По обвинению «в измене родины» он был осужден за действия, которые был обязан предпринимать во исполнение российского закона о защите окружающей среды. Этот закон запрещает сокрытие таких случаев, которые наносят вред здоровью и жизни граждан. На процессе в Санкт-Петербурге по делу Александра Никитина, который сделал достоянием гласности аналогичные факты, суд, спустя несколько лет, признал данное правовое положение.

Морозова: Над этим абсурдом можно было бы посмеяться, если бы не хотелось плакать. Писаный закон у нас остается только на бумаге. Реально же в России существует только один высший закон: ведомственная тайна. Он предоставляет чиновникам монополию на торговлю информацией и защищает их от публикации фактов, которые для них невыгодны. Так, разведка и прокуратура по закону обязаны, собственно, заниматься расследованием причин несчастных случаев, катастроф и загрязнения окружающей среды. Вместо этого они занимаются случаями мелкого воровства среди простых солдат. Перед судом очень редко предстают какие-нибудь генералы. Это происходит лишь тогда, когда разыгрываются какие-нибудь внутрислужебные интриги, и эти люди оказываются у кого-то на пути. В целом суды у нас служат часто разрешению именно таких внутрислужебных споров. Никитину повезло, так как ко времени процесса против него он находился уже в отставке. Поэтому его дело рассматривалось в гражданском суде.

"taz": Насколько большая разница существует между гражданским судом и военным трибуналом в России?

Морозова: Между ними не разница, а пропасть. У нас военный судья получает от Министерства обороны не только деньги, но и специфические военные привилегии, такие, как большая квартира, пребывание в санаториях. Звонок из вышестоящей служебной инстанции является для него просто приказом.

"taz": В прошлом году российские военные трибуналы вынесли два приговора, вызвавшие эхо во всем мире. Апелляционная жалоба Вашего мужа удовлетворена не была, а полковник Юрий Буданов, который признался в том, что похитил и задушил чеченку, был освобожден от ответственности по причине юридической невменяемости.

Морозова: Да, это так. Нашему государству нужны герои, такие, как Буданов, и преступники, такие, как мой муж.

"taz": Что Вы можете сказать о ситуации с правовой безопасностью и свободой печати в России в последние пять лет?

Морозова: Если верить политикам, то она становилась все лучше, но если посмотреть на реальность, - то все хуже. Ельцина можно во многом обвинять, но в этом отношении вряд ли. Но с той поры, как к власти у нас пришел представитель спецслужбы, в любом отношении стало мрачно.

"taz": Пребывание в трудовой колонии подорвало здоровье Вашего мужа, он страдает от нарушений в работе пищеварительных органов, у него высокое артериальное давление. Почему он не ходатайствовал о помиловании?

Морозова: Это гарантировало бы его преследователям возможность красиво выйти из положения. Они бы тогда добились всех своих целей. Они заставили замолчать нежелательный источник информации, а государству не пришлось бы оправдываться за трату немалых денег, которых ему стоил этот процесс. Кроме того, прошение о помиловании моего мужа было бы равнозначно признанию вины. Поэтому разные люди открыто добивались от него этого, не в последнюю очередь, президент Путин.

"taz": Как все это в целом сказалось на Вашей семье?

Морозова: Все это разрушило наши личные планы. У меня самой есть девятнадцатилетний сын, а с Григорием у нас приемный сын, ему четыре с половиной года. У нас было не слишком много возможностей, чтобы завести общих детей, так как через полгода после нашей свадьбы он был арестован. В течение пяти лет мы жили в состоянии войны с государством. На его стороне все, власть и деньги налогоплательщиков. Простой человек не может ему противопоставить, ничего, кроме своего достоинства и осведомленности, чтобы быть правым. Половина всех заключенных это люди, которые не в состоянии защититься от этого государства. На несчастье этих людей чиновники делают карьеры и пытаются выжимать из государства деньги налогоплательщиков.

"taz": Чем сейчас займется Ваш муж?

Морозова: Я думаю, работу искать ему не придется. Работа его сама будет искать. Кроме того, он продолжит в судебном порядке борьбу за свою полную реабилитацию.