Самый, пожалуй, влиятельный кино- и телеменеджер Украины и России Александр Роднянский рассказал Фокусу о том, сколько заработал при выходе СТС на биржу, о своём отношении к Ющенко и о том, кто должен снять фильм о Голодоморе
— «1+1» не первый раз в своей истории завис на ниточке судебных решений, связанных с возможной продажей группе «Приват». Когда эта ситуация закончится?
— Радостным сюрпризом оказалось для меня недавнее решение Апелляционного суда, отменившего сомнительный вердикт судьи Печерского районного суда г. Киева Андрея Горяйнова. Думаю, сыграла свою роль и публичность конфликта, и интерес к нему общественных и политических групп. Но это, повторяю, сюрприз, и скорее — эпизод в бесконечной череде судебных разбирательств вокруг «1+1».
Нынешняя ситуация особо карикатурна, фарсова… Понимаете, драма не в самом суде, а в том, что его решение, по‑моему, было предопределено — и все это прекрасно понимали. Но в итоге — надеюсь, что вся судебная склока завершится в начале следующего года.
— А вы с Игорем Коломойским, настаивающем на совершении сделки, не пробовали встречаться?
— Я с ним вообще очень мало разговаривал. Встречался с ним, может, три-четыре раза в жизни. Я готов к любым разговорам, к принятию каких-то решений. Но для этого и у Коломойского должна быть аналогичная позиция. Потому что не могу представить разумный разговор на фоне судов, где на полном серьёзе утверждают, будто я с кем-то устно договорился, причём в присутствии людей, при которых я на столь важные темы никогда не разговаривал.
— Ситуацию можно назвать рейдерством? Модная тема — «подвесить», «зайти», отобрать…
— «1+1» всегда был объектом рейдерства — либо политического, либо, как сейчас, бизнесового. В этом смысле у нас несчастливая судьба. А может, это следствие успеха тех времён, когда канал зарекомендовал себя влиятельным. И таким, вероятно, и остаётся.
— Как сегодня распределено ваше время между СТС и «1+1»?
— Львиная доля времени посвящена CTC Media. Это моя ежедневная работа. Самая большая медиакомпания в Восточной Европе c точки зрения капитализации. Больше, чем TVN и CME. Больше, чем все российские компании. Ведь стоимость любой компании определяется не количеством их зрителей, а на основе показателей экономической эффективности. И CTC Media со своими двумя телесетями — СТС и «Домашний», развивается и уже 4 года прибыльна.
На «1+1» принципиально стараюсь не вмешиваться в операционную деятельность. Оставляю себе только обсуждение бюджета и некоторых стратегических вопросов — всего, что связано с брендом: ведущие, оформление, форматы, фильмы и сериалы собственного производства. Просто потому, что я не в курсе дела. Приезжаю в Киев раз в две недели — в лучшем случае.
— За размещение акций СТС вам полагался бонус. Какой? И как вы им распорядились?
— Классическая американская модель. Не бонус, а опцион. Который нужно было заработать. Добившись в жёстко ограниченные сроки конкретных показателей прибыльности компании; обеспечив точно сформулированные параметры технического покрытия канала СТС и, конечно, удвоив долю зрительской аудитории.
В результате эффективно выполненных условий в момент выхода компании на NASDAQ я оказался владельцем пакета в 6,1% акций. Мы разместили свои акции очень успешно при рыночной капитализации компании в $2,1 млрд. За прошедшие несколько месяцев СТС Media оказалась в пятёрке наиболее успешных компаний, вышедших на IPO в Америке, и её акции выросли радикально. Рыночная стоимость компании сейчас колеблется между $3,2‑4 млрд.
В момент выхода на биржу я реализовал 2% своих акций. За это получил около $43 млн. Осталось 4 % акций, которые оцениваются в соответствии со стоимостью компании в целом. Это же ликвидная собственность — акции американской публичной компании. И я, как все акционеры, заинтересован в дальнейшем росте и новых сценариях развития СТС Media.
— Брендом «Студии «1+1» десять лет назад стало соединение интеллектуального и популярного телевидения. Но популярности и даже «попсовости» становится всё больше.
— Вы правы. Думаю, происходит размывание бренда. И уже давно. Существует проблема адекватности пульсу времени, угадывания нерва дискуссии, которая должна происходить в обществе. Способны ли мы не просто на абстрактные разговоры о высоком, а на диалог на языке сегодняшнего дня — актуальный и острый. Сегодня, боюсь, украинское телевидение в целом, и «1+1» в частности, далеко не всегда угадывают состояние умов. Но есть и другая сторона медали: готова ли аудитория к восприятию интеллектуальной дискуссии, не к стонам в прессе о её необходимости, не к привычной критике телевидения, но к подлинному соучастию. Социология, да и наш опыт свидетельствуют об обратном… Мы все — профессионалы телевидения, и его непреклонные критики, и вся терпеливо смотрящая украинские каналы аудитория — с трудом, болезненно и не слишком последовательно перемещаемся с территории внерыночного, госзаказовского, но «витаминозного» и познавательного эфира в пространство активной конкуренции, насыщенной, в том числе, дурновкусием и пошлостью.
— Может, в этом и состоит вина телеменеджеров? В стране много «интеллектуальных меньшинств», которые не смотрят телевизор в принципе.
— Конечно. Но не ждите, интеллектуальные меньшинства, собеседника в лице телевизора. Эта позиция несправедлива и лукава. Даже во времена лучших познавательных телепрограмм интеллектуалы ответы на вопросы всегда искали в книгах. Или в кино. Но уж точно не на телевидении. Оно не для интеллектуалов. Слишком массовое. Хотя никто не снимает с нас, людей телевидения, ответственность за содержательность и полноценность того, что мы делаем.
И потому я бы не хотел, чтобы роль популярных жанров была недооценённой. Такие жанры — это моя принципиальная точка зрения, возможно, странная, но осознанная, — попытка описать сегодняшний мир, психологические потребности современного общества и его социальные ожидания языком популярных форматов. Взять, к примеру, ситком. До появления «Моей прекрасной няни» его считали исключительно американским развлекательным жанром, чужой традицией, родившейся из выступлений комиков в студийных аудиториях (отсюда, кстати, и смех за кадром). А оказалось, что ситком — идеальная возможность отреагировать на многоуровневость и разнородность современного общества. В каком ещё жанре так легко проявить социальные и классовые противоречия? Столкнуть в предлагаемых обстоятельствах представителей совершенно разных общественных групп и классов? Ведь нам нужно научиться разговаривать с миллионной аудиторией.
— Сейчас информполитикой «1+1» руководит россиянин Владимир Карташков...
— Какая разница — россиянин, поляк или нигериец? Я не ксенофоб, и обсуждение гражданства, религии, национальности считаю не просто пошлым, но и преступным. С Владимиром познакомился, когда он уже был назначен. Серьёзный профессионал, он был главным редактором ТВС. На наших глазах он сделал очень хорошие новости на НТН. Единственное, о чём мы с ним говорим — о форматах новостей, об облике наших авторских программ — это обсуждаем.
— Вы можете на него влиять?
— Я не хочу влиять. Мне это не надо. Я сторонник интересного ТВ. Думаю, что Владимир ко мне прислушивается как, я надеюсь, к профессионалу.
— Из данных мониторингов следует, что новости «1+1» «зависят» от президентской ветви власти.
— Это плохо. Нужен информационный баланс. Мы давно пытаемся бороться. Но это в крови у многих профессионалов. Им хочется «любить». Любить и быть полезными. Но если кому-то «помогать», то все профессиональные действия немедленно становятся похожи на карикатуру на предыдущие времена. Карикатуру — потому, что те начальники выглядели позлее и посерьёзнее — там был «большой стиль»: могли скрутить, отобрать лицензию. А сейчас не могут…
— Вам сейчас звонят с Банковой?
— Нет.
— А кому тогда звонят?
— Если звонят, то… Гендиректору Юрию Морозову тоже не звонят.
— За последний год три человека с канала — пиарщица Валентина Руденко и телеведущие Ольга Герасимьюк и Ирина Ванникова — стали заметными людьми в президентской команде.
— Думаю, это вполне естественная попытка совершенно неэффективной команды приватизировать популярные лица «1+1» и, может быть, сыграть на их отношениях с журналистским миром и с общественностью. И, конечно, организовать форму влияния на телеканал, минуя акционеров и менеджмент. Не получится. Вне зависимости от состава акционеров.
Никогда не скрывал своей позиции. Считаю, что для успешных телеперсонажей поход во власть, тем более, в её главный аппарат — это чудовищная опасность. Опасность личных изменений. Опасность перерождения. Хотя я могу и ошибаться.
— Президент Виктор Ющенко пытается сформулировать миссию страны. Он инициирует создание музеев, апеллирует к истории…
— В этом ли «музейном» пространстве смысл существования современной Украины? Тогда предыдущие Президенты, честно скажу, кажутся мне более актуальными. Для меня советский директор Леонид Данилович — человек более недавнего прошлого, чем Виктор Андреевич. Для Ющенко важно доказать существование отдельной украинской нации, придать ей брендовые атрибуты, идентифицировать её с историей, определёнными культурными событиями. Это глубоко ответственная и важная деятельность. Но, при моём уважении и личной симпатии, это, скорее, деятельность директора исторического музея или президента гигантского фонда под названием «Украина сегодня». Но не руководителя страны с населением 46 миллионов, где находилось 28 % советской промышленности, которая была лидером в области индустриальных разработок, обладала фундаментальной наукой.
— Недавно состоялась премьера фильма «Назовите своё имя», снятого Сергеем Буковским при продюсерской помощи Стивена Спилберга, Виктора Пинчука и фонда «Шоа» (Фокус об этом писал в № 3)…
— Большой и заслуженный успех Виктора Пинчука. Мои искренние ему поздравления. Но в целом, типично нашенская история: вот приехал в Киев Спилберг. Кто из нас в состоянии обсудить с ним идею какого-нибудь нового проекта? Нет сегодня в Украине кинематографистов, которые могли бы одному из десяти самых могущественных людей в киномире предложить что-то интересное. У нас вообще мало кто понял, что, собственно, Спилберг сделал. Глубоко, эмоционально прожив свой опыт «Списка Шиндлера», осознав свою причастность к еврейским судьбам и контекстам, он вложил собственные деньги в образовательный проект о Холокосте. И добился овключения этого проекта в школьную программу — в США и ещё нескольких странах. Он не рассказывает о Холокосте как о катастрофе исключительно еврейского народа. Спилберг говорит о нём как о крайнем проявлении расовой, религиозной и этнической нетерпимости.
— Спилберга спросили, не собирается ли он стать продюсером фильма о Голодоморе, не менее чудовищной трагедии, чем Холокост…
— Вероятно, это не вопрос Спилбергу… А почему американец еврейского происхождения из Лос-Анджелеса должен заниматься Голодомором? Правильным было бы, чтобы кто-то из глубоко чувствующих, эмоционально проживших, имеющих такой сильный сентимент, богатых украинских предпринимателей или столь активно претендующих на свою политическую роль деятелей диаспоры вложил бы свои 100 млн. долларов или хотя бы 100 долларов и сделал бы фонд под условным названием «Голодомор». Или глубоко чувствующий эти темы государственный руководитель страны сделал бы это на своём уровне. А в данном случае мы имеем дело с личной (!) инициативой одного безумно талантливого и в связи с этим безумно успешного человека. Человека, глубоко чувствующего последствия нетерпимости.
Я немного помогал фонду «Шоа», когда они начинали деятельность в Украине. Позднее сам пришёл к Ющенко, который был тогда премьером, и он сразу подписал письмо лично Спилбергу. В нём мы просили рассмотреть возможность создания подобного фильма на украинском материале.
Для меня лично это важная история, поскольку часть моей семьи погибла в Бабьем Яру, а бабушка и прабабушка моей жены получили медали за спасение евреев во время войны. Их имена значатся на аллее праведников мира в Иерусалиме.
Я, к сожалению, сам фильм ещё не видел, поэтому не могу о нём говорить. Серёжа — замечательный режиссёр, и если кто-то и мог в Украине это кино сделать — то это Буковский.

Фокус