— Ее не закрыли. В связи с кризисом временно нет финансирования, и съемки приостановили. Думаю, ближе к осени они возобновятся. На ТРК «Украина» мы сняли, как и было обусловлено контрактом, 13 программ и один дайджест, в который были включены лучшие моменты из всех программ. Кстати, после того, как появилась информация о закрытии шоу, мне позвонили многие каналы и предложили сотрудничество.

 

— Объясню: дело в том, что канал «Украина» пока имеет не очень хорошее покрытие. И если средний рейтинг канала 4—5, то у нашей программы было 4—8. У меня есть вопросы по поводу рекламных блоков на 20 минут, во время которых люди просто переключали телевизор на другой канал. К тому же со мной работала новая команда, с которой мы только начали нащупывать, как надо делать передачу. Сейчас многие каналы в связи с кризисом сидят на «библиотеке» — старые «огоньки», программы и фильмы, нового снимают мало. А у нас был эксклюзивный продукт. Мы не поднимали какие-то важные проблемы, просто говорили с гостями о жизни. И вот, когда мы с новой командой, наконец, притерлись друг к другу и начали понимать, как все должно быть, грянул кризис.

 

 

— На самом деле это была новогодняя шутка. В образе Аллы Борисовны у нас снималась пародистка. Таким образом Верка пыталась разыграть маму. И очень многие люди поверили, потому что двойник был очень похож на реальный персонаж. Даже наш гример Андрей Юдин поддался на провокацию. Когда он вышел в коридор и увидел артистку в образе Пугаевой, у него был шок.

 

 

— Не знаю.

 

 

 

— Я бы не сказал. Как раз в сентябре я планировал взять отпуск на полгода, чтобы был минимум поездок и концертов. Хотел заняться собой, наконец, навести порядок в квартире. В общем, накопилась куча дел, на которые у меня обычно нет времени. И все это совпало с кризисом. Конечно, выступать на корпоративах стали предлагать меньше, чем раньше, но пожаловаться на нехватку работы я не могу.

 

 

— Нет. Мне кажется, что это будет такое сито, через которое отсеется все ненужное.

 

— А я от него никуда и не уходил. Естественно, на корпоративах, где люди хотят танцевать и веселиться, нет никакого желания показывать какие-то сценки. Все должно быть к месту. А если передо мной зрительный зал, то, естественно, я не буду петь два часа. Раньше в моих сольных программах было 60 процентов разговоров, остальное — музыка. И сейчас буду придерживаться той же пропорции.

 

Для нашего «Дома радости» на ТРК «Украина» мы готовили маленькие сценки, и я даже понял, что людям больше всего нравится. В юморе все тоже меняется, поэтому я больше не хочу играть бабушек, дядек. Мы делали такие театральные маразмы типа я — ежик, мама — белка. Но это понятно очень узкому кругу. А вот наша сценка «Ющенко — Тимошенко» понятна всем. Но было и то, что я делал для себя. Я тоже должен получать какое-то удовольствие, работать не только для масс. Сейчас я пришел к тому, что в предлагаемых обстоятельствах мне хочется быть Андреем Данилко, и понимаю, что могу сыграть священника, солдата или красноармейца.

 

— Та Боже упаси! Пародия, которая у нас была на Тимошенко и Ющенко с самолетом — это миниатюрка, длящаяся меньше минуты, такой дружеский шарж. Я вообще считаю, что нельзя оскорблять тех, кого пародируешь. Этот ролик в интернете оказался очень скачиваемым. Поэтому мы сделали еще пародию на Руслану.

 

 

— Университет я окончил еще в 2005 году и, между прочим, с красным дипломом. Там написано, что я — режиссер массовых зрелищ.

 

 

— Конечно. По-настоящему я учился только в эстрадно-цирковом училище два года, и это был сплошной стресс. Из-за того, что я уже тогда был известен, учиться было невозможно. Как я ни скрывал при поступлении, что играю Верку Сердючку, все равно на последнем экзамене это узнали и попросили ее показать. Я отказался.

 

 

— Хоть ты меня застрели — я диплом не покупал! Он по большому счету мне не нужен, но мне его дали. Понятно, что я был на особом положении, на индивидуальной форме обучения, — я не сидел на парах, но когда надо, сдавал зачеты, собеседования. Я вообще-то за муштру, но некоторые люди, которые прилежно ходят на пары, потом работают лифтерами. А я изучал до этого многие предметы, знал их. Например, историей искусств я занимался еще в художественной школе. Когда я там учился, я не был пай-мальчиком, у меня был такой хулиганский возраст, но в отличие от соучеников, я знал известных художников, их картины, потому что мне это было интересно.

 

 

— Я читал Станиславского, покупал много пластинок, видеозаписей спектаклей, и сейчас покупаю себе диски со всем, что меня интересует. Мне всегда нравилась история. Почему-то меня привлекают вожди — Сталин, Гитлер, Петр I, Ленин. Интересны личности Путина, Горбачева. Я делаю план магазинам, где продаются диски — скупаю документальные фильмы о войне. Смотрю и анализирую, как люди жили в то время. Приходится многое переосмысливать, потому что многое воспринимал раньше по стереотипам, навязанным в школе.

 

 

 

— Хочу в первую очередь отдохнуть от этой постоянной гонки. Все время спешка, поездки, поэтому я не могу заняться новым материалом. А сейчас все моментально устаревает и даже то, что я записал два года назад, надо переделывать. Ведь за это время изменилась мода на звуки, тенденции — все поменялось. Так что в связи с тем, что я решил сделать паузу, у меня появилась возможность посидеть в студии и поработать над материалом.

 

 

— Ну надо хотя бы разобрать журналы, диски, которые накопились, привести все в порядок.

 

 

— А я не царь, у меня руки есть. Я что, кого-то должен нанимать, чтобы перебрал мои журналы?

 

 

— Я постоянно читаю о себе, что у меня есть какой-то дом, какой-то мифический дворец, периодически у меня появляются даже замки. Я хочу, чтобы у меня был дом, но это пока только мечты. А меня все по этому поводу так расспрашивают, как будто желание иметь дом — нечто из ряда вон выходящее, типа полета в космос.

 

 

— У меня никогда не было золотого унитаза, я скромен в быту и вообще веду аскетический образ жизни. Дома у меня все очень чисто, качественно и без каких-то извращений в виде мраморных колонн и еще каких-то «кренделей». У меня обычный белый унитаз. И никакого смысла в золотом я не вижу.

 

 

— Впервые слышу. Это какая-то брехня. Я вообще столько читал своих интервью, которых не давал! Люди заходят в интернет, собирают какие-то мои фразы и компилируют, приписывая мне то, чего я не говорил, а потом выдают это под каким-то соусом.

 

— Любой человек может лечь на обследование, это нормально. Но в моем случае все так подается, будто я уже при смерти, и остается только узнать, куда венки заносить. Такое у меня сложилось впечатление, когда я в прошлом году увидел свои фотографии в газетах. Да, я неважно себя чувствовал и лег в больницу на обследование. Что тут такого? Я всем советую проходить обследование раз в год. Мне, например, не всегда удается вовремя поесть, я живу в условиях постоянной смены часовых поясов — естественно это плохо влияет на здоровье. А чтобы качественно делать свою работу, надо чувствовать себя хорошо.

 

— Это невозможно. Я иногда пытаюсь установить какой-то режим, но он работает в лучшем случае дней пять. Я же тружусь не на заводе, где приходишь и уходишь по расписанию. У меня бывает ночная работа, ранние вылеты. Вообще к здоровью в последнее время я стал относиться более бережно, но если хочу выпить, то делаю это. Не отказываю себе в таких приятных вещах, как вечеринка до утра в хорошей компании.

 

 

— В этом году Сердючка решила поддерживать группу NikitA, которая собирается участвовать в «Евровидении» от Украины. Это две девушки, одна — украинка Даша Астафьева, другая — грузинка Юля Кавтарадзе. Мне понравился их лозунг — Love, Peace and Beauty. По сути, этот тот же Peace Dove — голубь мира. Сердючка станет наставницей и музой группы NikitA. Как далеко зайдет это сотрудничество — посмотрим.

 

— Это его личное дело. Дай Бог ему удачи, он абсолютно достойный участник.

 

 

— Почему бы и нет? «Евровидение» — настолько непредсказуемый конкурс. И первое место дается не просто так, всегда есть политическая подоплека.

 

 

— Лично у меня никогда не было плохих отношений с Россией. Просто после «Евровидения» была организована моя травля, поскольку мы перетянули одеяло на себя. Это была самая настоящая ревность к нашему успеху. Недавно мы выступали в Египте, в Шарм-аль-Шейхе. Ко мне возле бассейна подошла москвичка и попросила: «Раньше мой сын так любил Сердючку. Вы можете объяснить ему, что Верка Сердючка — не предатель». Непросто было все объяснить человеку, зазомбированному программами, которые выходили после «Евровидения». Естественно, я больше разговаривал с мамой, чем с ребенком, который был напуган. Вот это страшно, когда людей накручивают до такой степени, что они начинают верить, что белое — это черное. Но я ни на кого не обижаюсь, понимаю, почему все так было — чтобы меня «слить» как конкурента.

 

 

— Люди по большому счету всегда понимали, что происходит. Многие меня приглашали. Были неприятные моменты, когда ко мне относились, как к Бабе Яге. Я наблюдал во время выступления, как некоторые напряженно вслушивались в слова песни. За три минуты, в течение которых песня звучала на «Евровидении», было сложно понять, что я там пою — «Раша, гудбай» или «Лаша тумбай».

 

 

— Нет, почему же? Меня приглашают, просто это не всегда совпадает с моим графиком, поэтому приходится отказываться.

 

— Я отказался сниматься в них и на Украине, и в России, и сделал это абсолютно сознательно. Нужно, чтобы люди и я сам могли отдохнуть друг от друга. Должны быть какие-то паузы. Я посмотрел в этом году все «огоньки» и подумал: «Хорошо, что я там не участвовал». Мне понравился только «огонек» на Первом российском канале, там даже были какие-то смешные моменты.

Говорить об этом, конечно, нескромно, но я, не участвуя нигде, просто не слезал с экрана — на Новый год повторяли все старые программы и фильмы. Зрители были немного дезориентированы, не понимали — это было снято сейчас или давно. Я отказался от участия по той причине, что никто не видит нашего развития.

 

 

 

— Опять же, нескромно так говорить, но Верка Сердючка одна. Я не набиваю себе цену, но это не какая-нибудь группа «Любовные истории», которая сегодня есть, а завтра — нет. Сердючка — это персонаж, на котором выросло поколение.

 

— Как все люди, смотрю новости. У меня есть определенные политические симпатии. Считаю, что Тимошенко — яркий персонаж на политической арене. Симпатизирую Путину. Слушая Владимира Путина, я ему верю. И Юлия Тимошенко тоже говорит все правильно. С другой стороны, я не знаю нюансов, которые от нас скрыты. Раз мы покупаем газ, мы должны за это платить, и если есть транзит, за него тоже надо платить — такие примитивные вещи я понимаю. А почему при этом нельзя договориться — нет, не понимаю.

 

Ситуация, которая сейчас происходит в политике, меня на самом деле очень расстраивает. И это касается меня напрямую, потому что я — публичный человек. Вот даже на выступлении в Шарм-аль-Шейхе, где среди зрителей были итальянцы, русские, украинцы, все стояли и вместе пели, но слышались выкрики: «А что там с газом?».

 

 

— Когда идешь в новую для тебя сферу, у тебя должна быть команда. Хорошо, там были и Руслана, и Вакарчук — и что? Хотя сейчас я представляю, что мог бы стать президентом Украины. Сейчас такое творится в стране! Будто ее растягивают лебедь, рак и щука. Ну был же в Америке Рейган, бывший артист, президентом! Он многого не знал, многого не понимал, но он был окружен компетентными людьми, советовался с ними, и был способен в нужный момент принять решение.

 

 

— Я отдаю себе в этом отчет. Ведь я работаю с большим коллективом, а как сказала героиня Алентовой в фильме «Москва слезам не верит»: «Когда научишься руководить двумя людьми, дальше уже не имеет значения, сколько их там». Может, я в своих рассуждениях наивен, но у руля должен быть хозяин, который может идти на компромиссы — где-то уступать, где-то договариваться. Ради мира в своей стране, а не ради того, чтобы демонстрировать свои амбиции и спорить, кто лучше.