Дорогой Глеб,

я вам сразу сознаюсь: такое большое письмо — это не закос под Татьяну Никитичну Толстую, а в некотором смысле умышленный трюк. Если бы я написал просто, одной строкой: так, мол, и так, колонки не будет, вы бы, конечно, подумали, что мне лень, что я спать хочу, еще что-то — в общем, сочли бы меня обманщиком и халтурщиком. Поэтому я нарочно пишу письмо размером с колонку, чтобы вы поняли, что я не притворяюсь, а совершенно серьезно паникую — а я паникую, я в ужасе. С полуночи (сейчас уже вторник, шесть утра) сижу перед пустым файлом и не знаю, о чем вам можно написать. Какой-то кошмарный «творческий кризис» — закавычиваю, чтобы не было путаницы с большим кризисом, о котором, наверное, можно было бы написать колонку, если бы не соображения, которыми я с вами сейчас хочу поделиться.

Я как раз сегодня полвечера проговорил с NN из «Коммерсанта» (у них переход на летнюю версию, то есть 16 полос вместо нынешних 24, с соответствующими сокращениями — чуть ли не до трех человек на каждый отдел), то есть не говорил, а слушал жалобы.

Еще год назад (NN работает в «Коммерсанте» лет шесть или семь, давно) ему было жутко интересно расширять сферу своего влияния в газете, отбивать темы у других отделов, писать сенсационные заметки на первую полосу и т.п. А сейчас ничего не интересно, и даже, может быть, ему хотелось бы уйти из «Ъ», но уходить из «Ъ» некуда, потому что вокруг — пустота. До сих пор выручал корпоративный патриотизм, а сейчас и он куда-то исчез, и NN даже боится, что это не в «Ъ» проблемы, а в голове у NN. А я успокаивал, говорил, что проблемы — не с головой у NN, а с общим климатом, вот с этой пустотой, которая повсюду. Что, действительно, нет таких тем, которыми было бы интересно заниматься, о которых было бы интересно читать. Даже кризис — ну вот что можно написать о кризисе такого, что бы, например, я, обыватель Олег Кашин, прочитал бы и подумал: «Ну блин, ну ни фига себе». Успокаивал я NN, успокаивал, а сейчас, получается, мне самому нужен такой успокоитель.

 

Вот на этой неделе у меня три заметки: одна для нас, две для дружественных изданий. Темы в каждом случае, конечно, выбирал я сам, то есть типа мне это все должно быть интересно. Оно и интересно, но только в формальном смысле, потому что на самом деле я совершенно не понимаю, зачем и для кого. То есть сам я заметки на эти темы читать бы не стал, даже если бы мне их кто-нибудь давал почитать с закладкой на соответствующей странице. Вот сейчас журнал «Смена» восстал из ада: «Целевая аудитория — это профессионалы и менеджеры в возрасте 35—45 лет». Я любитель в возрасте 28 лет, но купил, прочитал. Интервью писательницы Наташи Маркович; проблемная статья о том, как в Бельгии народ с автомобилей пересаживается на велосипеды; передовица о 90-летии комсомола («Более трехсот лет назад Петр I, создавая потешные полки, сотворил прообраз мощнейшей организации ХХ века — Российского коммунистического союза молодежи, чуть позже названного Ленинским комсомолом», — я не издеваюсь, это реальная цитата из журнала!); какой-то дурацкий детектив с продолжением. И куча билбордов, рекламирующих это говно на улицах Москвы. И приоритетная выкладка в «Азбуке вкуса».

Но еще ужаснее то, что на самом деле сейчас у нас всё — такой журнал «Смена». Непонятно о чем, непонятно зачем, непонятно для кого. Все хвалят «Русский репортер» — я попробовал его читать, вот, тоже процитирую, это потрясающе: «Голый торс, папироса в зубах, тертые камуфляжные штаны. Покрутив бритой, огромной, словно котел, башкой, гигант затянулся «Беломором». — Дядя Коля! Шагом марш в курилку! Пожароопасность нам создаешь, — насмешливо крикнул буровой мастер. — Иду… — послушно пробасил Коля», — послушно пробасил, понимаете?

Сейчас модно собирать всякие слухи: кого закрывают, кого сокращают, где зарплаты урезают, — я сам вам могу десяток таких слухов, достоверных или недостоверных, пересказать. Но тут есть более интересный момент, даже два: во-первых, те, кого закрывают или переводят на голодный паек, — их не жалко совершенно, никого. Вы что, переживаете из-за закрытия журнала «Москва. Инструкция по применению»? Вам грустно из-за сокращений в «Новых Известиях»? Вот и я не переживаю, вот и мне не грустно. Это во-первых.

А во-вторых… Во-вторых, я не могу представить, что должно произойти, чтобы я вам, например, сказал: да, мол, ужасные вещи творятся, кризис не щадит самых лучших. Самые лучшие — это кто? Закрытие какого журнала, какой газеты вызовет у меня или у вас какие-нибудь эмоции? «Русский репортер»? Да пошел он в жопу. «Нью таймс» с «западной ветчиной»? Туда же. «Ньюсвик»? А вы его читаете?

Я, может быть, ужасную антикорпоративную вещь скажу — мне (не дай Бог, конечно, но все-таки) и «Русской жизни» будет не жалко, потому что — ну а что, до бесконечности, что ли, нужно что-то кому-то доказывать и гордиться тем, что все пишут про Медведева, а мы не пишем?

К чему это я, вы, наверное, догадались. Мне не о чем написать в Openspace. Не презирайте меня за это, пожалуйста, это явно временная история. Может быть, всего лишь до следующего понедельника :)

Автор — заместитель главного редактора журнала «Русская жизнь»