Олег Кашин: Антифедеральный телеканал


13 мая Всероссийской государственной телерадиокомпании исполнится двадцать лет. Двадцать лет назад в эфире второго, тогда еще общесоюзного телеканала появилась мультипликационная заставка «Вестей» со скачущей по звездному небу тройкой запряженных непонятно чем лошадок. Первые «Вести» вела Светлана Сорокина, исчезнувшая несколькими месяцами ранее из ленинградского телеэфира звезда «Шестисот секунд». Май 1991 года - в учебниках истории это время вполне верно обозначают как самый конец перестройки (ее окончанием, очевидно, стоит считать август того же года, когда ГКЧП в первом своем обращении констатирует, что «политика перестройки, начатая по инициативе М.С. Горбачева, в силу ряда причин зашла в тупик»), но история советского телевидения тогда уже рассинхронизировалась с историей страны, потому что на телевидении перестройка уже закончилась - главные ее символы к тому времени не существовали, «Взгляд» исчез в декабре девяностого, «До и после полуночи» - месяцем позже. В этом смысле создание ВГТРК было формальной вехой, разделяющей историю советского и постсоветского телевидения: в эфир вышел маленький, бедный, буквально на коленке производимый - каким, собственно, и должен быть оппозиционный телеканал.

Нет, я не стану сейчас проводить параллелей между ВГТРК двадцатилетней давности и современным «Дождем», хотя параллели напрашиваются - политическая и телевизионная история страны снова рассинхронизированы, политических перемен еще нет, но наверняка будут, и при этом уже, явно дожидаясь какого-то своего часа, существует маленький, небогатый и буквально на коленке (коленка одета в рваные джинсы) производимый оппозиционный телеканал. Но исторические параллели всегда если не рискованны, то бессмысленны, поэтому ну их - лучше представим, что вот наступило 13 мая, ВГТРК (а за двадцать лет из маленького оппозиционного телеканала компания превратилась буквально в гособъединение «Рога и копыта», то есть несколько телеканалов и радиостанций, широкая вывеска, портреты государственных деятелей, пишущие машинки и молодец-курьер, не чета Паниковскому) празднует юбилей, и в студию с поздравлениями наверняка придет кто-нибудь из правящего тандема. Говорят, что Дмитрий Медведев и Владимир Путин еще не решили, кто из них пойдет поздравлять «Вести» с двадцатилетием, и если это действительно так, то пускай идет Путин, потому что визит Медведева на ВГТРК - это заведомая двусмысленность. Только что на «Дожде» он признался, что не смотрит телевизор, и как ему теперь вести себя на «Вестях» - восторгаться, что ли, их эппсторовским приложением для iPad?

Антителевизионные речи президента, чья власть по природе телевизионна, - наверное, это скандал, но скандал очень хороший, правильный, и вообще визит на «Дождь» - очень хороший и правильный визит, и напрасно кто-то из оставшихся на Digital October спутников Медведева, наблюдая за эфиром «Дождя», обозвал происходящее «минетом в прямом эфире» - никакой это не минет ни с той, ни с другой стороны. Жест Медведева адресован не столько аудитории «Дождя» (тем более что ее существование никак научно не доказано), а как раз всем остальным. Федеральные телеканалы как главнейшее силовое министерство - этот принцип был свят для Кремля и при Ельцине, и при Путине, а Медведев без видимых на то причин посылает его к черту. «Дождь» нужен Медведеву не для завоевания новых сторонников (с таким же успехом на канал мог бы прийти Стас Михайлов - появился бы у него хотя бы один новый поклонник после эфира на «Дожде»?), а для выяснения отношений то ли с Путиным, то ли с федеральными телеканалами, то ли с самим собой.

Для людей, не следивших за «Дождем» в течение всего предыдущего года (год каналу исполняется завтра), «Дождь» ассоциируется прежде всего с драматической историей проекта «Поэт и гражданин», но считать, что история канала исчерпывается несколькими роликами с Михаилом Ефремовым, нечестно и несправедливо. У «Дождя» вполне славная и красивая история, героями канала в разное время бывали и Эдуард Лимонов, и Алексей Навальный, и KermlinRussia, и много кто еще из тех, кто не существует для федеральных телеканалов. Даже Евгения Чирикова пробовалась на «Дождь» ведущей новостей. Прошлогодний проект «Конституция», при всей кажущейся его простоте, был, может быть, не менее важным политическим событием, чем митинги на Триумфальной - «Дождь» доказал, что диссидентское «Соблюдайте вашу Конституцию» может прозвучать и на современном телевизионном языке. Но «Дождь» был не только трибуной. Без всяких деклараций типа «Новости наша профессия» канал доказал свою состоятельность и в этом смысле тоже: камеры «Дождя» работали и летом в Химках, когда анархисты били окна в горадминистрации, и зимой на Манежной, и в метро «Охотный ряд», когда герои околофутбола мстили случайным таджикам за убитого спартаковского болельщика. Эти случаи можно было бы считать свидетельством в пользу какого-то перекоса канала в сторону улично-протестной тематики, если бы не было домодедовского теракта, когда новости «Дождя» опережали федеральные каналы на час или два. «Дождь» был оппозиционным и при этом качественным телеканалом, и нельзя даже сказать, какая из этих двух черт была первична. Но бесспорно вот что: если бы не было этой оппозиционности, канала не было бы вообще, то есть он бы, наверное, был, но торчал где-нибудь между «Ностальгией», каналом «Мать и дитя» и чем-нибудь еще из базового пакета «НТВ-плюс». Тычущие в пульты наугад телезрители наверняка иногда смотрели бы и «Дождь», и у каких-нибудь «Мгновений с Алексом Дубасом» даже были бы свои постоянные зрители, но ведь и у «магазинов на диване» есть свой зритель. Кстати, пришел бы Медведев в «магазин на диване»?

Медведев приходил именно на «антифедеральный телеканал», и без последствий этот жест остаться не сможет. До сих пор «Дождя» как бы не было, теперь он как бы есть - именно в том пространстве, в котором «у них опять Первомай», то есть в пространстве предвыборных интриг, расколов тандема и прочих игр, в которые умеют играть Константин Эрнст, Олег Добродеев и Владимир Кулистиков и не умеет играть Наталья Синдеева. Собственно, поэтому я пишу о «Дожде» в прошедшем времени - из зеркала на агента Купера уже смотрит небритый Боб, а на «Дожде», кажется, так никто ничего и не понял. Но тут-то что удивительного - они ведь про себя вообще никогда ничего не понимали.

Автор - специальный корреспондент ИД «Коммерсантъ»

Александр Морозов: Кругом одно предательство

Синдеева сильно провинилась.

Через десять минут после того, как на YouTube повесили ролик «Дмитрий Медведев входит в студию Дождя», там появились первые комменты. Они похожи. Суть их выражена, например, в этом: «Все-таки умеет наша власть быть благодарной за сервильность! Одно правильное движение с «Поэтом и гражданином» - и президент уже у вас. Будете хорошими мальчиками - скоро получите федеральную частоту, а Синдеева - мигалку». Вокруг Медведева стягивают три облака негодования. Первое - общенародно-скептическое - сводится к тому, что «Медведев и Путин - один черт». Второе - пропутинское. Мол, Путин - это сила и мощность, а Медведев - слабак и «продал ливию» / «отдал сталина на растерзание юргенсу». А третье - профессионально-оппозиционное: «Пусть не притворяется либералом. Ни пяди родной свободной земли не отдадим врагу».

История с прогрессивным интернет-телевидением «Дождь» проходит как раз по третьему пункту. Образно говоря, после десятилетия Путина вся обозримая нами равнина лежит поруганная, несвободная, нет ни одной институции, ни одного уголка, где бы к черенку живой жизни тиран и его приспешники не привили бы побег лжи. Свободная земля стала теперь «градом небесным». Здесь ее нет нигде. И теперь и не может быть. Вся она только мыслима. Ничего удивительного в этой гностической картине мира нет. Поскольку она уже однажды была - в позднем СССР. В конечном счете для этой картины мира самым существенным становится постоянное соотнесение и себя, и всех окружающих с этим «небесным градом свободы». Главной темой обсуждений становится «А не совершили ли мы уже предательство?». Последовательная позиция недавно была выражена замечательной Еленой Фанайловой здесь, на OPENSPACE.RU: никакого компромисса, никакого сотрудничества с властями! В конечном счете, это мировоззрение поднимается до высоких градусов кипения, до настоящей эсхатологии: «пусть все земное вообще сгорит в очистительном огне», поскольку здесь, в земной нашей юдоли, нет ничего, кроме антихриста. Ну, в том случае, если вы агностик, то можно это же выразить словами Фуко или Жижека. Кругом одна «распределенная власть», проникшая во все поры, во все щели и уголки. Да, собственно, и нет ничего, кроме «власти», которая мутно колышется, как желе, заполнив собой все пространство социального... Для просвещенного ультражижека вся социальность так устроена, что разницы между Касьяновым и Путиным - никакой. Если она и есть, то стремится к нулю. Равно как нет разницы и между Алексеем Навальным и Сергеем Минаевым. Оба они «проекты распределенной обезличенной власти».

При этом попадаются люди, решившие сделать персональную инвестицию в Медведева. Например, проф. Аузан. Или, допустим, Павел Гусев. Или даже - о ужас - Алексей Навальный. Или вот Павловский. О котором пару дней назад я прочитал в «Независимой газете»: «...и даже лидеры либерального лагеря Аркадий Дворкович и Глеб Павловский... и т.д.» (читая это, я даже схватился за ручку кресла: во как дело-то повернулось, какая тут высокая турбулентность...).

Во что делается эта инвестиция? Да кто ж его знает. Разве есть какие-то гарантии, что Д.А. Медведев не скурвится за первые два года своего второго президентского срока? И из него не вылезет еще более страшный инопланетный монстр, чем когда-то из Путина?.. Гарантий, разумеется, нет.

Кейс Синдеевой заключен в следующем. Вы начинаете что-то делать, стремясь расширить «пространство свободы». Это может быть интернет-телевидение, журнал. Или даже публичные лекции в обновленном Политехе. Или вы можете написать роман. Ужас в том, что «Медведев придет к вам». («Вы стираете? Тогда мы идем к вам».) Ну, или вас пригласят к Медведеву. Как «великих писателей земли русской». И вам придется мучительно размышлять: идти ли на «совет нечестивых» или сказаться больным и в отъезде. Это решение придется принимать именно в контексте «персональной инвестиции». Разумеется, в рамках одного литературного кружка, занимающего пространство одного московского кафе, можно принять высокое решение не сотрудничать с властью ни-ко-гда (!) и резко осудить всякий коллаборационизм. Но если у тебя газета, киностудия, think-tank или даже обычная общеобразовательная школа или больница, то в общем-то трудновато позиционировать себя как интеллигента-эсхатолога («пусть все рухнет и на его месте воздвигнется новый мир») или занять позицию просвещенного ультражижека. Как ни крути, а в целом, т.е. «социологически», образованные классы любого общества в такой волнительный момент, как у нас сегодня, неизбежно совершают свою инвестицию. Если они делают ее непоследовательно, то ничего страшного не происходит. Просто они потом разделяются на две части - 2 млн в эмиграции, а остальные 5 тыс. на комсомольском селигере преподают основы стихосложения рабочей молодежи.

Персональную инвестицию можно сделать и в Гарри Поттера. Конечно, он не будет главой исполнительной власти в РФ в 2012-2018 годах. Но это и не имеет значения. Если у тебя есть какая-нибудь надежная «субкультура», то можно спокойно пережить хоть пять тиранов за время своей жизни. Но если ты мыслишь себя частью российского образованного класса в целом - да еще и с опытом истории ХХ века, - то инвестиции в Гарри Поттера отпадают. Выбор сужается до «зло» и «меньшее зло».

Придется инвестировать в Медведева.

Автор - директор Центра медиаисследований Института истории культур; ведет блог amoro1959 в LiveJournal.com​

Александр Морохов, Олег Кашин, OpenSpace.Ru

Фото - www.openspace.ru