Хвиля

Воздействие на разум несут смыслы, поскольку они существуют не сами по себе, а за ними стоят целые виртуальные системы. Усвоение одного из системы смыслов на следующем шаге вводит в действие всю систему, связанную с ним. Но виртуальность сама по себе прийти не может, она является контентом, который может принести либо объекты физического пространства, либо информационного. Например, человека поразил храм, что в результате привело его к религии. Здесь смыслы были вложены в особую физическую структуру. А если представить себе даже не сегодняшнего человека, а человека средневековья, то понятно, что собор даже как чисто физический объект должен был произвести на него ошеломляющее впечатление своими размерами, своим величием.

Однако более четким и более выгодным является передача смыслов через информационное пространство, которое, собственно говоря, и было создано для такой передачи. Ведь не зря письменностью в далеком прошлом владели только жрецы. Отдельный человек никогда не мог быть сильнее зафиксированного в больших объемах коллективного знания, поскольку мог обладать только его малой частью. А коллективное знание уже может контролироваться, когда часть его будет уводиться из поля внимания, а часть, наоборот, максимально акцентироваться. Так всегда происходит в религии и идеологии в их взаимоотношениях с массовым сознанием.

Виртуальные интервенции не трактуются получателями принципиально как интервенции, поскольку инструкция по программированию поведения спрятана там за высоким барьером эмоциональности, как, например, это происходит в телесериале или видеоигре. Информация идет фоновым сообщением, а зритель следит за сюжетом как за основным сообщением.

В Университете Южной Калифорнии создал Центр Нормана Лира, который, с одной стороны, отслеживает влияние кино- и телепродукции на каждодневную практику людей в сфере здорового образа жизни. С другой стороны, здесь сводят вместе продюсеров, сценаристов, медиков и благотворительные организации, чтобы такие нужные «кванты правильного поведения» сознательно оказывались на экране, причем не нарушая сюжетной линии.

Влияние экранной информации изучают сегодня многие. Например, исследование показывает корреляцию того, что частые зрители медицинских сериалов испытывают большую боязнь хирургических операций, чем другие пациенты.

Такая «закодированная» в ткань киноповествования информация воспринимается автоматически, по этой причине она не может вызывать сопротивления у зрителя.

Точно так кодируют нас и «высокого» уровня коммуникации, сопровождающие действия религиозных и идеологических структур, которые достаточно частотно проявляли себя в истории человечества. Они завышают свои смыслы, превращая их в сакральные, которые защищены от любых трансформаций. Человек в этом случае «прикасается» к иной нематериальной действительности.

При этом и подобные «высокие» коммуникации также могут вести на негативные цели. Российский историк А. Кузнецов говорит: «Пока народ будет получать удовольствие от таких вещей, как присоединение Крыма, а не от того, что у него растет реальное благосостояние, страна обречена. Это просто замкнутый круг какой-то. Если сейчас в общество будет вброшена какая-то мессианская идея, боюсь, это будет злая идея. Потому что для реализации злой идеи требуется гораздо меньше ума и сил».

Смысловые интервенции должны избирать такую точку воздействия, которая вызовет наименьшее сопротивление, но приведет к нужной цели. Это может быть даже первый шаг, из которого массовое сознание само может сделать вывод.

Кстати, современные избирательные технологии привели к определенному вырождению политики, поскольку кандидаты теперь говорят слова, которые просчитаны как такие, что не вызовут отрицательной реакции у избирателей. В том числе и это стало причиной прихода популизма в странах Европы и США, поскольку избиратели наслаждаются услышанным и зачарованно идут голосовать.

Последние вмешательства в выборы не только в Америке, но и в Европе сталкивали противоположные точки зрения, создавая у избирателя ощущение хаоса в стране. Это и стало результатом массового прихода к власти популистов, поскольку население испугалось хаоса.

Такая ситуация уже была в истории — это парижские студенческие волнения в мае 1968. Де Голль объявил тогда внеочередные парламентские выборы, и обыватель, увидев разгул хаоса, проголосовал правильно — за партию порядка, то есть Де Голля.

Хаос ведет либо к восстановлению порядка, либо к революции, поскольку жить в хаосе не хочет никто.

В прошлом подобные дезинформационные кампании были важным инструментарием советских спецслужб. Если мы возьмем самую известную советскую дезинформационную кампанию, что СПИД был изобретен Пентагоном как этническое оружие против африканцев, участие в которой было подтверждено Е. Примаковым в 1992 г.

При этом основным условием достижения успеха, как сказал Л. Биттман из разведки Чехословакии: «любая дезинформация должна хотя бы частично соответствовать действительности и ожиданиям публики». Свою книгу он начинает с констатации того, что советский аппарат пропаганды и дезинформации является самым крупным и наиболее эффективным в мире. А в разведке Чехословакии он был заместителем начальника отдела активных мероприятий до своего перехода на Запад в 1968 г., после входа советских войск. Кстати, эта ситуация входа очень похожа на Крым, поскольку у себя дома чехи также не могли оказывать сопротивления.

Биттман отмечает, что советские офицеры КГБ были более натренированы в области культуры и языка/диалектов страны, чем американцы, поэтому у них всегда образуется более широкий круг контактов.

Он приводит мнение И. Агаянца, который возглавлял такое же подразделение активных мероприятий в КГБ СССР: «Иногда я удивляюсь, как легко играть в эти игры, если бы у них не было свободы прессы, мы были бы должны, придумать ее для них»

Мне встретилось его интервью уже 2017 года, когда уже под именем профессора на пенсии Ларри Мартина он живет в Рокпорте штата Массачусетс. Он говорит, что для того, чтобы дезинформация смогла изменить мир, необходимо иметь историю, правдивую на 60, 70 или даже 80 процентов. Даже образованные люди купятся на нее, если она усиливает их уже существующие представления.

Л. Биттман считает, что хотя элемент правды и есть, но дезинформация создается так, чтобы привести в результате к ложному выводу. Он приводит такой реальный пример времен холодной войны. Спецслужба нашла несколько сотен немцев, которые бы хотели эмигрировать. Им дали такую возможность, взяв с них согласие, что они станут шпионам. Попав за границу, большинство из них сразу же призналось в том, что они шпионы. Но реально они были фиктивными шпионами, поскольку их использовали лишь для того, чтобы увести внимание от реальных шпионов, уже работающих в стране.

По поводу сегодняшней ситуации он говорит, что Путин занимается обманом: «Россияне думают на перспективу. Сегодня вместо подделок они используют хакерство. Это может быть особенно эффективно, поскольку подлинные документы, обычно личностные эмейлы, могут подтолкнуть конкретную повестку дня. Дезинформация и пропаганда существовали всегда, но редко обманщики имели такую высокую поддержку».

О чем здесь идет речь? Успешность связывается с имеющейся в голове предрасположенностью, то есть с виртуальной картиной мира в первую очередь. Это однотипно слухам, которые получают распространение, когда соответствуют представлениям или желаниям населения. Слух о Романове, пользующимся царским сервизом на свадьбе дочери, который запустило ведомство Андропова, соответствовал ожиданиям граждан о типе жизни членов Политбюро.

Понятно, что легче изменить в имеющейся картине мира малую ее часть, чем всю картину мира. Именно так и строилась дезинформация КГБ. Именно такими были российские виртуальные интервенции в избирательную кампанию США. Это были ценностные столкновения граждан, которых удалось вывести на улицу друг против друга: за мигрантов — против мигрантов, за ислам — против ислама. Это не столкновение разных информационных картин мира, это столкновение разных виртуальных картин мира.

Если мы возьмем современную украинскую социологию, то видим ту же проблему сохранения старой виртуальной картины мира, которая выражается в неприятии следующих ограничений, возникших в результате военного конфликта:

— 44% опрошенных не поддерживают запрет российских телеканалов (поддерживают — 37%),

— 46% не поддерживают запрета российских социальных сетей (поддерживают — 30%),

— 53% не поддерживают запрета российских фильмов и актеров (поддерживают — 29%).

Соответственно, не столь однозначны и причинно-следственные связи войны. Если мнение запада Украины коррелирует с мнением власти, а на востоке и юге, например, считают, что войну начала Россия только треть опрошенных, а 17-18% перекладывают вину на Украину. То есть виртуальные картины мира разных регионов Украины разнятся. Плюс к этому надо добавить, что по большинству острых вопросов треть опрошенных выбирала ответ «не определился».

Эти же тенденции присутствуют в поддержке квот на украинский язык в эфире радио и телевидения: поддерживают — 33%, не поддерживают — 43%. На западе — 50% поддерживают, 24% — против, в центре — 36% — за, 39% — против, юг и восток — 57% и 67% — против, поддерживают — 22% и 14%. Это снова диагностические параметры, косвенно отражающие ту или иную картину мира человека.

Мы видим, что именно виртуальный мир вносит несовпадение. Поскольку по информационному миру есть почти полное совпадение, так как война есть для всех. А вот объяснение ее как постановка в тот или иной нарратив становится разной.

Все это требует соответствующей работы. Однако чисто пропагандистские тексты, когда пропаганда становится содержанием виртуального продукта типа кино или телесериала здесь не помогут. Они имеют воздействующую силу скорее на тех, чье мнение совпадает с мнением создателей.

Виртуальные интервенции могут прийти сквозь литературу. Есть множество примеров, когда литературные герои создавали в результате в массовом сознании те или иные типы поведения, которых придерживался данный литературный герой.

Причем переходы могут быть как к негативному, так и позитивному поведению. Известен феномен роста самоубийств молодежи после прочтения «Страданий юного Вертера» Гете и «Бедной Лизы» Карамзина. Кстати, известен феномен роста числа самоубийств после сообщений о самоубийстве в СМИ. Даже была найдена корреляция с числом автомобильных аварий, которую объясняют тем, что водитель в глубине души хочет умереть.

Причем действуют и тексты нашего времени. Так, демонстрации 2018 г. в США после очередного школьного расстрела в Паркленде пестрели плакатами с отсылками на Гарри Поттера. Автор BBC, кстати, в рубрике «книги», цитирует высказывание Шарлотты Альтер из журнала Time, которая написала в своем Twitter’е: «Это не просто поколение, которое выросло с выстрелами в школах — это также поколение, которое выросло, читая Гарри Поттера». То есть виртуальное побеждает информационное в этой ситуации.

Молодежь является важной целевой аудиторией. Именно этим объясняется изучение, к примеру, миллениалов, их целей и интересов. И это делает не только бизнес и политика, но даже сфера национальной безопасности. Первый вопрос, который задается в этом исследовании звучит так: почему поколение миллениалов, а это люли рождения с 1980 по 2004 г., важно для разведки. Отдельно исследуются особенности иностранцев этого поколения и американцев.

В отдельной главе анализируется, как именно это поколение обрабатывает и использует информацию: «Миллениалы, которые постоянно включены в новости и социальные медиа, также предпочитают открытые коммуникации и постоянную обратную связь с командами и организациями, в которых они участвуют. Они предпочитают быстрые ответы на вопросы, у них есть неотложное чувство непосредственности, им не нравится медленное движение организаций, которые не находятся на переднем крае в использовании технологий. Когда они получают информацию, они хотят делиться нею и обсуждать ее. Миллениалы не будут принимать политику организаций, которая ограничивает доступ к информации, эта тенденция прямо противоположна политике и мышлению разведки».

Миллениалы идут во власть, в ближайшие десять лет они станут основной работающей силой. По этой причине они и интересны представителям сферы национальной безопасности.

Юность в принципе носит временный характер. В девятнадцатом веке молодые того времени создали институты, которые помогли защитить молодых двадцатого столетия. Такая же ситуация будет наблюдаться и на будущее.

С другой стороны, это целевая аудитория, которая может нести нужные смыслы в массы, причем они более легко убеждаемы и не имеют жесткой приверженности к идеям, закрепленным в прошлом, поскольку этого прошлого у них не было. И самое главное, у них нет того объема отрицательного опыта, который накоплен у старших поколений. Они готовы дерзать и побеждать.

Контексты, в которых растет это поколение, предопределяют будущее. По этой причине, например, российский «Военторг» решил заменить Snickers и Coca-Cola в российской армии.  Его директор заявляет: «Неправильно, когда у военнослужащего в воинской части самый любимый напиток — это Coca-Cola, а самый любимый батончик — это Snickers. Это наша задача. Пока на Coca-Cola не замахнулись, но на батончики замахиваемся. Надеюсь, что в ближайшее время мы сможем это сделать».

Виртуальность активно работает с воображением. Ведь все изобретения и инновации, с одной стороны, а также революции с другой, являются результатом работы именно воображения. И это должны учитывать государственные деятели. Например, министр иностранных дел Великобритании Б. Джонсон заговорил о силе воображения даже в контексте отравления Скрипаля: «В этом и есть разница между современной Великобританией и правительством Владимира Путина. Они создают «Новичок», а мы создаем световые мечи. Первое — ужасное оружие специально для убийства, второе — вымышленный реквизит, который странно гудит. Но какое из этих орудий более эффективно в современном мире? Какое принесло больше пользы для экономики? Какое поразило воображение трех поколений детей и заработало миллиарды? Какое из них можно подарить, а какое можно только презирать? Могу вас заверить, что арсеналы нашей страны забиты не ядом, но чем-то более мощным: силой воображения, изобретения и инновации, которая возможна в свободном обществе, где мы с вами живем. Именно эта сила одержит верх».

Мир завтрашнего дня уже стоит у порога, а в некоторые страны он уже даже пришел. Виртуальные интервенции могут ускорить его приход в ту или иную страну, а могут — отстрочить. И уходящая вперед страна не будет особо оглядываться в сторону отстающих, потому что она уже в другом мире, и ее особенно не будут интересовать отдаленные полустанки старого мира.