Хвиля

Религия, а потом и идеология всегда были сильнее человека, заставляя его принять картины мира, порождаемые ними. С теми, кто пытался принести иные картины мира, расправлялись достаточно жестко. История полна таких картин: от Дж Бруно до сталинских репрессий. Это старая модель, когда «чужого» уничтожают, поскольку он опасен из-за другой картины мира внутри него: религиозной или идеологической.

Когда репрессии остались позади, пришла новая технология создания согласия — развлекательность. Это и новостной «инфотейнмент», не столько потому, что это нужно сколько потому, что это клево. Это и сериалы, это и видеоигры, строящиеся на новой базе — визуальном инструментарии, хотя до этого мир базировался и рос на основе вербальности. Раньше интеллект человека во многом задавался числом прочитанных книг, сегодня прочитанные книги не могут даже задать предмет разговора. Их место заняли сериалы, задающие сегодня нашу коллективную память. Интересно, что только малую долю ее создает отечественный продукт, поскольку это всегда продукт, пришедший извне.

Сериал — это множество нарративов внутри одного гранд-нарратива. Развертывание ситуации не имеет конца, всегда может возникнуть следующий сезон. В чем функция сериала? С одной стороны, развлекательность удерживает нас у экранов. Тем более завтра это станет предметом разговора, никому не хочется не поддержать такой разговор.

Сериал достраивает мир в наших головах. Иногда его влияние может быть даже более сильным, чем личностный опыт. И это может стать как коррекцией социальной памяти, так и созданием ее.

Мы в принципе все время достраиваем физический мир виртуальными конструктами. Мы видим, например, красивый пейзаж, ужасное ущелье,приятное журчание ручейка и под. Все это виртуальные оценки явлений природы, которые в принципе носят совершенно нейтральный характер.

Известно, что в новые религиозные движения скорее идут те, кто вышел из старых, а не атеисты. Вероятно, у них более сильное желание иметь определенные виртуальные «подпорки» в реальной жизни.

Разрушение виртуальностей очень сложно. Это особенно непросто в случае трансформации модели мира, поскольку она даже не поддается изменению после введения корректирующей информации, что получило название эффекта продолжающегося влияния дезинформации. Однотипно сторонники Трампа верили больше информации, если она исходила от Трампа. Они также не верили корректирующей информации и не меняли своих предпочтений как избиратели.

Получается, что такой «шлейф» влияния также должен сопровождать всех, кто жил во времена СССР. Это также объясняет сохраняющуюся роль Сталина в некоторых головах при большом массиве публикаций о репрессиях. Это и есть феномен продолжающегося влияния, на которое слабо влияют любые опровержения. Большее воздействие может быть достигнуто только «прививкой», которая делается заранее.

Конечно,  у людей, которые сами прошли сталинскую «мясорубку», имеются совершенно другие представления. О. Шатуновская, бывшая секретарем у С. Шаумяна, поэтому она и попала для Сталина с список врагов, в своих воспоминаниях напишет: «Почему так спешно приговоры приводились в исполнение, буквально на следующий день? Как это было с Зиновьевым,  и с Сокольниковым, и с Бухариным. Мне кажется, что Сталин удовлетворял свои кровожадные инстинкты. Ему это было приятно, убедиться в том, что его идейные противники, которых он превратил в негодяев, в диверсантов, что он их уничтожил. Он же высказался даже однажды, что как приятно отомстить, привести в исполнение свою месть и потом пойти отдыхать»

Отсюда следует, что поведением Сталина управляла также и определенная психологическая характеристика. Понятно, что, когда человек получает безграничную власть на долгий срок, это кардинально меняет его мозги. И паранойя всегда найдет себе там место.

Шатуновская считала, что и Гитлер приходит к власти не без помощи Сталина, приводя такие аргументы: «На шестом Конгрессе Коминтерна Сталин навязал резолюцию о том, что германская социал-демократическая партия является крылом фашизма, и потребовал разбить единый фронт, против чего возражали очень многие коммунисты-германцы. В результате — это происходило еще до прихода Гитлера к власти — были выборы президента, и буржуазные партии все объединились в один блок и выдвинули Гинденбурга. Коммунистическая партия выдвинула Тельмана, а социал-демократы — Эберта. Эберт получил семь миллионов голосов. Тельман — пять. Итого двенадцать. Если бы не разделились, то прошел бы Эберт. А Гинденбург получил десять. Единый фронт по указке Сталина был разбит, и прошел Гинденбург. А он на другой же день призвал Гитлера премьер-министром. А вот спросите Сталина, зачем это ему было нужно? Потом уже на седьмом Конгрессе та резолюция шестого Конгресса о том, что социал-демократия является крылом фашизма, была отменена, но уже было поздно. Это уже был тридцать пятый год. Гитлер пришел на плечах Сталина к власти. Это одно из преступлений Сталина».

Так что интервенции в выборы делались Сталиным и до войны. Кстати, американцы также активно вмешивались в послевоенные выборы во Франции и Италии, чтобы помешать местным коммунистам прийти к власти. Это происходило также по всему миру. С другой стороны, Запад сегодня увидел (и по-настоящему понял) угрозу со стороны России сегодняшней.

Можно понять, почему он не видел ее раньше. Исследования показывают, что люди реагируют на желаемую информацию так, как   на вознаграждающие стимулы типа еды, а на нежелательную информацию, как на стимулы, вызывающие отвращение, типа электрических шоков. По этой модели мы отсеиваем информацию, не хотим признавать ее значимость, поскольку она разрушает нашу модель мира.

Стоит человеку принять решение, например, голосовать за Трампа или Клинтон, как он как бы задним числом рационализирует свой выбор: «После принятия решения люди часто меняют свои предыдущие предпочтения, чтобы больше соответствовать тому выбору, который только что сделали». То есть они теряют свою ментальную «историю».

Люди просто откидывают информацию, которая противоречит их представлениям. Например, был проделан эксперимент по предоставлению новой информации по вопросам климатических изменений как тем, кто считал это результатом человеческой деятельности, так и скептикам, И та, и другая группа усиливали свои представления, когда новая информация им соответствовала, но не принимали ее во внимание, когда она противоречила их взглядам.

Люди жаждут подтверждения правильности своих действий и представлений. На подобной модели строится поляризация общества в области политики: «Каждую неделю, если не каждый день, можно встретить конкурирующие (и явно достоверные) предсказания о будущем состоянии дел, предполагающие, что наши сегодняшние оценки являются слишком оптимистичными или слишком пессимистичными. Если доказательство касается собственного будущего, то хорошие новости будут иметь особый статус. Но если доказательства относятся к политике, это не будет обязательно так. Некоторые люди получат объективно хорошие новости (ситуация станет лучше, чем ожидалось, для планеты или человечества) и придадут этому значение, обновляя свои представления. Для других те же новости могут противоречить тому, во что они верят, получая в результате меньший вес. Независимо от того, является ли это правдой, происходит поляризация — усиленная или произведенная асимметричным обновлением диаметрально противоположного вида».

Как видим, мы пытаемся сохранить в неизменности нашу систему представлений, особо защищая ее от негативной информации. То есть рассказ о плохом Сталине будет встречать большее сопротивление массового сознания, чем рассказ о хорошем Сталине, то есть два таких информационно-виртуальных потока будут восприниматься по-разному. Виртуальная броня нашего сознания защитит нас от любых изменений.

Это происходит даже вне поддержки медиа. А когда такая поддержка есть, как это имеет место в России, то можно прийти к еще более высоким результатам любви к виртуальному тирану. Это показывают результаты опросов Левада-центра. В 2017 году Сталин оказался  на первом месте выдающихся людей всех времен. Так проголосовало 38% россиян. В. Путин и А. Пушкин получили по 34%, Ленин — 32% голосов.

Замдиректора Левада-центра А. Гражданкин так комментирует эту ситуацию: «Чем острее положение дел в стране, чем жестче вызовы перед государством, тем более в массовом сознании оказываются востребованы люди с жесткой позицией. В либеральные времена такие настроения падают, сейчас же — время конфликта с Западом и нового витка холодной войны, поэтому мы видим рост симпатии к таким фигурам».

Это оценка охватывает и другие аспекты. За установку памятников Сталину — 39% (в 2005 г. — 36%), против — 38% (ранее — 53%). Определенный пересмотр можно увидеть и в оценке репрессий. Сталинские репрессии — это «годы массового террора» для 41% (в 2000 г. — 58%). Для 22% репрессии касались в основном политических верхов (в 2000 г. — 14%). 11% считают, что «репрессии касались в основном действительных «врагов народа», а 6% полагают, что что «сталинские репрессии — это миф, который раздут некоторыми СМИ».

Как видим, важны даже не сегодняшние оценки, а их динамика, которая демонстрирует явную переоценку. Конечно, свою роль тут сыграла и массовая культура. Мы много писали об этом инструментарии. Но это тот же инструментарий, который использовал и сам Сталин. Для него также виртуальность была важнее реальности.

Виртуальность притягивает сильнее реальности, ведь она сделана по стандартам нашего мозга, чтобы удовлетворять все его желания. По этой причине Нетфликс позволяет погружаться в сериал на какое угодно время, делая нас сериально зависимыми, подобно к наркотику. Поэтому глава Нетфликса заявляет, что их главным конкурентом является необходимость поспать.

Виртуальность активно наступает на реальность. На днях Всемирная организация здоровья добавила игровые расстройства в список болезней. 1.23 миллиарда людей уделяет игре в среднем час в день. Однако здесь не все так печально. Оказывается, что эта виртуальность способна лечить. Видеоигры улучшают контроль внимания, одновременную работу со множеством задач, помогают в когнитивном развитии. Оптимально заниматься этим не более часа-двух в день, возможно, больше в выходные. Видеоигры отличаются от фильмов, книг и телевидения своей интерактивностью, игроки принимают активное участие в игре, а не пассивно следуют за сюжетом.

 По сути, такие же виртуальные игры выстраивают для своего населения и страны, называя это не менее красивым словом — политика. Особенно мощный характер они принимают во времена противостояния между странами. Холодная война является прекрасным примером такой виртуальной войны, создававшей свои наиболее яркие образы в литературе и кино. Джеймс Бонд Я. Флеминга был так развлекательно хорошо, что остался жить и после конфликта.

И. Курилла считает, что образы России и США зависят друг от друга: «Россия и США друг для друга — конституирующие Другие. То есть мы определяем себя, отталкиваясь от образа другой страны. Если говорить о Польше, то Россия для нее стала конституирующим Другим еще раньше. В течение веков Польша строила свою идентичность на противопоставлении России. Сейчас похожие процессы происходят на Украине и в других постсоветских государствах — бывшая метрополия и большой сосед просто заставляет определять себя через противопоставление ему».

О параллельном воздвижении виртуальной стены между странами Курилла говорит следующее: «Массированное внедрение в сознание советских людей антиамериканских стереотипов началось в первые годы холодной войны. Примерно в то же время в США возник маккартизм. И у нас, и в США властям удалось внедрить представление о другой стране как об угрозе. Но там и здесь этот образ существенно отличался. В США изображали русских более прямолинейно, без полутонов. Русский — значит, угроза. Особенно здесь постарался американский кинематограф, что отчасти можно объяснить его защитной реакцией. Ведь в годы разгула маккартизма Голливуд пострадал очень сильно. У нас образ Америки несколько раздваивался. С одной стороны, от нее исходила угроза, а с другой — она же представляла собой заманчивую модель совсем иного образа жизни. Даже официальная советская пропаганда четко отделяла «воротил с Уолл-стрит» и «ястребов из Пентагона» от «простого американского народа»».

В своей книге «Заклятые друзья» И. Курилла перечисляет то, что именно Россия заимствовала у США: «На каждом витке собственной модернизации начиная с середины XIX века Россия опиралась на опыт и технологии США. Технологических заимствований и «следов» американского влияния в России едва ли не больше, чем следов любой другой страны (хотя это трудно оценить количественно). Первые железные дороги и пароходы, телеграф и швейная машинка «Зингер», ружье-«берданка» и первый разводной мост на Неве, крейсер «Варяг» и «великие стройки» первой пятилетки (Магнитка и Сталинградский тракторный, Нижегородский автозавод и Днепрогэс) — все это создавалось и строилось при участии или под непосредственным руководством американских инженеров, часто по их проектам (иногда доработанным отечественными специалистами). Искусственное замалчивание этого наследия в эпоху холодной войны привело к массовому невежеству, чреватому неожиданными открытиями».

Активный возврат виртуального Сталина в России отсчитывают с 2015 года. То есть виртуальности могут не только уходить, но и возвращаться в зависимости от возникаемых перед государством внутренних задач. Когда есть потребность в сильной руке для управления страной, то Сталин снова оказывается нужен.

А. Рогинский написал о самой сути этого управления: «У нас был один палач — государство. И не какое-нибудь, а вполне конкретное, наше, советское. То самое, которое мы сегодня всеми силами приукрашиваем и идеализируем. Дело не в личных качествах Сталина и его приближенных, стоявших у власти. Сама эта власть была устроена таким образом, что без террора она не могла эффективно решить почти ни одной из своих насущных задач. Государственное насилие в советский период никогда не прекращалось; просто в какие-то годы речь шла о сотнях жертв, а в какие-то — о сотнях тысяч. Эта государственная система была преступной изначально. Вот эту истину и общественному сознанию, и, конечно же, власти чрезвычайно трудно признать. Но только тогда, когда мы дадим официальную правовую оценку этим системным преступлениям, тень Сталина окончательно оставит нас в покое».

О чем можно говорить, если, к примеру, дело футболистов братьев Старостиных рассекретили только в 2018 году. Их осудили за якобы подготовку прямо на стадионе покушения на Сталина.

Виртуальное всегда будет сильнее реального, поскольку выстраивание виртуального обходится намного дешевле. Но оно может успешно выполнить те же функции, что и реальное.