Когда-то бывший гендиректор украинского «Коммерсанта» Казбек Бектурсунов в своем интервью «УП» сказал, что украинская журналистика «слабее, продажнее, с более коротким дыханием и не отформатирована по сравнению с российской». Я бы добавила, что настоящая украинская журналистика так плотно заселена кадрами указанного типа, что выталкивает из себя всякого, кто дерзнет пробиваться в ней не по ее правилам. Правилам, ориентированным на консервацию закрытости своего сообщества, на нетленность принципа «свой-чужой», на отсутствие всякого намека на конкурентность и открытость. Как всякая косная система, она выдавливает из себя, подобно инородному телу, каждого, кто позволит выделиться, кто попытается заявить о своей индивидуальности, кто установит планку выше уровня, принятого в этой среде. Если кто-то выделяется среди нас, пусть убирается – вот лозунг всякой посредственности. Так сказал Шопенгауэр.

Как надо

Тогда же Бектурсунов выделил основные характеристики, определяющие уровень хорошей журналистики. Вот они:

- профессионализм. Он подразумевает и владение тематикой, и наличие хорошего пера, и чувство стиля. Хотя, без хорошего пера журналист все же может состояться. А вот без умения мыслить – нет. Хорошо пишет не тот, кто хорошо пишет, а тот, кто хорошо мыслит. Так сказал еще классик советской журналистики Аграновский;

- общекультурный и образовательный ценз. Это потенциал, перпетуум-мобиле журналиста. Это и IQ, и уровень интересов, способностей, талантов, и владение языками, и мировоззрение, и общий уровень информированности. Это умение самостоятельно мыслить, а не просто излагать; 

- нравственные принципы. Никакие писаные этические кодексы журналиста не помогут тому, кто не руководствуется внутренними, неписаными моральными принципами. Только наличие внутреннего стержня позволит журналисту проводить свое независимое мнение и не клониться в ту или иную сторону, когда на него оказывает давление собственник или довлеющая в обществе политическая сила.

Журналист имеет право на свою позицию. Но позиция человека с нравственными принципами и позиция приспособленца – это не одно и то же (это аргумент для тех, кто пытается сегодня рассказывать о том, что они были искренни, когда служили кучмизму, потом стали искренни в своей службе оранжевым; ну, а ныне некоторые уже встали под знамена Януковича – и, по их мнению, все это они делали исходя из своих принципов, просто принципы у них так менялись; уточню, это – приспособленческие «принципы»). Морально-этические принципы не зависят от погоды на улице. В украинской действительности журналисты с четкой нравственной позицией – на вес золота. Их очень мало;

- уровень социализации. У журналиста должен быть достаточный уровень социализации, в частности, он должен быть знаком с мировой культурой и мировыми тенденциями. С учетом уровня развития нашего рынка, это условие может быть выполнимо разве что в идеале. У нас есть только единицы журналистов такого класса. И в этом не их вина, поскольку социализация предполагает участие в этих процессах собственника масс-медиа, его заинтересованность в профессиональном и общекультурном развитии журналиста. А заинтересованность собственника может быть лишь в том случае, если такое поведение является общепринятым на рынке, составной частью правил хорошего тона и корпоративной культуры – чего в Украине, увы, пока нет;

- харизма. Харизма предполагает наличие яркой, интересной личности. Личность – это целостность, это внутренняя сила и уверенность в себе, это то, что нельзя отнять. Это умение управлять своим внутренним миром без подсказок извне, умение влиять и воздействовать на других. Это качество, которое заставляет уважать человека в среде ему подобных, оно выделяет его среди остальных и привлекает к нему взгляды. То качество, благодаря которому общение с этим человеком становится ценностью само по себе. Это – дар, и он дается не каждому. Чем ярче и неординарнее личность, тем выше дивиденды от ее использования.

Стоит ли говорить, что для того, чтобы журналист, обладающий полным комплектом этих качеств, был по праву оценен и признан, должны существовать соответствующие условия. Поскольку оценить чьи-то достоинства может лишь тот, кто сам ими обладает в достаточной мере. Кто сам имеет развитый ум и умеет стратегически мыслить, кто имеет широкое мировоззрение, кто высокопрофессионален и хорошо образован, кто сам обладает талантами и способностями, кто имеет развитое чувство собственного достоинства (ПОТОМУ ЧТО ТОЛЬКО ИМЕЮЩИЙ ЕГО САМ СПОСОБЕН УВАЖАТЬ ЕГО В ДРУГИХ. Ибо дух незрим для того, кто сам его не имеет, – Шопенгауэр) и кто сам является личностью. Ибо только личность способна не пригибаться и не уничтожать, а на равных выносить рядом с собой другую личность.

Как есть

Вот так должно быть. А как есть? А есть очень просто – как мне, уже относительно вписавшейся в рынок журналистики, поведал в дружеской беседе главный редактор одного из очень уважаемых еженедельников. Я рассказала ему, как когда-то наивно рассылала свои резюме по редакциям и не могла понять, почему ни из одного издания не пришло ни единого ответа. «Так мы не принимаем на основании резюме, – сказал он и рассмеялся. – А вы думали: Европа-Европа!»

Способ трудоустройства в журналистике стар как мир. Тебя должны знать – те, кто занимают какие-то должности или имеют влияние и которые тебя порекомендуют. Все! И способности тут ни при чем!

Весь ужас этого типа трудоустройства заключается в том, что при отсутствии прозрачного и честного конкурсного отбора очень часто места занимают люди отнюдь не самые талантливые и не самые способные (естественно, что это явление не поголовное; естественно, что есть немало – и я их знаю – умных, творческих и интересных людей в журналистике; конечно же, они есть, но…). И когда к тем, первым, в подчинение попадает кто-то более способный и более талантливый, возникает внутренний конфликт. Желание поучать и самоутверждаться на том, кто является, во-первых, недоступным и непонятным, а во-вторых, потенциально опасным – это естественная борьба за выживание по Дарвину. В которой всегда побеждает положение, позиция, должность. Это закон социума.

Человек не может быть редактором только потому, что он хорошо знаком или давно работает в журналистике. Редакторство – это умение мыслить концептуально (а не единичными блоками), это форматность мировоззрения (а не узкий ракурс его), это умение видеть перспективу (а не тупо ожидать, что выйдет), это способность генерировать идеи (а не просто их повторять), это умение брать на себя ответственность (а не находить козлов отпущения). Редакторство – это не просто накопленный опыт или удобство в общении. У нас должны существовать уважаемые обозреватели, спецкорры – профессионалы высокого класса с достойной оплатой труда. Тогда в редакторы не будут попадать по принципу: «молодые да наглые» или «по выслуге лет».

Этот доминирующий способ трудоустройства в журналистике говорит о том, что мы по-прежнему живем по понятиям, а не по законам. Этот способ не позволяет пробиться тем, кто способен, но не имеет связей – к этой категории, например, относятся приезжающие в столицу из регионов.    

Вот для них существует способ второй – дискриминационный. Они будут обивать пороги редакций, носить свои резюме и слышать в ответ: ну, докажите себя, попишите для нас. Рассказывать, почему сегодня, в существующих условиях, институт фрилансерства изжил себя, не стоит. Он неэффективен – с точки зрения результата, который можно получить таким способом добывания и обработки  информации, и с позиции того, какого типа журналисты попадают таким путем в редакцию.

Отбор журналистов путем фрилансерства рассчитан, прежде всего, на селекцию в них таких качеств, как послушание, исполнительность, соглашательство, подобострастность и пр. Но отнюдь не ориентирован на выявление самодостаточных, профессиональных и уверенных в себе специалистов. Профессионалов с чувством собственного достоинства. Поскольку сам способ приема через вхождение в редакцию на правах человека второго сорта подразумевает тотальное неуважение к личности. 

Как-то один редактор почти с обидой сказал мне, что он, когда только приехал из региона, не задавал вопросов, где и как ему готовить материалы и почти год отбегал фрилансером в редакцию. А вы еще вопросы задаете – прозвучал упрек. Задаю. Потому что я себя уважаю. Это странно? И знаю себе цену. И на работу ниже своего уровня не соглашусь. Надеюсь, Омара Хайяма цитировать не надо? О том, что и с кем есть, спать и т. д. И без чего можно обойтись, если нет того, что надо.

Человек, для которого нормально испытывать униженное состояние, никогда не поймет того, у кого есть чувство собственного достоинства. Человек, впущенный в редакцию через прохождение нецивилизованных и негуманных процедур, вынужденный  подобострастно доказывать свою нужность, выстоявший, пока ему не разрешили войти, с согбенной спиной в очереди, никогда не поймет того, кто ходит с распрямленной спиной и, что печальнее всего, он наверняка захочет отыграться впоследствии на тех, кто будет от него зависеть.

При трудоустройстве в одно крупное и известное деловое издание журналист должен наравне со всеми работниками холдинга, в который входит это издание, пройти медосмотр – как для отправки в космос. И если у вас есть какие-то временные нарушения здоровья или вы, например, не хотите делать прививку от дифтерии, вы не сможете получить у начальника медпункта холдинга разрешение на работу. А ведь это не случайные условия, это – тоже отбор. Только не профессиональный. Это отбор на покорность, отбор тех, кто готов подчиняться по команде. Какими ущербными должны быть люди такой свободной и независимой профессии, как журналист, которым для приема в массмедиа ставится условие сделать прививку и соответствовать ГОСТу. А я не хочу. У меня  такое мнение, такой взгляд на жизнь. Как говорил Иосиф Бродский, если Евтушенко против колхозов, то я – за.

Знаете, какая базовая ставка журналиста в некогда правофланговом издании украинской буржуазии газете N? 150 долларов. Даже если предположить, что сверху будут начислены гонорары, на конкурентный рыночный уровень заработки украинского журналиста из «лучшего делового издания Украины», каковым это издание позиционирует себя по сей день, все равно не выходят. Но в этом издании всегда были и остаются высокие ставки для редакторского состава. То есть, там совершенно очевидно продуцируются отношения по типу: белая кость и чернь. За «белых» отрадно, но ведь журналистику делает «чернь». И если ее не уважать, она такой и будет – чего угодно и что пожелаете? (Всякие совпадения с тем или иным изданием являются случайными и непреднамеренными. – Авт.)

Что говорить о том, что в украинской журналистике существует отбор еще и по возрастному критерию. И именно Бектурсунов демонстрировал такой принцип приема, когда набирал в руководимое им на украинском рынке издание только молодых людей. Прием на работу только до определенного возраста – это ситуация Америки начала прошлого века, вся нелепость и маразм которой были изображены известным антиамериканистом Генри Миллером. Трудно представить, что Бектурсунов о правах человека имеет такое же представление, какое было распространено в прошлом веке (и что он совсем не читал мировую классику). Но ведь в Украине он ПОЗВОЛЯЛ СЕБЕ ТАКОЕ ДЕЛАТЬ.

Почему так происходит

Все описанные «издержки» – порождение пещерного капитализма начала 90-х, в которых украинская журналистика пребывает и по сей день. И ей невыгодно выбираться из этого положения. Во-первых, потому что «такой» журналист стоит дешевле. И это – главный аргумент. Во-вторых, потому что редакторские места часто-густо «засижены». «Засижены» «своими» – теми, кто пришел по звонку, кто не проходил никаких конкурсных отборов, кто, как бы ни хотел, не может прыгнуть выше своей головы, кто никогда не признается в собственной некомпетентности, кем движет желание самоутвердиться и удержаться в своем кресле и, что страшнее всего, – КТО МЕРЯЕТ ДРУГИХ СВОЕЙ МЕРКОЙ. И потому никогда не пропустит того, кто превосходит его по уровню развития.

Никто не может смотреть выше себя. Человек способен видеть в другом лишь столько, сколько есть в нем самом, ибо он может понять и объять другого только в меру своих собственных возможностей. Каждый может понимать и ценить в другом лишь родственное ему и односущное (Шопенгауэр).

«Курсы кройки и шитья» по своему образу и подобию, попытки впихнуть кого-то в мелкий масштаб своего мировоззрения и подравнять под свое линейное мышление – это удел ограниченных личностей. В подобном прокрустовом ложа всегда чувствуешь себя Феликсом Кривиным, когда все время ощущаешь себя среди дураков и тебе нужно доказать, что они дураки, причем так, чтобы их не обидеть.  

Такой подход приводит к тому, что в редакциях задерживаются самые послушные, не имеющие собственного мнения и в итоге не самые профессиональные. Это непритязательные журналисты без каких-либо серьезных перспектив. Исключения, безусловно, есть – есть способные и талантливые, которые вынуждены приспосабливаться, – когда есть нечего, можно и в бульварной прессе работать, не то что фрилансерством заниматься. Но это исключения. В результате такой политики в редакциях оседает много журналистского балласта – исполнительных, безотказных, услужливых, готовых на любую черновую работу. Но при этом не способных выразить мысль, не умеющих самостоятельно анализировать, не способных противостоять как  давлению со стороны респондентов, проталкивающих свои лоббистские идеи, так и давлению со стороны собственника и проводящего его политику топ-менеджмента, главной целью которых было, есть и будет получение прибыли.

Когда человек, сформированный в такой психологии, сам получает какую-нибудь маленькую власть, становится редактором, он такое же отношение и такой же подход клиширует на тех, кто теперь приходит к нему. Что говорить, до редакторских позиций дослуживаются и на них задерживаются в основном удобные руководству люди. Те, которые и не помыслят, что можно поступить иначе, что можно иметь собственное мнение,  что можно ИЗМЕНИТЬ СИСТЕМУ. Посмотрите, как дружно позицию руководства НТКУ (Виталия Докаленко) в конфликте по «Толоке» защищали все те, кто имеет хоть какие-то мало-мальские посты внутри этой системы. За «позицией кресла» всех выступающих со стороны НТКУ в «Свободе слова» Савика Шустера  не проглядывало ничего самостоятельного, ничего свободного, ничего «отличного от позиции руководства».

Послушность, исполнительность, согласие во всем с позицией начальства – эти качества по сути являются сильно искаженным понятием политкорректности, что подразумевает уважение отличия другого человека от себя самого. В украинском же контексте эти характеристики работают как политика соглашательства и отсутствие собственного мнения.

Корпоративная преданность – широкопропагандируемое и высокочтимое менеджментом в журналистах качество, часто подменяющее им профессионализм. Однако ничего общего с профессионализмом оно не имеет. Так же как скромность по Лихтенбергу должна быть добродетелью тех, у кого нет иных достоинств, собачья преданность является преимуществом тех, кому нечего предложить взамен.

Когда журналистские кадры перебегают из издания в издание в поисках куска хлеба, когда они используются как дешевая рабсила, когда напрочь отсутствуют внутриредакционые традиции, в которые журналисты включены как составная и уважаемая часть, когда нет никакого намека на систему, ориентированную на расширение мировоззрения и повышение квалификации журналистских кадров (случайные предложения расхватываются на уровне верхушки), когда действует потогонная система, – о какой форматированности украинской журналистики можно говорить?

Одно известное ежедневное издание российского происхождения в погоне за завоеванием рынка, за прибылями для собственников установило «официальный» рабочий день до последнего звонка – до 12-ти часов ночи – пока газета не уедет в типографию. Работа до седьмого пота – разве это способствует «форматированности журналистики»? Думаю, не Казбеку Бектурсунову об этом говорить.

До недавнего времени в другой ежедневке, работающей под брендом крупного европейского медиахолдинга, на совершенно «законных» основаниях применялась шестидневная рабочая неделя с рабочим днем в воскресенье. И никто из огромного журналистского коллектива за почти два года такой «соковыжималки» не то что не произнес, а даже не подумал о том, что это – элементарное нарушение их прав и трудового кодекса. И люди, работающие в этой газете, могут называться журналистами? Украинскими журналистами? Кстати, именно в этом издании существует невероятная текучка кадров. Что удивительно – из казалось бы столь известного издания уходят даже редакторские кадры. Это говорит, прежде всего, о том всеобщем, глубинном неуважении, которое укоренилось в отношениях топ-менеджмента издания (а значит и собственика) к журналистским кадрам.

«Чем больше в коллективах самодостаточных, творческих, зрелых личностей, тем больше вероятность, что эти журналисты будут способны ставить интересы страны и общества выше интересов корпорации», – главный редактор «Детектор медіа» Наталья Лигачева.

В редакциях происходит «отсеивание неугодных, способных отстаивать свои принципы и взгляды журналистов», утверждает Лигачева. В то время как «менеджмент старается замкнуть редакционную политику на паре-тройке лояльных редакторов».

Как-то Ибсен сказал, что хотел бы жить в России. В России существует такая диктатура на талант, что то, что смогло пробиться, – уже гениально. Как мне кажется, в украинской журналистике и таланту не пробиться. В профессиональном сообществе, где довлеет зашоренность, где убедительна никуда не высовывающаяся посредственность, иметь собственное мнение – полный неформат. Легче мимикрировать и позволить считать себя такой же посредственностью, как те, которые пропускают, увы, не наверх, а всего лишь туда, где можно просто зарабатывать деньги и просто жить с закрытыми глазами и завязанным ртом. И это есть наша украинская журналистика.

Как быть

Главный редактор российского «Эксперта» Алексей Фадеев как-то уверял своих собеседников в теледискуссии в том, что в России (Украине) скоро будет прозрачное и конкурентное общество. Он уверял, что тот беспредел в экономике, политике, обществе, который есть сейчас у нас, когда-то был в Америке. Был тот же высочайший уровень коррупции, то же сращение бизнеса и власти, то же взаимопроникновение бандитизма в силовые структуры власти и наоборот (добавьте – такие же законы дикого рынка в журналистике). В конце концов, все закончилось.

Ирония в том, что в Америке все это было в первой половине 20 века…

До тех пор, пока в украинской журналистике сохранится принцип отбора по умению прогибаться и услуживать, она не выйдет из того застойного состояния, в котором находится сейчас.

До тех пор, пока на любой уровень журналисты не будут приниматься на основании четких и прозрачных конкурсных условий, формируемых с учетом принципов, указанных выше, журналистика будет оставаться низкопрофессиональной.

До тех пор, пока в журналистике не будут цениться в первую очередь профессиональные качества, не будет ориентации на уровень развития личности, из нее будет происходить отток лучших кадров. Прогибаться под серостью – тяжелая ноша.

По сути, мне известна только одна редакция в Киеве с устоявшимися традициями, в которой к журналисту относятся как к личности, где действуют высокие стандарты уважения к каждому, куда журналистов принимают по «нравственному цензу» и где каждого из работающих считают самоценностью. И возможно это стало только благодаря тому, что подобную политику проводят сами собственники и топ-менеджмент редакции. По этой причине культура таких взаимоотношений распространяется на все звенья и уровни редакционной работы. В этой редакции нет случайных редакторов, находящихся не на своем месте, и туда не могут затесаться случайные журналисты, не соответствующие стандартам работы качественной журналистики.

Это единственная редакция, где журналиста не гоняют в хвост и гриву, где при стабильном редакционном составе каждый занимается конкретным направлением и имеет возможность на протяжении длительного времени отслеживать информационные потоки, накапливать по ним фактаж, чтобы потом иметь возможность обобщать. Это единственная редакция, где за выплачиваемую ставку не обязывают выписывать в месяц n-ное количество знаков. Там ориентируются на качество, а не на количество, на мысль, а не на видимость. Но это – единственная редакция. И вот это плохо.

Выход из цугцванга видится в одном. Нужна конкурентная среда. Нужно как можно больше новых и интересных проектов, со свежими идеями, свежими лицами, незашоренным подходом, европейским (иначе не скажешь) стилем медийного мышления, прозрачным конкурсным отбором,  четко прописанными договорными условиями работы, не дающими собственнику возможность закабалять журналиста, лишать его права голоса и эксплуатировать, как безмолвную рабсилу.

Только тогда, когда мы будем жить по законам, а не по понятиям, у украинской журналистики будет будущее. А пока мне вспоминается судьба одной известной американской журналистки 30-х годов 20 века, которая была талантлива, но плохо закончила по одной причине: у нее было много собственного мнения, но ее мнение редакторам было не нужно.

От «ТК»: В рамках дискуссии о журналистской профессии, которая продолжается на страницах «Детектор медіа» уже не первый год, мы приглашаем тех, чье видение проблем украинской журналистики отличается от высказанного Викторией Граниной, высказать свое мнение.