Базовой технологией, на которой основано ведение информационной войны, является технология «спиндоктора». Как она работает? Каждое событие, пусть даже вымышленное или опирающееся на непроверенную информацию, является информационным поводом, который можно применить, подав публике факты в той или иной обработке.

По поводу определения понятия «информационная война» написано много книг, сломано немало копий и т.д. Попробуем это сделать и мы. Под информационной войной мы будем понимать совокупность действий, совершаемых посредством передачи информационных сообщений, сформированных и передаваемых таким образом, что они наносят вред вероятному противнику.

Они направлены на подавление его сопротивления и защитного потенциала с целью получения политического, экономического или культурного превосходства. Субъектами информационной войны могут быть государства, межгосударственные объединения, органы государственной власти, коммерческие и некоммерческие организации, а также сообщества и отдельные личности. Объектом воздействия, как правило, является общественное мнение, в особенности групповое мнение людей, принимающих решения, часто объектами являются общественные мнения в среде политических элит. Средство воздействия в информационной войне –– информационное сообщение, направленное по отношению к данной аудитории и обработанное таким образом, чтобы аудитория смогла проинтерпретировать и прореагировать на него должным образом.

Базовой технологией, на которой основано ведение информационной войны, является технология «спиндоктора». Как она работает? Каждое событие, пусть даже вымышленное или опирающееся на непроверенную информацию, является информационным поводом, который можно применить, подав публике факты в той или иной обработке. Стандартно «спиндоктор» применяется в несколько этапов: на стадии подготовки к событию идут фоновые сообщения, косвенно касающиеся какой то тематики, связанной с событием, затем собственно подается информация о самом событии, часто в формате сенсации. Стартовое сообщение «обрастает» новыми подробностями (как реальными, так и вымышленными), в СМИ появляются комментарии участников и очевидцев, мнения экспертов. Далее, при достигнутом эффекте резонанса, когда пик актуальности информации пройден, следует спад количества и качества сообщений, если не появляется принципиально новых данных, которые инициаторы влияния (либо другие заинтересованные стороны) посчитают нужным задействовать. Это приводит к тому, что дальнейшие сообщения на заданную тематику переходят в разряд ординарных, их частота уменьшается, в конце концов, на событие только ссылаются либо вообще его не упоминают. Информационный «выброс» может быть досрочно нивелирован искусственно –– с применением «вытесняющих» тематик либо информационной блокады. Еще один характерный прием –– «спуск» важной информации на такой уровень восприятия, где она становится малозначимой и даже несерьезной. Таким образом, разгорающийся скандал можно либо подавить в зародыше, либо еще больше звеличить резонансный эффект от него, даже не применяя, допустим, техники искажения самой информации.

Классический пример применения технологии «спиндоктора» –– подготовка общественного мнения, как в глобальном, так и в локальном плане, к вторжению США в Ирак. Если вспомнить хронологию конфликта, то можно увидеть, что сначала американские СМИ публиковали заявления чиновников США о том, что Ирак продолжает производить химическое и бактериологическое оружие, несмотря на все санкции (перед этим были несколько прогнозов экспертов о том, что США могут вторгнуться в Ирак, но они не получили широкого резонанса). Хотя в то же время спецкомиссия ООН, возглавляемая Х. Бликсом, заявляла о том, что новое оружие такого типа там не найдено, несмотря на все проверки, США и резидентные СМИ, ориентированные на глобальную аудиторию, продолжали утверждать, что химическое и биологическое оружие в Ираке есть, и поэтому Ирак нужно принудительно разоружить. Дальше начали связывать режим Саддама Хусейна с поддержкой «Аль Каеды» и лично Усамы бен Ладена –– такой «убойный» аргумент, хотя и не выдерживал критики (Хусейн и бен Ладен –– скорее идейные противники в арабском мире, чем союзники, да и Хусейн, насколько известно, поддерживал только Организацию освобождения Палестины во главе с Ясиром Арафатом), оказался очень эффективным. Цель, по крайней мере, для внутренней американской аудитории, была достигнута –– военная кампания была легитимизирована. Однако химического и биологического оружия, как и производственных мощностей, где оно должно было вырабатываться, в Ираке так и не нашли (не считая нескольких забытых складов еще времен ирано-иракой войны).

Большинство политических скандалов в Украине, если анализировать их хронологию, подавались именно по технологии «спиндоктора» – сначала запускаются на уровне «зондажа» предположения о том, что может произойти данное событие (вероятность и описания обстоятельств могут быть различными), далее появляются первые новости о самом событии, которое начинает активно комментироваться, не сходит с экранов ТВ, первых полос газет. Затем событие вызывает все меньший интерес у публики, и его необходимо подпитывать новыми заявлениями, комментариями и прояснившимися подробностями… Если этого не происходит –– скандал либо вытесняется из политической жизни новым скандалом, либо затихает совсем и к нему начинают относиться как к рядовому событию. Мало того, «подготовительная» стадия часто не видна широкой публике, которая, как правило, не вчитывается в аналитические статьи, где может реализоваться эта стадия. Из–за этого всякие политические резонансные события вроде недавнего распада «оранжевой» коалиции воспринимаются общественностью как вполне неожиданные, хотя они просчитывались заранее, в том числе и открыто в масс–медиа.

Явление, весьма похожее на работающий механизм «спиндоктора», но имеющее более «натуральное» (в контексте спонтанности возникновения, трудности управления и предрасполагающих культурных факторов), называется «политическим спектаклем». По Ги Дебору, спектаклем, по сути, является вся публичная жизнь общества, как способ общественного производства, воспроизводящий пространственно–временные связи. Культурными корнями «политического спектакля» является театрализация жизни в европейском обществе –– из истории культуры Европы известно, например, что в Средневековье рядом с «официальным» образом жизни, пропитанным религиозностью и отречением от всего мирского, существовал и «народно–карнавальный» образ жизни, являющийся почти прямой противоположностью первому. Политический спектакль как таковой проявляется в кризисных условиях (по крайней мере, все подтвержденные случаи относятся именно к кризисным явлениям – например, подавление «Пражской весны» в Чехословакии в 1968 году или снос Берлинской стены в 1989, ставшие эпохальными и символическими событиями) и его целенаправленно можно создать только «под ситуацию». Вообще «политический спектакль» довольно трудно отличить от спонтанно возникшей кризисной ситуации, которая на достаточно длинный период времени стала основной тематикой в масс–медиа. Кстати, «цветные революции», подобные тем, которые произошли в Грузии и Украине, имеют все признаки «политических спектаклей» –– «театральность» происходящего, основной акцент на работе с медиа, «картинность» противостояния между оппозицией и властью, по возможности – ненасильственный исход событий, в финале –– смена власти. При умелом управлении «политическим спектаклем» его можно экспортировать в другие страны –– тем более, что в современной геополитике это является одним из наиболее эффективных способов распространения своего влияния. Поддерживая оппозицию финансово и организационно, можно сменить правительство в другой стране извне, не прибегая к другим, более насильственным методам. Последствия такого «экспорта демократии», использующего явление «политического спектакля», не всегда однозначны. В Украине, например, «оранжевая революция», ликвидировав полуавторитарный режим Кучмы (а вместе с тем – разрушила управленческую вертикаль с помощью «компромиссной» конституционной реформы, не создав взамен ничего другого), тем самым усилила влияние крупного бизнеса на принятие решений и зависимость Украины от решений, принимаемых США на глобальном уровне. Ведь основные рынки сбыта украинского экспорта, в частности, металлургии – США и страны ЕС, следовательно, на украинских экспортеров можно «давить» с помощью экономических санкций и таким образом влиять на внутреннюю политику Украины, несмотря даже на то, что большая часть бывшей «оранжевой» элиты лояльна США.

Если «политический спектакль» явно спровоцирован искусственно, то его можно назвать успешно реализованной специальной информационной операцией. Цель такой операции в общем контексте – разрушение устоявшейся гегемонии (как способа достижения консенсуса в обществе – по Антонио Грамши), либо создание новой. Конкретные цели могут быть следующими: смена правящего режима в «интересующем» государстве, смена правящей элиты на более лояльную, смена общественных ценностей и парадигмы мышления, создание очага политической нестабильности. Ключевым объектом влияния в информационных спецоперациях является политическое сознание элитарных групп и интеллигенции, выступающих носителями гегемонии. Если же объектом является политическое сознание неэлитных групп, то в этом плане в большинстве случаев операция сводится к выбросу «компромата», снижающего доверие к элите и шантажу элитарных групп как за счет рассекречивания невыгодной информации, так и за счет нагнетания противостояния между ними. В случае того, если целью является смена политического режима в данном государстве на более лояльный, то информационная операция имеет обычно 3 этапа: дискредитация существующей власти с целью признания ее обществом нелегитимной, поддержка «ручной» оппозиции и приведение этой оппозиции к власти с выполнением условий заказчика информационной спецоперации. Общий механизм таков:

1) вначале подбирается среди элиты группа людей, чье мышление может резко отличаться от остальной элиты (желательно, чтобы эти расхождения лежали в области идейных и политически чувствительных вопросов – вариант «пятой колонны»).

2) начинается «раскрутка» новосозданной оппозиции по классической технологии «спиндоктора» в локальных и глобальных СМИ (причем наибольший эффект внутренняя аудитория ощутит именно от СМИ международного уровня как «более авторитетных») под лозунгами а ля «Преступный режим Х ведет страну Y к катастрофе» и т.д. Внутренние СМИ создаются на средства, либо при поддержке заказчика информационной операции. Сообщения, транслируемые СМИ, часто содержат скрытые инструкции для потенциальных участников массовых акций. Также создается или собирается из уже существующих партийных и общественных организаций политическая инфраструктура, направленная на объединение и «разогрев» протестного электората.

3) провоцируется собственно дестабилизация (в экономике – путем несанкционированной эмиссии валюты, в политике – организовывается какая-то громкая отставка, провокация против оппозиции, возможно – теракт)

4) организуется собственно «бархатная революция» путем мобилизации протестного электората через оппозиционные СМИ и партийно-общественную инфраструктуру. Начинаются массовые акции протеста, которые имеют в основном ненасильственный характер и «театрализованную» форму. Власть преподносится в СМИ как сборище коррупционеров и противников всего прогрессивного. Практически обязательным шагом является интернационализация конфликта, сначала в СМИ, а затем с привлечением международных организаций. Обязательным является проведение досрочных выборов, на которых оппозиция уверенно побеждает дискредитированную и лишенную поддержки власть. Новое правительство так или иначе выполняет задачи заказчика информационной спецоперации (обеспечение доступа на рынки, размещение военных баз, совместный контроль над транспортными коридорами и т.д.)

Есть несколько пропагандистских приемов, которые используются довольно часто, но не все из них достаточно хорошо отслеживаются даже при анализе текстов. Рассмотрим их подробнее.

В прошлой статье мы рассказывали об основных механизмах информационных войн. Теперь же немного расскажем о конкретных методах их ведения. Как обрабатывают и подают информацию и какими эффектами она обладает во время воздействия на аудиторию.

В зависимости от формата информации, а также СМИ, которые ее транслируют, конкретные приемы могут быть разными - например, практически невозможно на агитационном плакате размещать текстовый материал, состоящий из более чем двух предложений, поскольку он будет попросту не замечен. Для текстов, предназначенных для публикации в неизменном виде и для озвучивания на радио или ТВ, тоже есть различия в стилистике и содержании. Хотя везде можно обнаружить похожие по методике и по достигаемым целям приемы.

Одним из ведущих методологических подходов в информационной войне по отношению к форме и содержанию информации является создание своего варианта политического языка. В художественной литературе этот подход описан у Джорджа Оруэлла в романе «1984» – на выработанном в результате его применения «новоязе» лозунги звучали примерно так: «Мир – это война», «Свобода – это рабство» и т.д. Политический язык должен быть одновременно абстрактным (когда говорят о ценностях) и в то же время конкретным (когда говорят, например, о политических противниках и их реальных и вымышленных поступках). Он должен побуждать к конкретным действиям в борьбе за абстрактные ценности (к которым относятся такие вполне виртуальные понятия, как «свобода», «демократия», «процветание» и т.д.), но не должен побуждать к серьезной мыслительной деятельности, иначе перестанет быть эффективным методом борьбы. Политический язык можно сформировать, например, при помощи синонимических рядов: слово «боевики» для одних целей можно заменить на «революционеры», а для других, соответственно, на «террористы», «ввод войск» – на «гуманитарную интервенцию» или «оккупацию» и т.д. Характерным приемом в формировании политического языка становится применение эмоционально окрашенных «клише», призванных закрепить однозначность толкования понятий – «цивилизованный Запад», «исламский экстремизм», «социализм с человеческим лицом» и т.д. В основном, текст, написанный с использованием политического языка и выполняющий функции информационного оружия, как правило, идет под сенсационными заголовками и читается (либо декламируется) довольно легко – представители аудитории должны не размышлять над текстом, а реагировать, как того желает заказчик.

Есть несколько пропагандистских приемов, которые используются довольно часто, но не все из них достаточно хорошо отслеживаются даже при анализе текстов. Рассмотрим их подробнее. Существует, например, прием смешивания информации о событии и комментариев, часто ангажированных, в единый текст, который трудно поддается анализу при первом прочтении, но позволяет делать однозначные, часто эмоциональные выводы. В само сообщение о событии можно заложить свою оценку этому событию, которая будет воспринята аудиторией как единственно верная и правильная только потому, что она была в новостях. Прием фрагментации позволяет занизить важность события – информация подается настолько дробными порциями и в таком большом количестве однотипных сообщений, что сводится на уровень «белого шума», не позволяющего определить что-либо важное в содержании.

Этот же эффект достигается частой публикацией диаметрально противоположных точек зрения о событии и частым «отклонением от темы» в этих фрагментах информации. Прием отвлечения внимания состоит в том, что аудитории подается информация, оформленная более сенсационно, чем реально важные для нее сообщения (часто это возникает как побочный эффект от погони руководства СМИ за рейтингами и как следствие – перенасыщенность сенсационностью). Довольно часто используется и прием создания фактов – когда объединяются в одно целое действительные правдоподобные, действительные неправдоподобные и вымышленные правдоподобные факты. Если аудитория начнет сомневаться в реальности фактов второго вида, априори поверив в реальность фактов первого вида, то третий вид тоже будет казаться достоверным. Факты можно даже создавать искусственно – это делается с помощью уже описанного механизма «спиндоктора», тогда такие факты называют псевдособытиями, которые можно либо описать только в СМИ, либо организовать как реальные события. Прием отдачи состоит в том, что, поскольку публикациям в зарубежной прессе (особенно той, чья аудитория – глобальная) доверяют больше, в зарубежных СМИ публикуется нужная информация для того, чтобы ее ретранслировали локально –– это произведет значительно больший резонанс, чем в случае изначально локальной публикации. Прием «большой лжи» (придуман еще Геббельсом) – чем более неправдоподобна сенсация, тем больше шансов, как ни странно, что в нее поверят. «Приливная волна» заключается в том, что после небольшой задержки с публикацией важной информации, когда уже начинается недовольство публики по поводу недостатка информации, она выпускается в таком большом объеме, что читатель буквально тонет в ней. Прием утечки «секретной» информации состоит в том, что нужную информацию запускают как «секретную», которая чисто случайно попала в СМИ – притом, что в случае ее неправильного восприятия аудиторией можно сказать, что эта информация недостоверная, очередная выдумка журналистов. Прием организации слухов достаточно похож на предыдущий, только информация подается как слух –– с одной стороны, слухам часто верят больше, чем «официозным» новостям, а с другой стороны, СМИ снимают с себя всякую ответственность. И даже после публикации опровержении слухов у потребителя остается своеобразный «осадок»: «Если слухи были, значит, они на чем-то были основаны».

Существуют и весьма специфические приемы в информационных войнах, позволяющие добиться перевеса, не имея изначальных ресурсов. Один из самых интересных – создание «медиавирусов», которые являются яркими запоминающимися образами, воздействующими по принципу «троянского коня» на политическое сознание избирателя. Цель – отвлечение от реального положения вещей либо закрепление четко определенной реакции на какого–то политика или идею (часто на подсознательном уровне). «Медиавирус» может основываться на реальных событиях или же быть сформированным искусственно от начала до конца. Примеры «медиавирусов» первого типа – видеозапись с падением Виктора Януковича в обморок от попадания куриного яйца на выборах 2004, с последующими комментариями насчет удара «тяжелым тупым предметом», либо телеэфир с Михаилом Саакашвили, жующим собственный галстук. Примеры «медиавирусов» второго типа - известная большинству пользователей русскоязычного сегмента Интернета картинка «Превед!» с медведем, «преведствующим» характерным жестом парочку, занимающуюся сексом на лесной полянке (русская редакция картины «Bear Surprise» Дж. Лури), либо фраза «Они убили Кенни! Сволочи!» из мультсериала «South Park», повторяющаяся после очередной смерти этого героя в ряде серий. Но в большинстве случаев «медиавирусы» становятся частью Интернет-культуры и не оказывают какого либо влияния на конкретные политические события (в частности, характерным примером является субкультура «падонкафф»), если не стали информационным поводом или политической реакцией (как «фофудья» или «Вилочка – магазин освобожденных товаров»). Однако если «медиавирус» разрабатывается с политической целью – он становится одним из самых эффективных видов оружия в информационной войне.

Значение Майдана трудно переоценить, однако так ли уже однозначно там все было? Можно сказать, что нет.

Майдан и то, что произошло после него, можно считать с определенной точки зрения результатом сразу нескольких информационных спецопераций, исходивших из разных центров влияния. Дело в том, что окружение экс–президента Украины Леонида Кучмы было весьма неоднородным по политическим взглядам и видению Украины после окончания второго срока его полномочий.

«Либеральная» часть его окружения (главным представителем которой был зять президента Виктор Пинчук) в принципе могла согласиться c победой Виктора Ющенко.

«Радикальная» же часть (к которой относился, прежде всего, глава АП Виктор Медведчук, представитель «эсдеков») осознавала, что уход Кучмы означает потерю власти, и готовила силовой сценарий, при котором Кучма оставался на третий срок.

Выдвижение единым кандидатом от «партии власти» премьера Виктора Януковича – человека с двумя судимостями по уголовным статьям и сомнительным образованием вызывало автоматическое отторжение у довольно большой части населения Украины. И это автоматически означало второй тур выборов, где и должно было развернуться основное противостояние.

Ведь выбор более «либерального» и «прогрессивного» кандидата вроде Сергея Тигипко, который тогда возглавлял НБУ, не позволил бы развить сценарий гражданского противостояния и облегчил бы, на первый взгляд, победу провластным силам. Но «радикалам» в окружении Кучмы такая победа была не нужна.

Для эскалации противостояния был срежиссирован «фотофиниш» на выборах с минимальной победой Януковича во втором туре, которая должна была спровоцировать массовые акции протеста, которые, в свою очередь, должны были вызвать ответные действия в поддержку Януковича.

Все акции неповиновения должны были закончиться силовым «наведением порядка» и «объединением расколотой страны» под руководством Кучмы.

Однако команда прозападного и либерального Ющенко была усилена западными консультантами, участвовавшими в организации массовых акций в Югославии в 2001 году, которые привели к свержению Милошевича. Определенная часть вспомогательной, просветительской и исследовательской работы для этой команды выполнялась по грантовым проектам, что не могло не наложить отпечаток на работу штаба кандидата в президенты и дружественных организаций в частности, в определении путей предполагаемых реформ. Помощь зарубежных неправительственных организаций и морально-политическая поддержка со стороны Запада «накладывалась» на ожидания избирателями перемен в жизни страны и массовую антипатию к представителям власти и к Виктору Януковичу. Сочетание этих факторов и дало настолько феерическую акцию протеста, как «оранжевая революция». Несколько меньшим на выборах было влияние Российской Фдерации, поддерживавшей аналогичными США методами Виктора Януковича. Однако здесь чувствовалась не столько «прорегиональная», сколько «проэсдековская» линия в поддержке – сама идея раскола страны и представление оппозиции фашиствующими проамериканскими националистами (над чем собственно и работали россияне на тех выборах) была направлена не столько на поддержку Виктор Януковича, сколько на подогревание гражданского конфликта.

Психологический и информационный перевес был у оппозиции. Однако и там не было единства по поводу компромисса по отношению к власти. Социалисты, например, раньше сотрудничали с «эсдеками» в области конституционной реформы. И есть мнение, что именно эта реформа оказалась попросту вредной для дальнейшего развития Украины. Но как компромисс между властью и оппозицией законопроект «реформы имени Медведчука – Мороза» был проголосован в обмен на изменения в избирательном законодательстве, не позволяющие делать наиболее массовые на тот момент фальсификации. Как показали дальнейшие политические события, политреформа ослабила центральную власть настолько, что большинство ожидаемых реформ не были завершены из–за политической борьбы в среде «оранжевой» части политической элиты.

В третьем туре практически безоговорочно победил Виктор Ющенко. Однако с «неурезанными» полномочиями ему оставалось править меньше года. За это время никто из его окружения не предложил комплексного решения нейтрализации последствий принятого компромисса. В результате Украина стала еще более зависимой во внешнеполитической деятельности, как от США, так и от России. Ведь разрушив единую вертикаль власти, и создав несколько приблизительно равных по степени влияния центров, политреформа обеспечила больший доступ представителей бизнеса к принятию политических решений. Это в свою очередь, увеличило лоббистские возможности США и России в Украине – с одной стороны, один из основных рынков сбыта по ведущим статьям украинского экспорта, с другой стороны – ведущий поставщик и транспортер энергоресурсов в Украину.

Мало того, явно несбалансированное перераспределение властных полномочий стало предпосылкой дальнейшей дестабилизации положения в стране. Если в смене правящей элиты на более лояльную и открытую к рыночным преобразованиям в контексте доступа резидентных компанию на рынки Украины были заинтересованы в основном США, то в перераспределении властных полномочий в Украине и последующей нестабильности была заинтересована РФ. В частности, России был невыгоден новый внешнеполитический курс Украины на интеграцию в НАТО – это означало, прежде всего, уязвимость России в плане геополитики (хотя тематика «плохой Украины» и НАТО педалируется в России в основном ради отвлечения внимания большей части населения от внутренних проблем).

 Все последующие политические скандалы были в различной степени так или иначе связаны именно с борьбой за геополитическое влияние на территории Украины – и распад недосформированной «оранжевой» коалиции, и наступление «регионалов» на оставшиеся полномочия Виктора Ющенко в 2006 году, и многое другое. Результатом незаконченных преобразований стало повышение роли внешнеполитических факторов во внутренней политике Украины. Хотя еще не совсем понятно, каким было бы положение в Украине, если бы «оранжевые» нашли компромисс между собой в 2005, и если бы удалось отменить политреформу.

Судя по количеству и качественной динамике политических конфликтов информационного характера, в Украине среди политиков отсутствует даже элементарное понятие о том, как надо выстраивать внешнеполитический курс в постоянно изменяющемся мире. То же самое касается и внутренней политики – Украина пока что остается беззащитной как перед внешними, так и перед внутренними информационными угрозами.

Причем все это настолько взаимосвязано, что придется, как и в предыдущей статье внешние и внутренние угрозы рассматривать вместе.

Само географическое (и геополитическое) положение Украины создает как позитивные, так и негативные факторы для существования государственности на ее территории. Из выгод можно упомянуть транзитное положение как средство получения влиятельности. Главная угроза же вытекает именно из транзитного положения – территорию, обеспечивающую контроль над торговыми путями, стараются контролировать более сильные соседние государства. История возникновения и ликвидации государственных образований на территории современной Украины только подтверждает эту тенденцию – либо их завоевывали, либо каким – то другим способом подчиняли себе соседние государства. Сейчас же эта угроза стала латентной – формально на суверенитет Украины никто не покушается, есть даже игроки, заинтересованные в формальном существовании суверенной Украины.

Однако это формальное существование видится ими по разному – для США, например, существование единой Украины, воспринимается исключительно как противодействие экспансии России на постсоветском пространстве и недопущение восстановления СССР в обновленном виде. Россия же, пытаясь этому помешать, совершает тактически выигрышные шаги, которые могут затем кончиться стратегическим проигрышем – например, создавая очаги политической нестабильности (на основе законсервированных ранее этнических и религиозных конфликтов) – Приднестровье, Абхазия, Южная Осетия, возможно – Крым, она в дальнейшем неспособна будет контролировать этот «пояс хаоса». Пока что в информационной войне за территорию Украины выигрывают США, поскольку российская политическая элита еще не вышла на уровень ведения информационных войн, где соревнуются проектами, ориентированными на поддержку стабильности, а не хаоса. Хотя и США в других регионах (например, на Ближнем Востоке) при защите своих интересов используют практически те же методы, что и Россия – просто подходы к геополитике и осуществлению глобального информационного доминирования у США более дифференцированы. Россия же в отношении соседних государств, практически не использует «гибкую власть» – информационные стратегии доминирования, заключающиеся в создании привлекательных для «внешнего мира» социокультурных проектов. США (за исключением последних 8 лет) выигрывали не столько за счет военной и экономической мощи, сколько за счет создания «удобоваримой» и поэтому привлекательной массовой культуры, тиражируемой глобально. Россия же в случае Украины делает шаги, которые только отталкивают большинство ее граждан от восприятия Москвы как союзника Киева, а не главного врага. Но поскольку часть политической элиты Украины политически и коммерчески зависима от своих российских коллег, то можно сказать, что серьезное отторжение от России Украине пока не грозит – пока пророссийские политики будут иметь хоть какое то влияние на общественное мнение в среде своих избирателей. Здесь как раз мнение элиты является авторитетным для остальных членов общества – например, именно потому, что «оранжевые» растеряли свой кредит доверия, все попытки изменить общественное мнение о необходимости вступления Украины в НАТО являются практически бесплодными (хотя здесь других факторов вполне хватает –– это и стереотипы времен «холодной войны», и подорванный слишком агрессивной внешней политикой США имидж НАТО, и огрехи собственно кампании).

Если США заинтересованы в существовании Украины как буферного государства по соседству с Россией, то в его реальной самостоятельности в принятии решений они вряд ли заинтересованы. Украина им нужна в экономическом плане в основном в качестве экспортера сырья, а не готовой продукции, поэтому возрождение национального производителя готовой продукции, особенно высокотехнологичной, США не выгодно. Ведь пример новых индустриальных стран, ставших из бывших исполнителей промышленных заказов США их конкурентами, может оказаться заразительным. Поэтому Штаты (через МВФ и Всемирный банк) и поощряли в странах бывшего «социалистического лагеря» такой формат приватизации, который фактически разрушал национального производителя, особенно при массивной интервенции на рынок зарубежных компаний. Подобное произошло, например, в Польше –– где все более–менее доходные отрасли экономики (машиностроение, ВПК, металлургия) либо оказались в руках западных компаний, либо вовсе исчезли. Поэтому включение Украины в глобальную экономику фактически несет очень большие риски в контексте превращения Украины в сырьевой придаток. Но даже без этой перспективы Украина как сателлит США может расплачиваться с новой метрополией неограниченным доступом к своему внутреннему рынку (естественно, о какой то взаимности и пропорциональности речь даже не идет – могут, например, начаться в любой момент антидемпинговые расследования против украинских экспортеров). Мало того, Украина будет нужна США в качестве еще одного агента влияния в ЕС, если она в перспективе когда – нибудь станет его членом. В будущем это может расколоть ЕС на «старую» и «новую» Европу, где вторая будет пытаться противостоять первой в попытках сближения с Россией и позволять военное присутствие США на своей территории. Таким образом, Украина интересует США лишь в качестве лимитрофа – полностью лояльной пограничной области влияния, на которой стоят их войска.

В принципе, России нужна Украина как надежный транспортер энергоресурсов, однако концепция «пояса нестабильности», которую сейчас воплощает в жизнь Россия, противоречит этому. Политическое давление методом создания очагов конфликта как раз и мешает стабильному развитию отношений России с соседними государствами, и в частности с Украиной. Заявления многих российских политиков «второго эшелона», например, по поводу претензий на владение Крымским полуостровом, по сути, только разжигают антироссийские настроения в Украине. С другой стороны, подобные провокационные заявления – только часть плана по системной дискредитации позитивного имиджа Украины в глазах мировой общественности. К этому же относятся и обвинения УПА в сотрудничестве с нацистами на протяжении всего периода оккупации Украины (хотя отдельные эпизоды, судя по историческим фактам, таки были), печатающиеся, в том числе, и в западноевропейской прессе, и периодические заявления, касающиеся «русофобии» в Украине и связанной с этим нестабильности. Этим Россия пытается вбить клин между Украиной как потенциально нестабильной страной с непопулярным среди населения «евроатлантическим» (читай – проамериканским) внешнеполитическим курсом, продвигаемым «профашистской» элитой и «старой Европой», которой такая Украина не нужна. Этот искусственно создаваемый имидж «плохой Украины» предназначен и для самих россиян, которым преподносится образ врага для отвлечения от реальных проблем. Мало того, этот образ врага действует и на само население Украины, которое разуверилось в способности «оранжевых» эффективно проводить внешнюю политику в отношении с Россией и в договороспособности их по отношению к российским коллегам. Хотя определенная доля истины в таком образе, ретранслируемом Россией, действительно есть. Россия могла бы заполучить Украину в союзники только в одном случае – не акцентируя внимание на конфликтных темах и предлагая экономические компенсации взамен торможения интеграции в НАТО.

Главной внутренней информационной угрозой для Украины является нарастающая зависимость ее политической элиты от влияния извне и некорректное понимание ей национальных интересов государства. Если учесть то, что политика в Украине не является политикой в чистом виде, а служит только дополнением к бизнесу, то можно сказать, что влияние извне на украинских политиков –не столько идейно–политическое по своей природе, сколько экономическое. Хотя и здесь есть исключения – например, невозможно просчитать, кому конкретно из украинских политиков достанутся дивиденды от вступления Украины в НАТО и будут ли они вообще в каком–то «осязаемом» виде? А так – есть ориентация большинства владельцев ФПГ на экспорт продукции в другие государства, в том числе в США и РФ, следовательно, как бы идеологически окружение этих владельцев, допустим, не поддерживало РФ, все равно есть зависимость от рынка в США и наоборот. Мало того, есть партнерские связи между отдельными бизнесменами от политики, в частности, российскими и украинскими, и часто именно договоренности, появляющиеся в результате таких партнерских связей, определяют и государственную политику – например, история с «РосУкрЭнерго» это только подтверждает. Существуют и чисто конспирологические версии на тему того, что большинство наших политиков так или иначе раньше якобы были завербованы ведущими спецслужбами мира (а то и продолжают и сейчас сотрудничать с ними) и поэтому они находятся под плотным «колпаком», и опасаясь утечки любой компрометирующей информации о них или об их бизнесе, они идут на явное нарушение национальных интересов. Правда это, или нет – могут показать будущие скандалы с утечкой действительно важной информации и реакция потенциальных жертв. Некорректное же понимание национальных интересов, в том числе и в информационной сфере – следствие подхода к политике как к дополнению к бизнесу. Поэтому наши политики вовсе не реагируют, как следовало бы, на заявления российских коллег о статусе Крыма или не сопротивляются инициативам «цивилизованного Запада» о превращении Украины, по сути, в фильтрационную зону для нелегальных мигрантов в страны ЕС.

А если еще учитывать совершенно новые угрозы, которые пока еще не коснулись Украины серьезно, но могут задеть ее в ближайшем будущем –– например, распространение радикальных версий ислама среди крымских татар и иммигрантов–мусульман из стран Средней Азии и Ближнего Востока или этнонациональные конфликты в местах компактного проживания национальных меньшинств, то Украина к ним вообще не готова. Аналитические центры, как государственные, так и в «третьем секторе» работают, в основном, без связи с реальной политикой – их информационные продукты поступают по месту назначения, но, как правило, к сведению не принимаются. Спецслужбы тоже работают «вхолостую» – их используют крайне выборочно. И если уже сейчас можно успешно воевать исключительно информационными методами, причем даже без наличия собственного государства (как это делает, например, движение сапатистов в Мексике), то для таких влиятельных геополитических игроков, как США, Россия или Китай, запустить грамотную информационную кампанию против интересующего государства не составляет особого труда. Другое дело, что даже они могут проиграть, если недооценят роль информационного влияния – как, например, США при абсолютном военном превосходстве в Ираке фактически проиграли информационную войну за свой имидж. Если сейчас против Украины используют современные системные методы информационного влияния, то она станет государством–фантомом, которое формально существует, но реально управляется из-за границы. Либо вообще распадется. Причем не без помощи своей собственной политической элиты, которая ради удовлетворения своих аппетитов в бизнесе или просто амбиций согласна пойти на все.