине. Иммерсивный спектакль создает эффект погружения зрителя в сюжет постановки, это театр вовлечения. В любой момент актеры могут начать прямое взаимодействие со зрителем.

— А есть амбиции повлиять на культуру страны в целом?

— Повлиять на культуру — это повлиять на людей. В голове и сердце любого отдельного взятого зрителя — культура всей страны. Поэтому мы ценим каждого, кто к нам приходит.

Сейчас остро стоит вопрос с независимыми театрами. Только в Киеве их в три раза больше, чем государственных. И в то же время государство их не замечает. А непризнание альтернативного искусства ведет признанное искусство на дно.

Сейчас украинский театр — «як човник у тихому синьому морі»: его слегка покачивает. Но сегодня именно тот случай, когда мы нуждаемся в шторме, чтобы все вспомнили, умеют ли плавать, и чтобы выжили сильнейшие.

Автор: Ирина Гринюк, киновед, редактор, сценарист

Фото: Вера Сердечкина, Артур Млоян, Лиза Щепина