Пятиминутка в редакции феодосийской «Кафы»: издатель газеты Ирина Прокопюк просит журналистов поаккуратнее снимать в день референдума - мол, лучше фотографию не сделаете, зато живы останетесь. «Люди все на нервах, поэтому берегите себя», - напутствует она своих. 16 марта она будет лично дежурить на ленте - мониторить, ставить новости, редактировать присланные материалы. При этом на референдум «Кафа» решила ни одной официальной аккредитации не подавать. Смысла нет. Если журналист может аккредитоваться только на один участок в строго обозначенное время и увидеть только то, что ему дадут увидеть, то важнее просто быть в городе и наблюдать.

- Я знаю, что как издатель, - говорит Ирина, - не имею права вмешиваться в редакционную политику. Хотя был период, когда я была и издателем газеты, и главным редактором. Сейчас редакцией руководит Алесей Батурин. Но я бываю на планерках. Когда главный редактор в отъезде, занят - я его заменяю. Редакция ведь небольшая. Если Алексей сейчас уедет, я не знаю, что я буду делать...

А он собирается?

- Давайте пока не будем об этом говорить. Сейчас непонятно, где пройдет линия фронта. А у нас тут все непросто. У нас далековато находится типография - в Севастополе. Машина с тиражом едет 4,5 часа. С блокпостами на въезде - выезде из Севастополя еще дольше. Останавливают, проверяют, что-то ищут... Что? Они же месяц ждали «бендеровцев», которые так и не пришли.

У нас на заседании исполкома казачество объявило себя самообороной и предупредило, что будет задерживать людей, говорящих по-украински. Теперь, когда я отвечаю по телефону на украинском, на меня подозрительно оглядываются. Так и хочется спросить: звезду Давида уже таки можно пришивать на одежду?

Знаете, это очень страшно то, что произошло с людьми. Мы же давно тут живем. Мы все очень разные по национальности. Греческая община, армянская, болгарская, большое общество немцев Крыма, крымские татары... Наши дети учились вместе. Здесь трудно было кого-то ненавидеть. А тут вылезла злобность. И не только у казаков. У очень многих людей. Такое впечатление, что надавили на какую-то очень плохую клавишку...

- К вам сейчас часто обращаются коллеги с просьбами прокомментировать ситуацию по Крыму?

- Часто. Но вопросы задают разные. Вот недавно звонили мне из одной ростовской газеты. Звонят, сочувствуют, говорят, слышали, как у вас все тяжело, что бандеровцы убивают людей, скажите, сколько в вашем городе уже убили. Я говорю: да нет у нас бандеровцев. А в ответ: есть, мы же видели, они ходят по вашему городу. Но это еще не все. Она мне сообщает: Путин сказал, что все наши солдаты на базах. Я ей отвечаю: не совсем, а точнее - совсем нет. Потому что когда они были на базе, я их видела, проходя мимо базы, а теперь они стоят возле украинской части. В общем, наше общение не задалось. В конце она мне пожелала крепиться и сказала, что у нас все будет хорошо. На что я ей ответила: как только российские войска уйдут, у нас все станет хорошо.

- В своем интервью Детектор медіа крымская журналистка Валентина Самар сказала, что важно, чтобы сейчас как можно больше журналистов приехало в Крым. Вы тоже так считаете?

- Я не думала об этом, но давайте рассуждать логически. С одной стороны, мы работаем. Нам можно заказывать, и мы все пришлем - и тексты, и фото, и видео. Мы лучше знаем местную специфику и спикеров.

Но с другой - тут не так много журналистов, и еще меньше хороших. Журналисту муниципальной газеты не сильно что-то закажешь. Мы знаем подход к работе таких журналистов. Они быстро вписались в новую крымскую реальность: что нужно - пишем, что скажут - одобрямс.

«За летний сезон нам ломают два-три фотоаппарата»

Мы идем по Феодосии. Несмотря на «день тишины» п о городу развешены плакаты, как правильно голосовать на референдуме - «Вместе с Россией». То там, то тут - российские триколоры и «антибендеровские» граффити и листовки. На  феодосийской набережной - закрытые магазинчики, запущенные особняки, справа - море. Проходя мимо отеля «Алые паруса» Ирина говорит:

- Вот здесь на меня нападал охранник. Дело в том, что отель отхватил бывший городской сквер, который стал частью гостиничной территории. Горожан, согласно договору с властями, пускают, но почему-то поставили табличку «Фотографировать запрещено». При этом власти города говорят так: «Вы должны понимать, это же отель. Туда же приезжают люди. Они купаются в бассейне, гостям отеля неприятно, когда их фотографируют, когда они купаются». А если бы я пришла в парк, поставила там тазик и объявила, что сюда будут ходить мои гости купаться?! Когда я выложила видео нападения охранника на меня в блог, то администрация отеля созвала пресс-конференцию и объявила, что это я напала на охранника.

Тенденция «вы не имеете права снимать» здесь с каждым годом усугубляется. Но я имею право снимать в любом публичном месте, даже в магазине или кафе, сколько бы они не клеили свои бумажки... Ну, имели, - пока это была Украина.

Часто на вас нападают?

- Как сказать: за летний сезон нам ломают два-три фотоаппарата. Мы берем уже дешевые. Относительно. Тысячи за три гривен.

Моя извечная борьба - торговля на набережной. Например, разливное якобы вино. Бочковое. Которое к вину, конечно, имеет слабое отношение. Или шашлычки из мидий. Эти мидии полежали два часа на солнце, ты их съел, да еще тем «вином» запил - и все. Конечно, нормальный человек должен понимать, что этого есть-пить нельзя. Но общая мысль: раз оно все так открыто продается, значит, власти разрешили, значит, оно проверено. А отравившись, люди же не думают плохо о продавцах. Они думают плохо о городе.

Наша газета с этим борется, как может. Я сама иду и фотографирую. Стандартный ход событий: крики, нападение, выворачивание фотоаппарата.

Сразу после этого я иду в милицию. Они меня уже встречают с распростертыми объятиями - я, очевидно, прохожу по категории городской сумасшедшей. Я пишу заявление. Мне приходят ответы: по вашему факту была проведена проверка - ничего не обнаружено.

Правда, пару раз все-таки им пришлось что-то обнаружить. Раз у меня было два свидетеля - журналистка нашего издания и мой сын. Продавец шаурмы сначала орал: «Не снимай», а потом выбежал на меня с ножом, разбил фотоаппарат...

-Ничего себе. Чем закончилось?

- Его наказали штрафом 800 или 900 грн, но фотоаппарат мне никто не вернул. Там была очень интересная формулировка, что он бросился на меня в виду «внезапно вспыхнувших неприязненных чувств ко мне».

Вам страшно?

- Страшно. Но, если честно, то в нашей работе никогда не знаешь, чего бояться. Например, много лет назад, наверное, лет 10, а то и больше, я написала текст к годовщине Незалежности Украины. Он был о том, почему мне нравится жить в Украине. Только прагматичные аргументы: когда мой сын пойдет в украинскую армию, то будет служить здесь, а не в Чечне, как российские мальчики. Если я, как предприниматель, буду привлечена к уголовной ответственности, то посадят меня тоже не в Магадане, а гораздо ближе...

Через несколько дней после публикации я получила письмо с угрозами. Кто-то, подписавшись фамилией крымского татарина, угрожал физической расправой мне и ребенку. «А щенка мы твоего прирежем», - это цитата. Я побежала в милицию. Где, как выяснилось позже, его... потеряли, а дело закрыли в виду отсутствия явной угрозы. Параллельно я обратилась к Мустафе Джемилеву и Рефату Чубарову. Рефат меня лично заверил, что это никто из них, да и стиль письма был уж очень специфический... В течение пары недель меня охраняли крымские татары. Я понимаю, что если бы меня хотели убить, то убили бы, а не угрожали. Что это технология привития страха, это посланное мне «заткнись».

...Кстати, еще мой объект интереса - фотографы. У вас в Киеве, наверное, тоже есть мальчики, которые предлагают сфотографироваться с голубем? «Ах какой голубь, а вот он у вас на ручке посидит... А хотите фото? А всего-то 20 грн...» А дальше они садят на тебя 8 голубей и делают три снимка. И это уже 480 грн. И если возникает скандал, то тут же налетает «команда», которая сидит рядом на лавочке. Потом приходит милиция - и никого не видит. «Это просто голуби», - говорят они. Или: у них есть все разрешения. Какие разрешения? У нас даже фотографирование с животными запрещено!

И это отдельная тема! Кого только фотографы не носят. Страшнее всего фотографирование с шиншиллами. Это маленький пушной зверек, который очень чутко реагирует на навязчивые прикосновения. Продавец зоомагазина на голубом глазу рассказывает: «Летом мы шиншилл завозим много, потому что они очень пользуются спросом...» Каким спросом? Они просто дохнут!

Теперь понимаете, что я тут как сторожевая собака? Мне очень важно, чтобы люди уезжали из Феодосии без обиды на мой город...

А есть реакция на ваши публикации?

- Добиться результата получается лишь в тех редких случаях, когда кому-то из «отцов города» наступят на больное - заденут его родственников или гостей. Предыдущий мер устроил тут целый скандал, когда чернокожие ребята, которые тоже зарабатывали фотографированием, схватили на руки его знакомую. Вот тогда мер города выставил по всей набережной милицию и сказал, чтобы чернокожих здесь не было. Очень сомнительное решение...

Бывают и победы. Смотрите, летом я борюсь с торговлей на набережной, зимой - с петардами.

Как-то перед Новым годом мы пошли с сыном и сделали контрольную закупку. Потом обратились в милицию. Я продемонстрировала фото, видео, как продавец продает моему несовершеннолетнему сыну петарды. Вот сами петарды. Вот мое заявление. Милиционер вместо того, чтобы ехать туда и оформлять выемку, приехал ко мне домой и целый час сидел у меня, оформляя протокол допроса моего сына и меня. А двое сотрудников тем временем ответственно сидели в машине. Это же такая важная работа!

На следующий день я вижу того же продавца петард на том же месте, не выдерживаю и звоню в пресс-центр с возмущениями. Продавца задержали, а нам в редакцию прислали фото и пресс-релиз о том, сколько изъяли товара. Мы, конечно, опубликовали эту информацию в газете.

А теперь смешное: проходит буквально неделя, и я получаю письмо от начальника милиции: мол, вы обращались к нам такого-то числа по поводу петард, так вот по вашему заявлению была проведена проверка, в ходе которой ничего не установлено...

«Как же здесь все бросить?»

Мы подходим к феодосийской военной части морской пехоты, со всех сторон заблокированной российскими БТРами и танками. Фотографируем аккуратно.  Но тут же подходит человек в капюшоне. «Вы не фотографируйте солдат», - говорит он и объясняет: «Понимаете, солдаты в увольнение пойдут, в Ялту, а там их встретит какой-нибудь Правый сектор...» Самый популярный анекдот среди наших в Крыму такой: «Вы бендеровцев в Крыму видели?- Нет. - А они есть. А российских солдат видели? - Да, но их нет».

- Ирина, а вам не надает много лет одно и то же: те же мидии-вино-шаурма-голуби-петарды?

- Не надоедает. У меня работа такая. Вижу - должна реагировать.

- А вашим репортерам?

- Тоже не надоедает. Потому что у нас репортеры все время меняются.

- Как часто?

- Два, три, четыре года... Человек чему-то учится - и уезжает. В Питер, Харьков, Киев... Местная пресса - это же детский сад. Дети учатся. Как только понимают, что они из себя что-то представляют, говорят «спасибо» и уезжают.

- Как вы справляетесь с текучкой кадров?

- У нас прописано в уставе редакции: уходишь - приведи вместо себя человека. Пусть это будет учитель или библиотекарь... Пусть будет просто такой, которой любит читать. Главный редактор нашей газеты Алексей Батурин раньше работал официантом в кафе. У него нет высшего образования, но он очень любит читать. И этого оказалось достаточно, чтобы проработав у нас 5 лет журналистом, он стал замечательным редактором.

- А как вы делите сферы управления?

- Я считаю, он руководит редакцией.

- А есть что считать? Все жалуются, что медиа перестает быть бизнесом...

- Перестает. Но пока я этим деньги зарабатываю - другого бизнеса у меня нет. Прибыли падают, налоги растут. За год объем рекламы упал на 30%. Если отменят льготу по НДС на печать, то это ускорит конец печатных СМИ. Пока еще есть реклама. Есть объявления. У нас и основной феодосийский выпуск прибыльный, и керченский филиал...

-Если вернуться к кадровому вопросу: проблема только с творческими специалистами?

- Нет. Мы не можем найти менеджеров по рекламе, хотя продажники - это зачастую самые высокооплачиваемые люди в редакции. Понятно, что сразу клиентурой не обзаведешься, понятно, что несколько месяцев человек работает только на ставку. Но ведь потом ему начинает капать процент. А людей не интересует процент! Их интересует, где стоит их стол, за которым они собираются сидеть ровно с 9.00 до 17.00. А самое главное, чтобы оплата их труда не зависела от его качества. Никого не отпугивает маленькая зарплата, зато отпугивает требование проявить инициативу. Вот найти сотрудниц в кол-центр - никаких проблем.

В Крыму есть особенность. Люди здесь не ленивые. Они могут работать по 20 часов в сутки. Но недолго - курортный сезон. А потом им нужно расслабиться. Например, в Судаке, где нас очень неплохо читали, я не смогла найти человека. Поэтому мы в Судаке не выходим. Когда открывала филиал в Керчи, то нашла прекрасного директора, мы с ним чудесно работали, пока я не уехала в Феодосию. Потом раз звоню, второй, третий - его на работе нет. Наконец связываюсь. Выясняю: он поливал огурцы. Мы вместе сели, и я ему подробно расписала, сколько он зарабатывает на огурцах и сколько может зарабатывать в газете. Доводы рассудка сработали. Огурцы стала поливать жена. Но потом пошли грибы. Как же грибы не собирать? На грибах мы обломались. Этот человек у нас больше не работает.

Я не могу найти программиста. Либо приходит человек после ПТУ со словами «Я программист», и сразу понятно, что ты потратишь времени больше, чтобы его научить, чем он наработает. Либо он требует тысячи долларов.

- Ирина, а какие у вас планы?

- Я никуда не уеду. У меня есть свекровь, которую я не брошу. У меня нет иллюзий, что при самом плохом раскладе газета будет постепенно схлопываться. Издавать газету в рамках РФ - к этому надо привыкнуть. Ведь там гайки закручивали постепенно - сначала одно нельзя, потом другое, потом третье. А когда ты попадаешь из относительно свободной страны в совершено несвободную, то можешь и задохнуться от нехватки кислорода. Какое-то время будем писать о кошечках... Когда газету закроют - смогу работать для украинских СМИ собкором. Если будет опасно - под псевдонимом. Я не хочу начинать новую жизнь. Я люблю этот город, люблю Крым...

Люди, которых я знаю, пока остаются, но живут на чемоданах. Послушают украинских друзей - решают ехать, а начинают собираться - и сразу возникает вопрос, как же здесь все бросить, как начинать жизнь сначала...

Чем сегодня мы бы могли помочь?

- Мы никогда не получали много внешней рекламы. Жили от своего, феодосийского рынка рекламы, - и были востребованы. Но где сейчас этот рынок?.. В Крыму пока все замерло, как там оно обернется через три дня - не знает никто. Но есть внешний, украинский рынок. Люди в Крыму не перестанут пить наше пиво, кушать рошеновские шоколадки, покупать еду в АТБ или Сильпо. Даже если придет Россия, поверьте, пищевые пристрастия искоренить тяжелее, чем политические! Мы у вас тут практически исчезающая украинская пресса, ей можно помочь только рекламой, так может, из Киева кто-то сможет помочь? И это не просто гуманитарная помощь будет, а взаимовыгодное сотрудничество!

-Во время Майдана мы с друзьями часто вспоминали и Булгакова, Хвильового, и других авторов, писавших о революции 17-го и последующих событиях. Казалось, что теперь-то мы точно понимаем, о чем они писали...

- А я вспоминаю «Триумфальную арку» Ремарка. Светит солнышко, все разговоры об обыденном, о том, что ничего страшного, наверное, не случится... А завтра - война. Я вам говорю, что никуда не уеду, а рюкзачок-то у меня собран. Хотя я все равно буду где-то здесь. Палаточку в лесу разобью. Я могу в ней неделю жить. Или сколько придется... Очень страшно, конечно. И такое состояние, будто нас тут бросили...

16.03.2014, утро референдума в Феодосии:

«О! - сообщает глядя в окно буфетчица, которая продает пирожки в буфете на избирательном участке, - по такому случаю и алкаш трезвый...» Бабушка в нарядной блузочке облегченно вздыхает: «Вот и проголосовала». «За что?» - не выдерживаю я. «За воссоединение», - удивляется она. И тут же проявляет бдительность: «А вы?».

Возле феодосийского исполкома Ирина здоровается. «Бывший секретарь», - поясняет она мне. Бывший секретарь очень рад Иру видеть - у него для нее новость. «Началось, - говорит он. - беженцы потянулись. Сегодня уже две семьи приехали с Западной Украины. Запрессовали их где-то в Коломые. Двое мужчин, две женщины и ребенок. Вот тут, на этом месте с утра стояли. Так двое с ребенком говорят, что у них есть деньги еще что-то снимать, а другие просят, поселите нас хоть куда, хоть в общагу...» «И куда вы их поселили?», - я очень хочу видеть беженцев. Но человек не знает. Советует «раньше приходить», но не краснеет. «Здравствуйте», - с Ирой здоровается женщина и улыбается победно. «Это журналистка муниципальной газеты, объясняет Ира. - Сегодня в ФБ она написала "Все, Украина, давай, до свидания"».

«Привет! На референдум?», - Ирина снова здоровается. На этот раз с каким-то мужчиной. 

«Да побойся бога», - весело отвечает он, и мы смеемся. Я знаю, что я уеду: уже в этот день в Керчь, а на следующий - уеду совсем. А они останутся. Ирина и этот человек.

Леся Ганжа, Редакторский портал