Вербальное сыграло большую роль в истории человечества. Все религии, как и идеологи, это тексты, которые обладая сакральностью, могли трансформировать человечество в нужном направлени. С сакральным невозможно спорить, оно даже принадлежит другой части нашего мозга, чем обыденное. Сакральное спасало мир, поскольку корректировало его поведение. Потом такую коррекцию стали выполнять новостные медиа и искусство. Политика также пытается выполнять эту роль.

“Империя зла”, пришедшая из уст Р. Рейгана, оказалась интересным изобретением виртуального мира. Его иногда приписывают В. Лефевру, кто-то это отрицает. Но есть и такое его собственное свидетельство, где он упоминает свою статью о двух типах этических систем. В одной компромисс рассматривается как победа, в другой – как слабость. Первый вариант – это западная система, второй – советская. По этой причине первая систем пойдет на конфликт, тогда как вторая будет искать компромисс, поскольку в ее “анналах” это не считается проигрышем.

В. Лефевр говорит в своем интервью: “Рукопись читали многие, и я обратил внимание, что воспринималась теория очень лично: люди пытались определить свою принадлежность к той или иной этической системе. И мне пришла в голову на первый взгляд бредовая идея: не сообщить ли жителям Советского Союза, что советская культура основана на второй этической системе? Не подтолкнет ли их это в сторону первой? Я связался с «Голосом Америки» и дал маленькое интервью. Был резонанс, мое имя стало известно в Госдепартаменте. Конечная цель состояла в том, чтобы вовлечь в это дело самого Рейгана. Обрати внимание, на этом этапе никакие американские «службы» задействованы не были: сплошной личный энтузиазм. Я понимал, что у меня появляется реальный шанс очень серьезно подорвать коммунистическую идеологию, изменив сам характер американской пропаганды — направив ее на моральный аспект коммунистической доктрины. При этом мне было ясно, что с коммунистической доктриной не следует бороться, ее нужно «вывести из моды», сделать смешной. Тогда ее просто скинут, как старый халат. Вместе с Людмилой Фостер мы сделали, по-моему, очень хорошую передачу, которая потом в течение трех лет транслировалась на Советский Союз. Английский ее вариант, как я и надеялся, произвел впечатление на помощника Рейгана. В конце 1982-го со мной захотел встретиться Джон Ленчовский, в то время еще совсем молодой человек, но уже советник Рейгана по национальной безопасности. Встреча произошла в кабинете тоже очень молодого Марка Палмера, который руководил в то время Европейским отделом Госдепартамента. Втроем мы детально обсудили совершенно новую идею о возможности мирной ликвидации коммунистической идеологии. Мой план приобретал реальные очертания. Я подготовил краткий меморандум о двух этических системах для экспертов Белого дома. Вскоре состоялось выступление Рейгана, где он назвал Советский Союз империей Зла. За эту фразу я ответственности не несу и даже не знаю, кто ее вставил в текст. Возможно, сам Рейган. Остальное было вполне в духе «Алгебры совести»” [1].

И еще: “Американский политик делал все от него зависящее, чтобы достичь компромисса, поскольку именно за это его ждали награды и продвижение по службе (первая этическая система). Советский же ответственный политический представитель как огня боялся, что результат его работы будет квалифицирован как компромисс: это означало полную его профессиональную непригодность (вторая этическая система). В 1985 г. меня пригласил в Белый дом специальный советник президента по стратегическим вопросам Джек Мэтлок и предложил мне, основываясь на «Алгебре совести», создать новую концепцию ведения переговоров с СССР. Через год я представил американскому правительству объемистый отчет: концепцию контролируемой конфронтации. Цель переговоров, организуемых на этих принципах, заключалась в выработке таких совместных действий и документов, которые американская сторона могла бы интерпретировать как компромисс, а советская — как конфронтацию. Важным элементом становились переговоры перед переговорами, где стороны должны были договариваться о публичном оформлении своих решений. Например, предусматривалась координация односторонних действий. Что это значит? В соответствии с моей доктриной, нужно было помочь советским лидерам обманывать вторую этическую систему. Советскому руководителю, поскольку он принадлежит второй этической системе, абсолютно невозможно подписать документ о компромиссе. Его собственная страна воспримет это как проявление слабости. Однако он вполне может провозгласить, например, одностороннюю акцию по разоружению. Это ведь не компромисс — лицо будет сохранено. Американское правительство получило мой отчет как раз когда готовилась встреча между Рейганом и Горбачевым в Рейкьявике. Мои рекомендации были в немалой степени использованы”.

Правда, американцы все же придерживаются версии, что термин пришел из “Звездных войн” [2]. Хотя мы все понимаем, что могло быть официальная и неофициальная истории появления этих слов в выступлении Р. Рейгана.

Эти слова в любом случае прозвучали 8 марта 1983 года, когда Рейган выступал перед христианами-евангелистами во Флориде и поблагодарил их за их молитвы, вспомнил роль веры в американской демократии [3].

А. Долан, главный спичрайтер этой речи, вспоминает, что Рейган почти полностью изменил то, что было ему передано [4]. Эта речь произносилась в момент ядерных дебатов. Рейган подчеркивал, что нельзя уйти от борьбы между правильным и неверным, между добром и злом. В этом контексте и возникла “империя зла” с ее действиями.

Правда, Дж. Лукас писал свой сценарий в начале 1973 в совершенно ином контексте. Более того, у него речь шла о группе восставших против коррумпированного центрального правительства, и в это время начался суд по Уотергейту: “Он написал “Звездные войны”, отражая политику того времени, пытаясь выступить в роли аккуратного политического урока, поданного с попкорном” [5]. Через несколько лет в интервью он сказал так: “Это реально было о войне во Вьетнаме, в это время Никсон пытался пойти на второй срок, что заставляло меня думать исторически о том, как демократии превращаются в диктатуры. Поскольку демократий не сбрасывают, их предают”.

В этой информации спичрайтер А. Долан даже прямо отрицает связь “империи зла” со “Звездными войнами”. Но такая ассоциация возникла, поскольку Рейган был бывшим актером, на него несомненно влияли фильмы. В своей следующей речи он говорил о космических ракетах, и критики назвали эту систему “Звездными войнами”, так закрепился этот термин.

Он закрепился за СОИ – стратегической оборонной инициативой [6]. И это вновь демонстрирует влияние “сильной виртуальности”, к тому же, введенной с помощью кино. Причем это сделал Тед Кеннеди, критикуя предложение Рейгана, но тем самым лишь усилил его. Бывший актер знал силу мифов Голливуда. В результате американская внешняя политика превратилась в крестовый поход против “темных сил”.

Авторы также пишут: “В онлайне конфликт между Россией и Украиной часто интерпретируется обращением к фэнтези, особенно к “Властелину колец”. Те, кто поддерживают российскую интервенцию, используют несуществующую игру слов между “орками” и “Украиной”, либеральная интеллигенция обеих стран часто отсылает к России как “Мордору”, опирающуюся на недавний проект построить в Москве реальное “Око Саурона”. Странно, но государственный телеканал РТ приветствовал этот чисто сатирический проект, который был прекращен после критики со стороны Русской Православной Церкви, словами “Фанаты Толкина объединяйтесь! “Око Саурона” уже не просто фикция” [6]. В информации об этом событии в “Комсомольской правда” говорится о запрете мэрии и давлении общественности [7 – 8].

Художники из группы “Свечение”, которые собирались делать эту масштабную инсталляцию, заявили: “Мы не ожидали, что фанатская акция, привлекшая широкое внимание СМИ и миллионов поклонников творчества Джона Р.Р. Толкиена, вызовет подобную реакцию со стороны общественности. Проект не имеет религиозного и политического подтекста. И не желая негатива в какой либо форме, прекращаем подготовку проекта. Мы совершенно не желали задеть чьих-либо чувств, сотворив данную световую скульптуру, и хотим принести искренние извинения за сложившуюся ситуацию” [8].

Это наглядно, это операция материализации, проведенная в рамках виртуального мира, позволяющая массовому сознанию уцепиться за нечто более конкретное. Теперь его не нужно убеждать в чем-то, просто эти два слова вдруг стали доказательством

“Империя зла” манифестировала виртуальный центр зла. “Дурак” в народной сказке, к примеру, является таким же виртуальным воплощением глупости, но сказки с симпатией относятся к нему, чего не скажешь об “империи зла”. Введя эту символику, можно было включить ряд механизмов. Например, так называемую когнитивную рефлексию [9 – 12]. Речь идет об опоре либо на рациональную, либо на интуитивную систему принятия решений. Виртуальная “подготовка” обеспечивает приход в первую очередь интуитивных решений, которые первыми приходят на ум.

Пропаганда имеет и достаточное количество позитивных “подсказок”, а не только негативных. Пропаганда в идеале вообще должна переводить реагирование в автоматический режим, поскольку накладывает на мир определенную социальную “таблицу умножения”. Мы сразу должны приходить к нужному результату.

Кризисная ситуация типа войны усиливает реагирование по такой условной социальной “таблице умножения”. Примером введения такого правила была “формула” Эренбурга: “в советской пропаганде военных лет, рассчитанной на бойцов Красной армии, постоянно, на все лады, повторялся лейтмотивный призыв «Убей немца!». Без преувеличения, самым неистовым и страстным, самым талантливым, самым авторитетным среди советских литераторов, принимавших участие в этой пропаганде, был Илья Эренбург. С первой недели Великой Отечественной войны и до её конца Эренбург печатался в центральных советских и фронтовых газетах, в средствах массовой информации стран антигитлеровской коалиции, многих нейтральных стран. Его статьи были настолько популярны, что на фронте, в партизанских отрядах, как рассказывают, существовал негласный уговор – те листовки и части газет, где располагались материалы Эренбурга, на растопку, самокрутки и другие нужды не использовать. Бытует широко распространённое мнение, что первым в пропагандистский обиход лозунг «Убей немца!» ввёл именно Эренбург. Здесь обычно ссылаются на статью, опубликованную 24 июля 1942 года в газете «Красная звезда», в которой содержались следующие строки: «Если ты убил одного немца, убей другого – нет для нас ничего веселее немецких трупов. Не считай дней. Не считай вёрст. Считай одно: убитых тобою немцев. Убей немца! – это просит старуха-мать. Убей немца! – это молит тебя дитя. Убей немца! – это кричит родная земля. Не промахнись. Не пропусти. Убей!»” [13].

И еще: “Очень точно сказал об этой роли Эренбурга поэт Евгений Евтушенко: «Не люблю в Эренбурга – камней, Хоть меня вы камнями побейте. Он, всех маршалов наших умней, Нас привёл в сорок пятом к победе». В этих строках есть известное поэтическое преувеличение, но в главном Евгений Евтушенко прав – без Эренбурга победить Гитлера было бы значительно труднее”.

Часть американских историков считает, что при представлении вьетнамской войны конфликтом между светлой стороной и темной, уничтожается сложность ситуации. Звездные войны заставили американцев всегда идентифицировать себя с повстанцами, которые воюют с империей зла [14]. В 70-80е неоконсерваторы отказались от приравнивания повстанцев с добром, а власти – со злом. То есть произошла смена парадигмы. В принципе 80% людей являются оптимистами, даже если они сами не считают себя таковыми [15]. Так что такие переходы могут активироваться именно акцентом на улучшении.

Если вдуматься в это конструирование, то обратную операцию в мозгах совершила перестройка. СССР в результате занял позицию зла в массовом сознании, а Запад – позицию добра, то есть полюса добра и зла поменялись местами. Для этого потребовалось десятилетие упорной бомбардировки мозгов, ведь все началось еще до перестройки.

Люди скорее адаптируют свои представления под новую информацию, которая лучше ожидаемого развития ситуации, чем под информацию, которая хуже, чем ожидается [16 – 17]. То есть люди скорее оптимисты, чем пессимисты. Вероятно, по этой причине избиратель всегда верит очередному президенту уже на уровне кандидата.

Объяснение этому найдено на уровне работы мозга. Оказывается, что он “пропускает” ошибки, когда речь идет о пессимистическом подходе. “Розовые очки” возникают из-за того, что выборочная фиксация помогает нереалистическому оптимизму [18]. Если 80% из нас оптимисты, то понятно, что мы никогда не увидим впереди приближающегося кризиса. Статья, где приводятся эти данные, иллюстрируется карикатурой, где две мышки разговаривают перед мышеловкой с сыром внутри. И одна из них говорит другой, что современные технологии вполне могут и не сработать.

Есть еще одна важная черта нашего восприятия: более важные стимулы получают более детальное визуальное изучение в нашем мозгу [19 – 20]. То есть о них поступает больше информации. Один из авторов исследования говорит так: “Хорошее или плохое настроение изменяют, как работают наши визуальные механизмы и как мы видим. Наше исследование показывает, что в позитивном настрое мы визуально получаем больше информации, в то время как негатив приводит к туннельному видению”.

Мы всегда будем иметь дело с виртуальностями. Даже когда перед нами война с воображаемыми мирами, поскольку и наш мир, и воображаемый покоятся на той или иной символической составляющей, определяющих их сущность.

Рефлексивный контроль, связанный с именем В. Лефевра, представляет собой работу с разными виртуальными моделями действительности (см. тексты этого направления [21 – 25]).

В одном из своих интервью Лефевр переносит свою модель на российский и американский социум: “Сущностью морального сознания является связь между поступками людей и теми внутренними переживаниями, которые помимо воли возникают у людей. Совершая некоторые поступки, люди с неизбежностью испытывают «уколы совести». Так вот существует одна область, в которой американцы и россияне испытывают уколы совести по-разному. Это область конфликтных отношений. Американец испытывает уколы совести, если он драматизирует и развивает конфликт с другим человеком. Поэтому подавляющее число конфликтов, естественно возникающих между людьми, самоликвидируются. Россиянин же испытывает уколы совести, если он совершает шаги к компромиссу, к разрешению конфликта со своим противником. Чтобы минимизировать уколы совести, т.е. подняться в собственных глазах, он вынужден развивать и драматизировать конфликт с другим человеком <…> В результате российское общество оказалось в морально-психологической ловушке: мелкие конфликты не исчезают сами собой, как в Америке, они имеют тенденцию к развитию и втягиванию в себя все большего числа людей. Обычно конфликт либо заканчивается победой одной из сторон, либо прекращается вышестоящей инстанцией. На верхних этажах системы власти, где нет вышестоящей инстанции, это приводит, как мы недавно видели, к кровавой развязке; а на нижних — к появлению локальных «авторитетов», роль которых в условиях распада старой государственной системы перешла к представителям уголовного мира. Главные трудности перехода российского общества к рынку лежат, как мне кажется, не столько в экономической области, сколько в психологической. Ведь что такое рынок, с психологической точки зрения? Это огромное поле, состоящее из локальных конфликтов по поводу цен; а каждая сделка — это мирное разрешение конфликта. Поэтому в обществе, в котором нет процедуры разрешения конфликтов, не может существовать полноценный рынок” [24]

Или такой простой механизм: “Выяснить, какая этическая система доминирует в стране, можно по очень простому признаку: если моральное воспитание основано на запретах дурного (не убивай, не лги), страна принадлежит к первой системе, а если основой служит декларация добра (будь честным, будь храбрым), мы имеем дело со второй” [22].

Рефлексивный контроль стал также базой, специфичной именно для российского подхода к информационным войнам (см. подробнее [26 – 30]). Но это термин скорее употребляется в западных публикациях, а не российских.

Политтехнологи и спичрайтеры устами политиков вербально “метят” действительность таким образом, чтобы она работала на них. Эти слова помогают реинтерпретировать действительность под поставленные цели. Это интерпретирующие описания, фиксирующее в противнике то, что нам важно. Такие слова важны и нужны, поскольку тогда нейтральная модель мира в головах превращается в ту, которая нужна политикам. К примеру, если “империя зла” разрушала Союз извне, то “совок”, также являющийся чьим-то изобретением, изнутри. Причем “империю зла” сегодня не услышишь, а “совок” встретить можно. Оба они являются определенными “ментальными выстрелами” в массовое сознание.

Виртуальное пространство имеет множество возможностей сделать это, поскольку в нем нет и не может быть искажений, поскольку все является правдой. У американского писателя Р. Шекли есть хорошие слова, объясняющие этот феномен: “Самое обидное, что в информационной войне всегда проигрывает тот, кто говорит правду. Он ограничен правдой, а лжец может нести что угодно”. “Совок” и “империя зла” являются примерами такого рода.