Вообще, странное дело, попытаться в наших условиях сделать что-нибудь существенное означает автоматически оказаться в ситуации «противохода». Более того: еще не доделав существенного, уже находишь себя в обстоятельствах ожесточенной дискуссии по его поводу.

Эта примечательная – и печальная – закономерность отечественного культурного быта мне во всей наглядности была продемонстрирована в связи с подготовкой к выпуску фильма «Обитаемый остров» (режиссер Федор Бондарчук). Я как продюсер за проект ответственный и готовый принимать претензии к собственно фильму, был поражен эмоциональным накалом доносящихся до меня мнений – как в устной форме, так и в форме блогпостов. Особенно удивительно было то, что завершенного фильма тогда никто не видел – его просто не существовало физически. Мы представляли только два трейлера фильма. И только профессионалам – прокатчикам, консультантам, людям индустрии – получасовой отрывок из рабочей версии. Для нас таким образом строго в согласии с авторами первоисточника «Обитаемого острова» понедельник начался в субботу – чуть не за полгода до премьеры. И меня несколько озадачили буря и натиск на фильм в интернет-пространстве и черезгубное бормотание в прессе (правда, не качественной, таблоидной). Но ведь и то и другое – и таблоиды, и ЖЖ – так сказать, овеществление общественного бессознательного. Именно за это – за наглядную демонстрацию брожения в подсознании – я лично их и ценю. И на этот раз они, родные, не подвели – подали любопытный сигнал.

Апогея виртуально-заглазное неприятие «Обитаемого острова» достигло в сентябре, когда Дмитрий Быков опубликовал о нем эссе (комплиментарное для «Острова», спасибо автору, непримиримому критику бондарчуковской же «9 роты» и Бондарчука лично). Хотя, если честно, эссе это отчасти порождено недоразумением. Мы показали Дмитрию монтажную сборку без чистового звука и даже без всех спецэффектов, рассчитывая на его мнение, как глубокого знатока творчества Стругацких и в чем-то их ученика. И надеялись скорее на совет консультанта, чем рецензента. Так вот, не видя фильма, но прочитав быковский текст, свободные люди блогеры ни с того, как мне тогда показалось, ни с сего взялись клеймить и «Обитаемый остров», и режиссера Бондарчука, и Быкова, и даже юного дебютанта в главной роли, уж совсем невинную жертву (ему досталось за внешнюю красоту). Да что там, самого Б. Н. Стругацкого отчитывают – за небрежное отношение к собственному наследию.

«Заранее испытываю отвращение к фильму «Обитаемый остров». Бондарчук – мажор и... и еще раз мажор». А также: «Дддайте мне эту сволачччЪ!!! Я знаю, что с такими рррежиссерчиками делать надо! А если серьезно, то я не понимаю Бориса Натановича – как можно допускать такое?»

Дело дошло до личных оскорблений и вуду-заклинаний: смертельные заболевания призываются на режиссерскую голову и некоторые другие органы (что особенно показательно, если воспринимать блогосферу именно как сферу общественного фрейдистски бессознательного). Причем очень прочувствованно, абсолютно всерьез.

Но ведь анонимно! Кто там скрывается за этими никами? Не дают ответа, и часто. И поэтому я вполне понимаю, что поступаю сейчас как герои фильма «Джей и Молчаливый Боб наносят ответный удар», которые решительно направлялись чистить хари своим онлайн-обидчикам, имея из адресов лишь адрес поста в интернете...

Но ведь не хочется махать кулаками, когда фильм уже выйдет, хочется махать по конкретному поводу – когда фильма еще никто не видел, но многие при этом уже имеют на его счет позицию и храбро ее высказывают: «Не понимаю восторженного мнения чтимого мной Дмитрия Быкова об этом фильме». Что сейчас-то не понимать? Логичнее фильм увидеть, а уж потом Быкова понимать или окунать.

И все же перед тем, как выехать бить морды, я, в отличие от Джея и Боба, задумался, в чем тут у нас дело.

Предположим, действительно, интернет – пространство анонимности, и желать в нем неприятному тебе человеку онкологических заболеваний репродуктивных органов, ну, почти естественно (на заборах ведь про те же органы пишут). Анонимность стимулирует и поощряет разнузданность – и дурных чувств в особенности. Тут все ясно, и большой проблемы я за этим не вижу.

Проблему я вижу в другом. Для ЖЖ‑авторов она в том, что Федор Бондарчук, человек состоятельный и успешный, состоявшийся и вообще интересный мужчина, взял да и взялся за экранизацию Стругацких. А Стругацкие в нашей социокультурной традиции – универсальный эквивалент оппозиционности господствующим властям, знак отмеченности нонконформизмом, почти синоним диссидентства мышления. Оппозиционность же в России от века сакральна. Это святыня, к которой не могут прикасаться грязные ручонки того, кто имел несчастье сделать удачный и успешный фильм, понравившийся президенту страны, и кто на волне искренней благодарности за возможность делать кино, за его подъем, приведший зрителя в кинотеатры, сказал публично спасибо власти... То есть, с моей-то точки зрения, политические акции режиссера Бондарчука произрастают как раз из другой части его натуры, актерской – благодарной за публичность, страждущей ее, немножко заполошной, повышенно-экспансивной и проч. Но кто ж ему все это простит, когда речь идет о святом – об абсолютной единице выражения сакральной оппозиционной функции...

Вторая причина заглазной враждебности к «Обитаемому острову» обычна для всех, так сказать, «провинциальных» ситуаций и людей, уязвленных собственным провинциализмом. Проект масштабный. Бюджет – так уж получилось – для нашей страны огромный. Спецэффекты, дизайн, костюмы, массовки. В общем много признаков отважного и амбициозного по постановочной сложности фильма... И все это служит упреком натурам, которые сами от больших дел далеки, и факт, что кто-то смог, кто-то сделал, воспринимают как укор. Чужая решительность приобретает для них статус личного оскорбления. Оскорбленность и источается в «виртуалку».

Но любопытно, что в своей превентивной ненависти к фильму объединились и записные оппозиционеры, и ненавистники гламура и гламурного сообщества, для которых Бондарчук – его воплощение. И почему-то никто не принимает как данность такую естественную для кинематографа, искусства зрелищного и производственного, вещь, как необходимость говорить на языке, доступном разным людям, разным социальным стратам, разным возрастным группам. Никто не принимает непреложного условия: если авторы сегодня, в наше консюмеристское время (а вовсе не в фигокарманную советскую эпоху), хотят говорить со зрителем, с реальным зрителем, сегодняшним, не читавшим Стругацких и даже не думающем об этих контекстах, о серьезных вещах – о стране, ее настоящем и будущем, о выборе отдельного человека, о его ценностях, то они обязаны, я убежден, просто обязаны найти для этого понятную сегодняшнему зрителю форму. В нашем случае – да, форму сложнопостановочного блокбастера. Но это блокбастер о внутренних изменениях в человеке. Оттого и наш прекраснейший главный герой столь прекрасен. Не гламурен, а физически совершенен. Как и придумали Стругацкие. Они даже предложили термин – мир Полудня – зрелость человечества. И этот совершенный человек прибывает на планету с очень несовершенным политрежимом к довольно низким морально существам. Наш юный античный бог из мира Полудня в собственном восприятии ситуации оказался будто внутри компьютерной игры, он чувствует в руках джойстик, а все вокруг – пространство «аркады». Но к концу фильма он научится сопереживать – в этом главное, в изменении человека. А если добавить, что история нашего героя будет развиваться в столь важных для Стругацких и, естественно, для нас тоталитарных декорациях – то масштаб задачи очевиден...

Нет, я вполне осознаю, что путь «Обитаемого острова» будет тернист. Фильм выходит 1 января, в новогодние каникулы, когда люди особенно расположены к кинопросмотру. То есть это период повышенной конкуренции в кинопрокате. А грядущий Новый год будет особенно жарким – конкуренция на этот раз более высокая. Причем во многом искусственно созданная: три из четырех крупных новогодних проектов вполне неслучайно поддерживаются первым государственным телеканалом, и от него даже исходят письма кинопрокатчикам и показчикам в духе: «Братья и сестры! Поддержим наши начинания!»

Нагнетать конкурентный дух и искать врага – вообще-то очень по-нашенски. Хотя многие уже поняли, что успех коллег отчасти и твой успех. Все работающие индустрии осознали себя сообществом делателей, идет к тому и наша.

Но вокруг кино у нас пока подвижек к духу солидарности не наблюдается. Состояние умов скорее пораженческое – когда чем хуже, тем лучше, как для тех большевиков-ленинцев, которые стояли за поражение России в империалистической войне, потому что оно вело к еще более разрушительным переменам. Допускаю, что метафора чересчур эмоциональная и провокативная. Но смотрите, как только кто-то из кинематографистов в наивном стремлении к миллионам собственных зрителей приступает к амбициозному большому проекту (будь это Михалков, Бекмамбетов или Файзиев) – он обречен. А если будущий фильм основан на хорошей книге – пиши пропало. Не верите – загляните в сеть. Вокруг кино – пораженцы. Я не подвергаю сомнению право каждого на высказывание, но подвергаю сомнению разумность отрицательного высказывания о чем-либо, чего в глаза не видел. Виной тому, мне кажется, описанное детским психологом Э. Эриксоном чувство «базового недоверия к миру», переживаемое мыслящей частью социума. По Эриксону, младенец, имеющий базовое чувство доверия, или «внутренней определенности», воспринимает социальный мир как безопасное, стабильное место, а людей как заботливых и надежных. От того, насколько сформировано это ощущение у ребенка до года, зависит степень терпимости, толерантности – или недоверчивости и тревожности – его взрослой личности. У нас же такое количество предубеждений и фобий, что ясно: в младенчестве нас не баловали. И это произошло с людьми из интернета, журналистами, – в массе своей молодыми людьми, выросшими в условиях относительного благополучия. И почему они столь страстно ждут худшего даже от такой вовсе не судьбоносной для их жизни вещи, как «Обитаемый остров»? Да потому – «базовое недоверие».

А жаль. Извините, но «Остров» – серьезный, авторский, содержательный фильм. При его промоушене не сыграешь на физиологизме – как это нам удалось пару лет назад с «Жарой», например. Да, «Жара» была манифестом конформизма и соглашательства, согласен. Но не в большей степени, чем «Я шагаю по Москве». И еще она была фильмом о правильно устроенной жизни. Фильмом, полным солнца. Кинематографическим мелатонином. И поэтому увидеть ее зритель валил в нашу зимнюю хмарь. С «Островом» такого фокуса не провернешь – он не о физиологическом, он о рациональном, существенном. И важном для нашей страны, и именно сейчас. Хотя, конечно, «Остров» – «фантастический фильм». Но не пропустите тут двойную коннотацию. В которой, поверьте, есть и самоирония.