Признаюсь: смотрел интеровский телемарафон, посвящённый Дню Победы, довольно фрагментарно — мазохизму человеческому тоже есть предел. Нет ни сил, ни смысла детально анализировать всё показанное и увиденное — по-хорошему, к этому делу нужно было бы привлекать не только историков и политологов, но и, главным образом, психологов. Чтобы они анализировали каждое предложение, каждое слово, каждую мизансцену.

Потому что в этом марафоне ничего из увиденного — ни слова, ни картинки — не было просто так, от души, от чувства, от преклонения перед Победой и подвигом наших предков, причём в какой угодно трактовке — хоть в украинской, хоть даже в советской.

Всё увиденное постоянно и непрерывно заставляло вспоминать известную психологическую закономерность: когда люди пытаются изобразить чувства, которых на самом деле не испытывают, — они не знают в этом меры. Не чувствуют её, и именно потому, что всё, что они говорят и делают, — искусственно, притворно, фальшиво. «Чем больше, тем лучше» — и даёшь это «чем больше» в абсолютно неумеренных дозах. Это была пропаганда длиной в пять часов эфирного времени. Пропаганда на памяти, пропаганда на костях настоящих героев и победителей нацизма.

Начался марафон в 7 утра. Прописью: в семь часов утра. Абсолютно понятно: в праздничный, выходной день в такое время ещё ничего не происходит, а приглашать в студию гостей на такое время, причём гостей отнюдь не молодого возраста — по меньшей мере, беспардонно. Как «Интер» вышел из положения?

Возникали обоснованные предположения, что так же, как и обычно, — предварительно записав марафон и лишь имитируя, что якобы всё происходит здесь и сейчас. Нет, когда показывали шествие «Бессмертного полка», судя по погоде и другим приметам, это было в прямом эфире. Но это было с 11 до 12 часов, только и всего. А вот остальное...

В аэропорт Киев прилетают гости из России, журналисты канала их встречают, на экране — соответствующие кадры. Прилетают российские ветераны рейсом Санкт-Петербург — Киев. Так нас уверяют в ходе марафона, даже синхрон одного из них дают. Но... Авиасообщение с Россией уже несколько лет как прервано. Рейса Санкт-Петербург — Киев уже несколько лет как не существует. Так кого и откуда на самом деле встречал «Интер», кого и что показывал?

Вот этих гостей из Петербурга везут по Киеву. Якобы в тот день, 9 мая. А листья на деревьях только начинаю распускаться. Чуть-чуть зелень пробивается. На самом деле к 9 мая они давно уже распустились, и я не припомню года, чтобы 9 мая в Киеве деревья не стояли уже во всей летней красе.

Но даже не это главное. Кадры концерта — якобы к этому 9 мая. Среди зрителей — счастливые гости из Санкт-Петербурга, в том числе и тот, чей синхрон мы видели. Но постойте: концерт же должен был выйти только вечером! Нам ведь во время марафона говорили, что он состоялся именно 9 мая!

Игра, изображение. Как на Новый год, как на 8 марта. Дата для галочки. Чувства в записи, переживания в записи — наигранные и неискренние. Видимость чувств. Обман.

Во время марафона ведущие и корреспонденты рассказывали обо многих подвигах участников той войны — к Украине, как правило, никакого отношения не имеющих. Факт «нашей единой родины» подчёркивали при этом, как только могли, при каждом удобном случае. Украину, как и другие постсоветские страны, называли республиками и только республиками — применительно к нынешнему времени точно так же. Об акции «Бессмертный полк»: «... Во всех странах — в Германии, в Испании, во всех республиках бывшего СССР». В точности по парадигме российской пропаганды: есть страны — а есть республики.

Рассказ о взятии Кёнигсберга: со времён СССР пропаганда так и не догадалась, что по отношению к именно этому городу слово «освобождение» звучит крайне неуместно. «Мы поехали в Кёнигсберг», — так ни разу и не удалось услышать название Калининград, даже применительно к современным реалиям. «Освобождали Данциг», — тоже ни единого раза не прозвучало название Гданьск. Ну, подумать: если Гданьск — да, его освобождали, если же Данциг — то брали и только брали! Но случайна ли вся эта историко-географическая путаница? В российской пропаганде заметна пока ещё не доминирующая тенденция — называть Таллинн Ревелем, Лиепаю — Либавой, Вильнюс — Вильно, Тбилиси — Тифлисом, Шеки — Нухой, Хельсинки — Гельсингфорсом. Чтобы всё было, как в «славные» имперские времена.

Гость студии — о плане уничтожения гитлеровцами неарийских народов: «Почему только сейчас нашли? Потому и прятали». Выходит, до сих пор прятали, сознательно! «Нынешний Запад — те же гитлеровцы», — именно к такому выводу совершенно прозрачно подталкивал оратор.

И — о содержании плана: «Мы можем онемечить 50 % эстонцев, 50 % латышей, 15 % эстонцев, 80 тысяч поляков... Ни украинцев, ни белорусов, ни русских вообще не должно быть». Да, а вот поляки должны быть — аж целых 80 тысяч, для сравнения — это население Вишневого плюс Боярки. Только многие зрители за цифрами не следили и тем более не анализировали их. И как же ловко развёл оратор украинцев и поляков по двум разным категориям, непримиримым категориям! Та же технология, что и «три сорта украинцев» — точно та же.

А вообще, украинцы, белорусы и русские — это очень часто в ходе марафона были «славяне». Едино-неделимый такой народ. А вот поляки никакими «славянами» не были: есть славяне, а есть поляки. Опять же: откуда ноги растут? Ещё характерный приём: только лишь речь заходила о Холокосте, об уничтожении евреев, как кто-нибудь из участников обязательно тут же добавлял: «Славян ждала та же участь». Говорить о евреях отдельно от славян — низ-зя!

Фраза: «Да практически вся Украина была оккупирована!» «Практически» — это, значит, за какими-то исключениями? После одной этой фразы можно было всё понять.

О том, что праздновать нужно 9 мая и ни в коем случае не 8-го: «Разница — всего лишь в часовых поясах», по берлинскому времени это 8-е, по московскому — 9-е. А по киевскому? А его и нет — есть берлинское и есть московское. Так следовало из выступления.

«Мы победили — даже не американцы с англичанами» — казалось бы, в данном случае торг не то что неуместен — он кощунственен. Но из речи гостя студии выходило, что все, как один, дружно капитулировали перед Гитлером. И вовсе не потому, например, что сталинский СССР отказался защищать Польшу, как обязан был по договору, а целых почти два года был верным союзником Гитлера. Об этом не было ни слова. Из воспоминаний моей мамы: насильно призванные в гитлеровскую армию чехи открыто и не таясь говорили жителям оккупированного Снежного: если бы советские самолёты не поднялись и не улетели, никакой войны бы не было. Оставим на совести тех чехов несколько упрощённое толкование событий, но настроения у них были именно такие: СССР оставил их один-на-один с Гитлером. Об этом в ходе марафона, естественно, тоже не было.

Зато гость студии сделал милостивую оговорку о Великобритании: «Великобритания — да, воевала с 1939 года, но на территорию Великобритании ни один немецкий солдат не ступал». Ну, вот не захотели гитлеровские солдаты в Англию, дождей и туманов испугались. А вовсе не Великобритания не пустила их на свою территорию. И как это можно назвать? Зомбологика какая-то.

«Мифы о том, что закидали трупами, о бездарных генералах. А кто же тогда войну выиграл?» — ну, разумеется, генералы, они, родимые. Комбат-батяня-батяня-комбат, только уже комфронт. Кстати, нечто очень-очень похожее про генералов звучало и в прошлом году — что это они выиграли войну и никто другой.

Репортаж из Беларуси о судьбе женщины, пережившей концлагерь: «Небольшой тихий город, застроенный старинными двухэтажными домами...». Вот интересно, какой же? Оказывается, Бобруйск! Шестой город Беларуси с более чем двухсоттысячным населением, далеко не тихий, основной архитектурный облик которого — отнюдь не старинные дома в пять, девять этажей и выше. Казалось бы, мелочь, да? Но зачем? Зачем эта нелепая подтасовка? Вероятно, вот зачем — чтобы показать «глубинку», откуда «весь советский народ». Обобщить — мол, это в столице «улицы в честь фашистских преступников называют» (пресловутая цитата из вечернего концерта), а глубинка — она «наша». И если бы речь шла об Украине, в качестве «небольшого тихого городка» вполне сгодились бы и Запорожье, и Днепр, и Харьков — благо, в каждом из них можно найти «старинные двухэтажные дома».

Ведущие, как и обычно, были двуязычными. Корреспондентские материалы — в подавляющем большинстве русскоязычными. И вот в чём была хитрость. Включение официальных мероприятий с участием президента. Как и в прошлом году — технические проблемы, из-за которых включение всё откладывалось. И как теперь не предполагать, что технические проблемы — это часть сценария?

Но перед тем, как включение всё-таки состоялось, на экране довольно долго звучал русский язык и только он. И тут — на контрасте — украинский язык Порошенко. В данном случае не было сомнений: авторы сценария намеренно вызывали у зрителей это ощущение контраста.

Другой эпизод, рассказ о трагедии Бабьего Яра. (Естественно, «славян ожидало бы то же самое».) Весь материал — на русском. Листовку «ко всем евреям» зачитали на украинском, в оригинале. Нет, прямо ничего не подытожили, но впечатление должно было остаться именно такое: русский язык — якобы язык победы, украинский язык — якобы язык фашистов, язык оккупации.

По заявлениям ведущих и участников марафона, День Победы для них — это святое, сама Победа — тоже. И как же тогда назвать наигранность в записи? Как тогда, исходя из таких деклараций, назвать передёргивания, подтасовки, манипуляции? Святотатством? Богохульством? Кощунством? Предательством памяти тех, кто погиб в борьбе с нацизмом? Надругательством? Когда люди испытывают почтение к кому и чему-либо, в разговорах об этом не бывает места для лжи. Если же они, эти люди, хитро и расчётливо эксплуатируют то, что называют святым, — ложь оказывается как раз кстати. Только тогда не стоит учить других, как чтить Победу и память о ветеранах.