В городах Украины продолжается турне документального фильма «Открытый доступ». Это короткометражный альманах-расследование о выполнении закона «О доступе к публичной информации». Фильм состоит из пяти киноновелл, одна из которых рассказывает о скандальном поместье Януковича Межигорье. Сеансы сопровождаются дискуссией при участии журналистов Сергея Лещенко, Мустафы Найема, Натальи Соколенко и других людей.

Кое-где показы проходят с боями. Организаторам отказывались предоставлять помещение для показа в Одессе, Николаеве, Донецке и Феодосии. В Симферополе показ в арт-центре «Карман» был остановлен после того, как кто-то бросил в зал дымовую шашку. Продюсер «Открытого доступа» и киновед Аксинья Курина рассказала БОЛЬШОЙ ИДЕЕ о цензуре и политическом кино в Украине, а также о том, почему безобидные фильмы вызывают порой такую реакцию.

- Почему, на твой взгляд, «Открытый доступ» везде хотят запретить? Неужели власть настолько не уверена в своих силах, чтобы бояться какого-то кино?

- От препятствий, которые создают «Открытому доступу» бойцы невидимого фронта, пребываю в замешательстве. Фильм радикальным высказыванием не является - очевидно, что таковым его делает политический контекст.

Главный герой новеллы «Межигорье» - журналист Сергей Лещенко. Могу предположить, что его персона вызывает паническую атаку у «смотрящих» в регионах. На столь пристальное внимание я не рассчитывала, тем более что у нынешней власти позиция - игнорировать расследования «Украинской правды». А может, все дело в том, что слово «Межигорье» магическое - как произнесешь, черти пускаются в пляс.

Думала, что мы тихо-мирно, регион за регионом объедем всю Украину, будем активно обсуждать со зрителями не только то, какие возможности предоставляет закон «О доступе к публичной информации», но то, какие изменения в сознании и поведении граждан необходимы, чтобы положение вещей в стране смогло измениться к лучшему. Ведь та власть, которую мы имеем, - это, прежде всего, следствие гражданской пассивности и невежества. И как мне видится, линия фронта, по крайней мере, пока, проходит не под Межигорьем, а в ЖЕКах, на незаконных стройках и в приемных местных чиновников.

- В скольких городах уже состоялся показ, сколько еще запланировано? Где фильм вызвал самый большой резонанс?

- Самым масштабным показом была премьера на кинофестивале Docudays UA. У фестиваля замечательная аудитория.

Кроме Киева, альманах уже был показан во Львове, Ивано-Франковске, Харькове, Одессе, Донецке, Житомире, Черновцах, Тернополе, Виннице, Полтаве, Умани, Николаеве, Симферополе, Севастополе, Феодосии. Планов уйма. Прежде всего мы ориентируемся на активных людей на местах: если есть заинтересованность, то ищем возможность приехать. Больший резонанс возникает там, где показу пытаются помешать.

- Насколько остро проходят дискуссии после показов? Открывает ли фильм кому-то правду о нашей действительности, или все ваши зрители и так противники режима?

- У нас не было цели открыть людям глаза на злодеяния преступного режима - все и так всё понимают. Задача была проследить, как работает закон «О доступе к публичной информации», какие решения принимают герои в зависимости от ответов на свои информационные запросы - кто-то из них идет в суд, кто-то борется другими способами.

Не во все города мне удалось съездить, но ни я, ни мои коллеги на качество дискуссий не жалуемся.

- Помню, ты говорила, что мечтаешь, чтобы в Украине появилось политическое кино. Можно ли считать примером такового «Открытый доступ»?

- Для начала нужно разобраться с тем, что именно мы подразумеваем под политическим кино. Припоминаю одну дискуссию: культуролог Ольга Брюховецкая, цитируя Годара, говорила о том, что делать политическое кино - значит делать его политически. Для Годара в молодости язык кино был языком искусства буржуазного и потому утратившего актуальность. Так вот, я не против революционных попыток преодолеть киноязык и самых разнообразных экспериментов, более того, я готова всячески поддерживать тех, кто в Украине будет продолжать, условно говоря, линию Годара. Однако мне кажется, что сейчас нужно создавать фильмы на политические темы на вполне доступном для обычного зрителя языке.

Конечно, в нашей системе кинопроизводства и кинообразования предложение снимать, как Роберт Редфорд или Джорж Клуни, будет комичным. Или как какой-нибудь Майкл Мур. Или британец Кен Лоуч. Но их опыт заслуживает не меньшего внимания сегодня, чем, к примеру, фильмы Годара или Александра Клюге - к слову, моего самого любимого режиссера.

Для меня современным образцовым политическим фильмом является «Согласные на все исправляют мир» Энди Бичльбаума и Майка Бонанно. Конечно, это очень сложный и дорогостоящий проект, и его герои-авторы - персоны из ряда вон выходящие. Учиться на таком примере делать политическое кино нельзя, им можно только вдохновляться.

Возвращаясь к «Открытому доступу», этот проект задумывался как социальное кино. К политическому можно отнести только одну историю - «Межигорье» Владимира Тихого. Драматургия в итоге выстроилась в традиции американского кино: журналист vs. Президент. Технические средства у нас, конечно, более чем скромные, и голливудского финала можно ждать десятилетие.

Если серьезно, то я буду очень рада, если кого-то из молодых кинематографистов «Открытый доступ» подтолкнет к тому, чтобы снимать политическое и социальное кино. И меня удивляет, что этого до сих пор никто не делает. Если говорить об игровом кино, то сценарии украинских авторов в жанре «я и мой богатый внутренний мир» у меня вызывают приступы морской болезни, потому что в итоге на экране мы видим высосанные из пальца, тривиальные истории. Нарциссизм украинских кинематографистов, откровенно говоря, просто достал. Моё мнение: нужно идти за реальностью. Окружающая нас украинская действительность гораздо богаче, чем самое буйное воображение.

- Вопрос немного на другую тему: чем закончилась история с запретом проката «Україно, Goodbye!»? Ты до сих пор считаешь, что фильм сняли под давлением власти из-за фильма Алены Алымовой «Красивая женщина»?

- Альманах «Україно, Goodbye!» был в прокате в прошлом году. В конце марта не вышел второй сборник проекта - «Украинские злые».

Фильм «Красивая женщина» мне не очень нравился, потому что он был недостаточно критичным для этого проекта. Воспринимаю его как эдакий девичий комплимент нынешнему президенту. Однако опять-таки, контекст его сделал чуть ли не политическим памфлетом.

Доказать факт цензуры в этом случае, так же как и в большинстве остальных, практически невозможно. Ориентируясь на косвенные свидетельства, я сделала вывод, что в истории со снятием с проката «Украинских злых» имели место и самоцензура, и цензура, и раздолбайское отношение к режиссерам. Очная ставка в этом конфликте не помешала бы, но понятно, что публично выяснять отношения не заинтересована ни одна из сторон, так как все они думают, что находятся в одной лодке.