«Медведев – не из питерской подворотни, а из хорошей детской»

Надо признать, что и в домашней обстановке Евгений Алексеевич вполне осознает себя легендой: никаких шуточек-прибауточек, никаких «кофе-чай» и разговоров на светские темы. На предложение переодеться для съемок хотя бы раз отреагировал без улыбки: «Хорошо, я могу надеть пиджак».

– Евгений Алексеевич, начнем с самого «горячего»: события в Осетии – разве это не лучший аргумент за НАТО, ведь завтра у нас в Крыму может произойти то же самое?

– Безусловно, агрессия России – это аргумент. Хотя трудно проводить параллель между маленькой Грузией и большой, мощной Украиной. Сейчас трудно предсказать развитие событий, но мне хочется верить, что огонь будет прекращен в ближайшее время. Я не специалист в области международного права, но должен признать, что при всех вопросах к грузинской стороне Россия применила неадекватные меры.

– В связи с этим не может не вызывать тревогу позиция интеллигенции, журналистов, общественных деятелей. Во время последних выборов только ленивый не засвидетельствовал свою верноподданническую позицию. Как пишут на некоторых сайтах, даже редактор независимого «Эха Москвы» Алексей Венедиктов высказывался за третий срок. Вот и сейчас ситуация в Грузии, по крайней мере в первые дни, достаточно вяло комментировалась даже на оппозиционных сайтах. За исключением, может быть, интервью Новодворской.

– Вранье! В эфире «Эха Москвы» звучали и продолжают звучать самые разные мнения по самым разным вопросам, в том числе и по поводу третьего срока Путина. В этом и состоит редакционная политика радиостанции – предоставлять трибуну людям с противоположными взглядами. Но Алексей Венедиктов никогда не выступал за то, чтобы Путин остался на третий срок – это точно. А «на некоторых сайтах» еще и не такую напраслину возведут на кого угодно. Что же касается Новодворской – я очень уважаю Валерию Ильиничну как человека с точной и яркой оценкой нашего российского бытия, но не думаю, что она – единственный человек в России, который остро и нелицеприятно комментировал конфликт между Россией и Грузией. Дмитрий Орешкин, Юлия Латынина, Матвей Ганопольский, Леонид Млечин – список можно продолжить – тоже это делали, если мне память не изменяет. А вообще, как историк я бы рекомендовал сначала отследить все события, а потом уже давать комментарии.

– И тем не менее нельзя не заметить, что российская интеллигенция все больше скатывается в сторону конформизма: бывшие либералы работают в команде Путина, вы, к примеру, достаточно оптимистично высказывались о нынешнем президенте Медведеве...

– Давайте не будем ставить знак равенства между моими оценками нового президента – кстати, мой оптимизм был предельно сдержанным – и тем, что вы называете «скатыванием в сторону конформизма». Уж в чем, а в соглашательстве с политикой путинского режима меня, по-моему, смешно упрекать. Что касается философской части вашего вопроса, хочу сказать, что к конформизму склонно абсолютное большинство – в разных странах и в разные времена. Сегодня в Украине свобода слова, но еще четыре года назад украинские СМИ работали по «темникам», исходящим от Администрации Президента. Правда, в конечном итоге они взбунтовались, но я уверен, что рано или поздно это произойдет и в России. В конце концов, люди меняются. Вспомните, перестройку начали люди из прежней системы – Михаил Горбачев, Егор Яковлев, Виталий Коротич – ваш, кстати, соотечественник – в «Огоньке». Все они в свое время были оплотом советской власти. Горбачев, давеча выступивший с проникновенным словом на смерть Солженицына, в годы перестройки долго не соглашался публиковать его произведения, а Коротич когда-то писал стихи о Ленине и книги вроде «Лицо ненависти» об империалистах...

– Наверное, именно поэтому мне больше симпатичны диссиденты Андрей Сахаров и Наталья Горбаневская...

– Ваша воля, но я не согласен. Коротичу тоже пришлось изрядно повоевать с цензурой в начале перестройки. А это требовало большого мужества.

– Видимо, это самое мужество заставило его в первый же день ГКЧП первым же самолетом отбыть в Штаты читать лекции, ибо лекции приятнее читать в американском университете, а не в «Матросской тишине». Но мне интересно, почему вы такие надежды возлагаете на Дмитрия Медведева – полного клона Путина (по первому ряду)?

– Извините, но у вас неверная информация. К 19 августа 1991 года Виталий Алексеевич давно уже был в Америке – перечитайте хотя бы мемуары, вышедшие из-под пера его самых ярых недоброжелателей. Впрочем, для меня, в конце концов, главное другое: «Огонек» Коротича был явлением, публикации в этом журнале, которые ему приходилось пробивать на самом верху, – а как непросто это было, я знаю со слов и самого Михаила Сергеевича Горбачева, и покойного «архитектора перестройки» Александра Николаевича Яковлева, – революционным образом изменили нашу жизнь.

Что же касается Медведева, вы, право, преувеличиваете мои надежды на этого молодого человека. Я лишь допускаю, что он может оказаться либеральнее Путина.

Знаете, когда пришел Путин, я с самого начала говорил, что ничего хорошего от этого человека мы не дождемся, а надо мной все смеялись. Но я насмотрелся на кагэбэшников еще в Афганистане и знал, что это люди с жесткой системой ценностей, которые настроены антизападно и, как правило, всей душой ненавидят вольнодумную интеллигенцию. Путин – продукт своей среды, воспитания и первой профессии, в которой он проработал около 40 лет. А социализация человека, я убежден, завершается к 40 годам. Что касается Медведева, то он – мальчик не из питерской подворотни, а «из хорошей детской», он не самбо в детстве занимался, а книжки читал! Путин – другое дело. Для бывшего сотрудника КГБ главное – человека завербовать, обмануть, наобещать и использовать. Оперативник делит весь мир на своих агентов и агентов противника, на преданных соратников и коварных врагов, которых надо либо уничтожать, либо перевербовывать.

У юриста-цивилиста – гораздо более мирная картина: мир видится ему как совокупность равноправных субъектов гражданского права, с которыми надо либо выстраивать договорные отношения, либо спокойно расходиться восвояси.

– Вас не пугает, что если Путин демонстрировал миру чекистский мачизм, то Медведев сегодня – бездушную машину без проблеска реакций.

– Рано судить об этом. Давайте полагаться на исторический опыт. Вспомните, как менялись люди в начале и в конце пребывания у власти: Леонид Кравчук, Леонид Кучма в начале президентства и в финале – это абсолютно разные люди! Так случилось, что я брал интервью у Леонида Кучмы, когда он прорвался во второй тур во время выборов 1994 года – он мне показался простым, неловким, застенчивым, доверчивым человеком. А когда спустя несколько лет я вновь встретился с Леонидом Даниловичем, то увидел тяжелого, жесткого, подозрительного властелина, политика до мозга костей.

Медведев всего несколько месяцев на посту президента, это еще не срок, рано делать выводы... А потом, я не верю ни в какое двоевластие. Рано или поздно возникнет конфликт интересов. И тогда мы увидим настоящего Медведева. Будет он сильным или слабым – другое дело, время покажет. Но вот какая штука: кремлевские стены обладают магическим свойством превращать слабака в политического тяжеловеса. Так случилось со Сталиным, Хрущевым, Брежневым, Путиным. Так может случиться и с Медведевым.

– Гусинский и Кагаловский – основные акционеры «TВі». Исходя из этого, можно представить степень независимости вещания. Каковы ваши задачи как руководителя информационного вещания?

– Если вы пытаетесь иронизировать, осмелюсь заметить, что в действительности в истории российских СМИ не было более независимого телеканала, чем «старое» «НТВ» при Гусинском. А в путинские времена едва не единственным телеканалом, который не боялся идти «не в ногу», был опять-таки канал «RTVi» все того же Гусинского. Что касается моих задач, они очень простые: наладить выпуск ежедневной программы вечерних новостей, ежедневного актуального интервью, сделать апгрейд воскресной аналитической программы «Київський погляд» Виталия Портникова, которого я считаю одним из лучших политических журналистов как в Украине, так и в России. Нужно лишь немного поработать над форматом, сделать программу более зрелищной в телевизионном отношении. У этой программы, кстати, будет новое, броское название, новая студия, новая графика. Будет также еженедельная программа новостей, скандалов, сенсаций с неким элементом таблоидности в лучшем смысле этого слова. Потому что есть таблоиды и есть таблоиды...

– Охотно соглашусь, что есть профессиональные таблоидные издания. Но еще совсем недавно вы были против того, чтобы смешивать информационное вещание, новости и таблоидную информацию. Поменяли точку зрения?

– Не поменял. Просто я буду осваивать новый жанр и постараюсь, чтобы это было качественно.

– Проблема «пришлых» топ-менеджеров – слабое знание конъюнктуры. С одной стороны, они не совсем четко представляют себе особенность зрительского менталитета в стране, с другой – не очень хорошо знают «подопечных» – политиков, с которыми приходится работать. В результате у Савика Шустера в студии, как в скучной коммунальной квартире, регулярно сражались за счастье народное одни и те же люди.

– Я был бы готов с вами согласиться, если бы не одно «но» – рейтинги. У его программ они высокие. Кроме того, ТРК «Украина» и Ринат Ахметов собираются вкладывать в его продакшн большие деньги. Кто-то скажет, что эта длинная и якобы скучная программа рассчитана на тонкий слой высоколобых знатоков и любителей политических интриг, но, повторяю, у нее есть рейтинг – и этим все сказано. С другой стороны, и в России, и в Украине процент аудитории, предпочитающей по-настоящему интеллектуальный телевизионный продукт, нынче стал удручающе мал – охотнее всего «пипл хавает» низкопробные шоу вроде «Аншлага».

– Вы привезли в Украину свою команду или будете опираться на тех «писателей», которых имеем?

– Из Москвы со мной приехало лишь несколько человек. Основная масса сотрудников «ТВi» – украинские журналисты.

– Не планируете пригласить для работы в украинском эфире ваших бывших коллег вроде Дмитрия Диброва, который сейчас не слишком у дел?

– Передо мной на сегодня стоит задача-минимум. Один из моих учителей, которые вводили меня в профессию, говорил: «Все надо делать поэтапно». Поэтому сначала я соберу команду, проведу серию предэфирных тренингов, затем выйду в эфир. Вещание нас рассудит. А уж потом буду думать о том, кого еще пригласить. Полагаю, что ставку все-таки будем делать на украинских телевизионщиков.

– Время сделало вас мягче?

– Скорее, наоборот. Журналистика – жесткая профессия, не предполагающая «разговорчиков в строю». Особенно телевизионная информация. В ней, разумеется, есть место и для творческих споров, решения там часто принимаются коллегиально, но когда они приняты, их надо выполнять четко и быстро – «бегом и с радостью», как на флоте.

– Беда лишь в том, что «бегом и с радостью» получается только с ничтожествами. С личностями возникают некоторые трудности. Не получается.

– А надо, чтобы получалось! В былые годы на «НТВ» было именно так, что не исключало творческой обстановки и ярчайших индивидуальностей – Светланы Сорокиной, Татьяны Митковой, Леонида Парфенова, Павла Лобкова и многих-многих других.

– Ну, Евгений Алексеевич, вы же понимаете, что «НТВ» времен Киселева – это скорее романтический прецедент, где сошлась масса обстоятельств – новые вызовы, романтизм времени, общественный энтузиазм. Второго такого канала не будет. Как театра Станиславского.

– Я прекрасно отдаю себе в этом отчет, но к этому надо стремиться. За годы работы я извлек главный урок: надо быть жестче, чтобы создать эффективную команду. Скажем, в «Московских новостях» я достаточно долго жалел людей, которые потеряли связь со временем...

– Но они вас не пожалели...

– Мне все равно, что они потом визжали по углам. Я в конечном итоге сделал то, что нужно было сделать с самого начала – выставил их за порог редакции, вот только поздно.

– Очень жалею, что в свое время ввязался в проект «ТВС», который изначально был со скверным душком. Сделал это из ложно понятого чувства ответственности перед командой журналистов, которые вслед за мной ушли с «НТВ». Но, увы, многие очень быстро покинули эту команду, а некоторые повели себя просто подло, откровенно предали меня. Вот и вывод – жестче надо быть! Не влюбляться в своих талантливых коллег, держать дистанцию, не давать воли эмоциям. Все это только мешает.

– Судя по всему, вы – гедонист. Как изменились с возрастом ваши человеческие ценности – понимание дружбы, любви, удовольствий?

– Вы знаете, я не ощущаю возраста. Дело даже не в том, что я в хорошей физической форме. Просто, мне кажется, на жизнь я реагирую так же гедонистически – если уж использовать вашу терминологию, – как и десять лет назад. Я по-прежнему люблю играть в теннис, пить хорошее вино, мне все так же нравятся умные, красивые, стильные женщины, я по-прежнему обожаю путешествия. Например, мечтаю снова попасть в Крым ранней весной, когда на Ай-Петри еще не сошел снег, а внизу уже все в цвету. Нигде в мире нет такой красоты.

Что изменилось? Я стал консервативнее в некоторых привычках. Стараюсь ограничивать себя в еде, правильно питаться, чтобы оставаться в форме. Спокойней стал относиться к престижным автомобилям. Машина должна быть хорошей, но необязательно «бентли», «роллс-ройс» или даже «лексус» последней марки.

С другой стороны, я стал раскованней в одежде. Раньше я носил только темно-синие костюмы... Теперь могу прийти на светский раут в джинсах, бархатном пиджаке, рубашке без галстука.

– Ну, это практически отчаянный поступок. И все-таки на предложение сняться для нашего интервью в разной одежде вы ответили вежливым отказом…

– (Улыбается.) Меня волновало единство времени и места. Было бы странно, согласитесь, если во время интервью в одном и том же интерьере я был бы снят в разных костюмах. Неадекватно как-то.

– Вы – один из немногих публичных людей, чей брак выдержал испытание временем. Что является основой для незыблемости таких союзов?

– Я бы хотел не разглашать секрет нашего супружеского долголетия. Мы с женой действительно прожили 34 года, и как нам удалось это сделать, пусть останется нашей маленькой тайной. Впрочем, один совет готов дать. Моя жена как-то шутя сказала, а в каждой шутке есть доля истины: «Никогда не ложитесь спать, не помирившись».

Юрий Богомолов, журналист, киновед

– Киселев берет фабулу и не схватывает сюжета. К тому же в последнее время он слишком большое внимание уделяет власти. Словно блуждает в какой-то чащобе – власть, властные коридоры, элита. Суть его манеры я бы определил так: быть значительным. Это первое, что приходит на ум, когда видишь его на экране.

– Киселев делает максимум возможного в тех условиях, в которых он вынужден работать. Готов ли я подписаться под его аналитикой? Вряд ли. В ней слишком много составляющих: усиливающийся контроль государства, интересы компании, на которую он работает, необходимость быть понятым зрительской аудиторией. В его подаче есть элемент социальной и нравственной оценки, какая-то гражданская позиция.

– В Киселеве меня привлекают глубина, внутренняя культура, сдержанность, интеллигентность, уравновешенность, умение отвечать за свои слова, аристократизм позиции. Политик ли он в полном смысле этого слова – не знаю, скажу одно: в свою команду я бы такого человека не взяла.

Родился в 1956 году в Москве. Окончил Институт стран Азии и Африки при МГУ. Лауреат премии Союза журналистов Москвы (1993 г.).

С сентября 1994 г. – академик Академии российского телевидения (АРТ).

Женат. Имеет сына. Супруга – Марина Шахова – дочь бывшего главного редактора Иновещания на США и Англию Гелия Шахова. Они знакомы еще со школы и поженились на втором курсе института. Любит «Битлз», Queen, увлекается теннисом.

Любимая книга - «День шакала» Фредерика Форсайта.

Любимый цвет – синий.

Любимый алкогольный напиток – хорошее красное вино.

японскую, китайскую и таиландскую кухню.

Коллекционирует уток и марочные вина.

За свою долгую творческую биографию Киселев досадил многим, но начальнику Службы безопасности президента Александру Коржакову – особенно.

Репортаж «НТВ» об аресте двух имиджмейкеров Ельцина с $500 тысячами в коробке стоил Коржакову хлебного места. В вышедших год спустя мемуарах бывшего главного охранника Киселеву была посвящена целая глава. Коржаков сообщил читателям, что в 1988 году Киселева завербовало Второе управление КГБ. Назвал точную дату вербовки, агентурный псевдоним и номер личного дела. Рассказал, как послал ксерокопию дела фельдсвязью Киселеву, приложив поздравление с профессиональным юбилеем.

После увольнения Коржакова Киселев подал генпрокурору Скуратову заявление, в котором обвинял отставного генерала в шантаже, нарушении Закона о печати и... Закона о государственной тайне. Впрочем, об этом известно лишь со слов Коржакова. После выхода книги Киселев обещал подать на него в суд за клевету, но не подал. ФСБ выдала Киселеву справку, что он не сексот, но, поскольку справок противоположного содержания ФСБ не дает, юридической силы она не имеет.