Украинская Боливия

Андрей Цаплиенко, журналист

Это неправда, что Украина в политическом смысле уникальная держава. Можно навскидку найти десяток государств, политический портрет которых является едва ли не зеркальным отражением того, что происходит в Украине. Причем большинство из этих государств находятся на южноамериканском континенте. Вот, например, Боливия. Страна этнически, ментально и экономически разделенная на богатый Восток и бедный Запад. На Востоке живут преимущественно потомки белых конкистадоров, пришельцев. Здесь принадлежность к наркомафии означает высокий имущественный и, пожалуй, социальный статус. Неофициально, конечно. Те, кто торгует газом – их здесь тоже немало, – ничуть не уступают наркобаронам в методике ведения бизнеса. Город Санта-Крус, неофициальная столица Востока, построен на кокаиновые и газовые деньги. С мафией здесь борются. Но не слишком успешно. Язык общения – испанский. Языки индейского населения, гуарани и кечуа, постепенно выходят из употребления. На Западе – совсем по-другому. Горный Запад – это преимущественно территории индейцев аймара. У них нет ничего, кроме горных пастбищ, где пасутся ламы альпака, и чувства национальной гордости. Причем в период революций национальная гордость заставляет их устраивать засады на дорогах (по-испански «блокео») и охотиться на тех, у кого кожа на лице светлая, а язык так и не научился выговаривать слова на аймара. Мне известен случай, когда во время газовой революции 2003 г. индейцы поймали телевизионную группу из Ла Паса, членов которой они сочли недостаточно смуглыми, и попытались поджарить на костре живьем, взгромоздив на поленицу дров небольшой автомобиль вместе с находившимися в нем людьми. Потом, правда, отпустили. Темпераментные ребята, что и говорить. В результате этой революции в Боливии к власти пришел президент Эво Моралес, лидер Движения к социализму. Этнический индеец, который собственную инаугурацию провел на берегу озера Титикака в стилистике и традициях древних инкских вождей. Красиво и патриотично. Потом попытался национализировать газовую промышленность, совладельцы которой традиционно живут на Востоке. Те, в свою очередь, стали угрожать Моралесу федерализацией страны вплоть до раскола по линии Анд на две Боливии. Моралес часто слышит в свой адрес упреки в том, что ему удалось стать президентом лишь половины боливийцев. Для того, чтобы избежать раскола, он все время пытается назначить своих людей «на местах», причем Восток до сих пор не воспринимает их всерьез. Моралес действительно пытается изменить жизнь людей к лучшему, но у него это слабо получается. Почему? Потому, наверное, что свои представления о том, что есть «лучшее», он считает единственно верными. Да, чуть не забыл. У Боливии тоже есть свой Большой Брат в лице Чили, отхватившей в свое время кусок боливийского морского побережья. Было это давно, но осадок у боливийцев все равно остался. Чилийцев здесь не слишком любят. Хотя безропотно наблюдают за тем, как более состоятельные выходцы из Чили скупают в Боливии крупный и средний бизнес. Такая вот картинка из латиноамериканской жизни. Ничего не напоминает? А если добавить к этому то, что чуть ли не каждый год в этих краях пытаются немножко подкорректировать конституцию, устроить внеочередные выборы или, если сильно припечет, небольшой государственный переворот, то зеркальное отображение нашей действительности станет еще более отчетливым.

За двести лет боливийской независимости в результате прямых, законных и очередных выборов власть в этой стране менялась лишь дважды. Остальные случаи происходили с приставкой «не». Боливийцы, которые не занимаются политикой (их, как ни странно, большинство), в отличие от нас, не задаются риторическим вопросом «И когда же все это кончится?» Они знают, что «это» в их стране надолго, если не навсегда. И они для себя придумали идеальный выход из ситуации – жить, не замечая собственную элиту, игнорируя ее. Во время революций, выборов и переворотов работают магазины, дети ходят в школу, водители маршруток развозят пассажиров, муниципалитеты собирают квартплату, а крестьяне торгуются на базарах с горожанами. О том, что меняется власть, узнают из теленовостей, реже – из газет (здесь многие не умеют читать и писать), политиков часто не знают ни по именам, ни в лицо. И если в географическом, горизонтальном измерении страна состоит из двух частей, то в иерархическом, вертикальном она тоже поделена надвое. И между этими «вертикальными Боливиями» пропасть куда больше, чем между индейским Западом и Востоком потомков конкистадоров. Да и вообще, демократия в Латинской Америке в большинстве случаев принимает такие вот формы, соединяя несоединимое и поражая мир отсутствием какого-либо конечного результата любых политических процессов. Ну, и что? Зато в Латинской Америке весело жить, здесь гостеприимные и нежадные люди. И удивительно красивые женщины. Почти что как у нас.

Лучше молчать?

Катерина Ботанова, журналист

Одним из безусловно приятных моментов прошедшей предвыборной кампании было то, что на повестке дня практически отсутствовали проблемы культурной и медиаполитики. Никакой навязшей на зубах духовности, малопонятной толерантности или унылых моральных ценностей. Напротив, все было просто и понятно: хлеб, бензин и повышение минимальных зарплат и пенсий. Конечно, не обошлось без языкового вопроса. Но без него, как без проблем со списками избирателей, выборов в Украине не бывает.

И культура, и информация – темы заведомо проигрышные. Предыдущие выборы и поствыборные реалии подтвердили, что ни на борьбе с ксенофобией, ни на вопросах общественного вещания, не говоря уже о поддержке музеев или библиотек, политических дивидендов не заработать. Поэтому уж лучше честно молчать, чем городить пустопорожние словеса про «духовность нации» и «высокий культурный уровень граждан». Внезапное осознание этого простого факта отечественной политической адженды символически объединило все разноцветные политические силы, в очередной раз продемонстрировав, что у них не так уж и мало общих мест.

Более того, в Украине уже де-факто сформировалась максимально широкая коалиция политических сил, которым нет ни малейшего дела до базовых демократических ценностей. В частности, до свободы слова, свободы творческого выражения и свободы доступа к культурным ценностям. В этом они целиком и полностью соответствуют своему избирателю, который, собственно говоря, и создает спрос на весь этот политический популизм, снова и снова доказывая справедливость банальной истины: чем ниже благосостояние граждан, тем индифферентнее им демократия и роднее авторитаризм.

Поэтому традиционные подспудные ожидания интеллектуальных и культурных элит, что смена политической ориентации Верховной Рады и правительства приведет хотя бы к минимальным изменениям в культурной и медиасфере, как никогда наивны и необоснованны. Пока в предвыборном телерауте президента с интеллектуалами президент будет длинно и умно вещать, а интеллектуалы чинопочитательно вставлять 5 копеек в отведенное для них время – ничего не изменится. Пока те, кто формирует культурную повестку дня в стране и за ее границами, будут отмалчиваться, справедливо опасаясь непонимания – ничего не изменится. В конце концов, кому это нужно?

Рисунок – Марина Туровская, «24»