Что за 2016 год потеряли и что приобрели украинские СМИ?

Если говорить о потерях, то прежде всего мы трагически потеряли двоих наших коллег: это Павел Шеремет, который был убит в июле, и Александр Щетинин, редактор сайта “Новый регион”, который покончил жизнь самоубийством (это основная версия во всяком случае). Конечно, это наибольшие потери в украинской журналистике в этом году. Такие потери, слава богу, у нас не так уж часто были, только во время Майдана были погибшие, Веремий — журналист. Что касается приобретений, то я верю, что закончится реформа государственного вещания в общественное. Это уже на последнем этапе, и, я думаю, что в конце января уже будут проведены все необходимые реформы и оно начнёт создаваться. Появление нескольких проектов, среди них, кстати, и “Детектор медиа”. “Детектор медіа” в прошлом году умерла, а родился “Детектор медиа” с той же командой, которая делала старую “Детектор медіа”.

Появилось очень много проблем, и это можно расценивать по-разному: и как негатив, и как позитив. Родился даже такой термин — “атомизация медиасообщества”. Если раньше были разные группы СМИ, конкуренция была, но нас обьединял общий враг Янукович, то теперь, казалось бы, есть общий внешний враг – это агрессия России. Но это не так близко и не так рядом с нами, и нет такого ощущения, может быть, потому что страна в принципе не объявила войну, которая де-факто идёт. И наше медиасообщество, несмотря на наличие «общего врага», оказалось разделено, одни считают, что журналист – это прежде всего журналист, прежде всего стандарты: обьективность, сбалансированность, а другие, что во время войны журналист – это прежде всего гражданин. Основная линия раскола идёт между двумя этими группами. Это не усиливает журналистскую общность.

С журналистской солидарностью сейчас не очень?   

Журналистская солидарность есть с точки зрения того, что, если права журналистов нарушаются властью, то журналисты объединяются. Почти все. Но что касается освещения проблем на Донбассе, что касается сотрудничества с какими-то зарубежными организациями (ОБСЕ), что касается контактов между украинскими и российскими журналистами в рамках медийных организаций, допустим НСЖУ и Союза журналистов России — это встречает разное отношение и эмоции. Сейчас слишком много факторов, которые разъединяют журналистов. 

А есть надежда, что в следующем году это исправится? Есть предпосылки?

Меня вдохновляет то, что Институт массовой информации дважды за последние месяцы проводил встречи, вечеринки для медийщиков, и мы увидели, что запрос, особенно у молодых журналистов, к обьединению есть. Другое дело, что нужно найти платформу, на основе которой это обьединение возможно, и мы вроде бы ее нащупали. Что всё-таки базовые стандарты священны, они должны быть. Можно по-разному трактовать, что сейчас важнее: журналистика факта или мнений, но всё-таки отделение факта от комментария, сбалансированость информации должна быть. И многие молодые журналисты, испытывая давление собственников (как известно, в Украине по-прежнему основные медиа имеют олигархическую форму собственности) пытаются найти точки соприкосновения.

Кстати, о собственниках и собственности. В этом году происходили какие-то движения на рынке СМИ? Какие-то поползновения к переделу? “Детектор медиа” писал о том, что есть такие движения со стороны администрации президента, которая якобы хочет больше медиа под себя подмять.

Об этом много говорится. Сейчас вырисовывается такая ситуация, что судя по всему, люди просто договариваются о “мягком” если не контроле, то “договорняках” по поводу редакционной политики. Могли состояться переделы собственности, но, мне кажется, что владельцы тех СМИ, о которых идёт речь — а это прежде всего канал 112, холдинг “Вести” — к ним есть вопросы. Допустим, 112-й нельзя купить, потому что нельзя купить то, что не продаётся. Холдинг “Вести” хотели купить, но, возможно, было желание привести к нормам фискального законодательства то, как он существует. Потому что мы понимаем, что там есть вопросы. И есть вопросы к телеканалу “Интер”, я думаю. Но продавливать власть это не будет, потому что переступить через свободу слова для власти, которая позиционирует себя как демократическая, невозможно. И поэтому, я думаю, что речь может идти о договорённостях между администрацией президента и собственниками этих СМИ.

Вы упомянули “Общественное телевидение” и назвали его в числе приобретений. Но всё-таки это частично и потеря, потому что покинул свой пост человек, на которого возлагали большие надежды, Зураб Аласания. Всё-таки в каком состоянии эта реформа и когда Украина сможет получить Общественное телевидение?

Сейчас должно пройти несколько юридически важных шагов для того, чтобы НТКУ (Национальная телерадиокомпания Украины, которая еще государственная) была ликвидирована. И пока не произойдёт этих юридических моментов, доноры, которые готовы вложить деньги в развитие Общественного вещания, не могут этого сделать. Потому что они не могут помогать грантами государственной компании. Мы надеемся, что это произойдёт совсем скоро. Уход Зураба – это отчасти эмоциональный шаг, отчасти шаг, который подтолкнул некоторые процессы, поднял бурю, открыл возможности. К процессу подключился министр информационной политики Юрий Стець, у которого есть больше выходов на чиновников и минстерств, чем у главы Гостелерадио Олега Наливайко. И сейчас процесс активно идёт, рабочая группа, в которую входят представители всех министерств, которые этим занимаются, собирается практически каждый день. Потому что это вызов для Украины. Если и сейчас не создать Общественное вещание, то это будет огромная потеря и, я надеюсь, это понимает и власть.

А украинский зритель готов платить за контент?   

Во многих странах есть общественные вещатели, который содержатся за счёт бюджета. Даже BBC,. Что такое абонентская плата? Это тот же налог. Там собирается абонентская плата, которая считается с домом владельцев, у которых есть телевизоры. В принципе это определенная форма налога, который собирают таким образом.

Да, но всё равно люди осознают, что есть их финансовый вклад в это телевидение.

Я думаю что по сравнению с тем, что было в 50 -40-х гг. прошлого столетия, сейчас уже настолько все изменилось, настолько увеличилось количество  источников информации, что государство должно брать на себя ответственность за общественное вещание. Государство, у которого есть законодательное ограничение давления на редакционную политику. В принципе, в законе об общественном вещании, который принят в Украине, четко прописано, какой процент от ВВП должен идти на финансирование, а это самое важное. Чтобы кабинет министров или кто-то из власти не говорил: “Сегодня дам деньги, а завтра не дам деньги!”

Чтобы это было прописано в законе.  На примере Зураба Аласания стало понятно, что власть, надо отдать ей должное, может не давить на редакционную политику. Я не исключаю, наверняка попытки есть, попытки есть в любом государстве. Мы были на канадском СВС, и руководитель канала нам сказал: “Что вы думаете, нам не звонят министры? Конечно, звонят. Но главное не то что звонят, а как мы реагируем!” Мы видим на примере Зураба и на примере программ журналистских расследований, что это один из немногих каналов в стране, который открыто и прямо говорит, допустим, о подозрениях, в том числе и к окружению Порошенко и даже о возможной причастности к коррупции самого президента. И это выходит на государственном канале.

Мне еще кажется, что именно на этот год, 2016-й, пришелся как раз пик журналистских расследований. Расследовательсткая журналистика в Украине стала более актуальной и более востребованной.

Выходит несколько проектов и на коммерческих каналах, на Радио Свобода, и Громадском и на Первом. UA. Другое дело, когда есть количество, хочется лучшего качества, а с качеством, далеко не у всех проектов получается. Тому есть причина – это поток, потому что каждую неделю выпускать программу журналистских расследований тяжело. С другой стороны, есть проблема давления собственников, потому что мы знаем, что на коммерческих каналах программа превращается в черные программы антипиара конкурентов по бизнесу.

В прошлом году одним из слов года была деолигархизация. Произойдет ли в ближайшем будущем  деолигархизация СМИ?

С этим у нас много проблем и сейчас, пожалуй, наоборот — идет укрепление олигархической природы СМИ в Украине. Потому что олигархи смогли договориться и с этой властью. Разве только что-то произойдет с 1+1 в связи с событиями вокруг ПриватБанка, владельцем которого является Игорь Коломойский. И одновременно он является владельцем группы каналов 1+1. Пока я не вижу поползновений, чтоб олигархи хотели отказаться от собственности. Со стороны государства это может быть расценено как давление на свободу слова, это же сфера опасная в этом смысле. Когда был поджог Интера (мы пока не знаем, был ли это поджог или самоподжог, не знаем кто это сделал), но когда СБУ выслала гражданку России Марию Столярову, то ОБСЕ квалифицировало это как факт нарушения свободы слова. Это вызывает протест у многих общественных организаций, в частности, с этим не согласен «Детектор медиа». Что касается поджога, мы все против таких форм: если вам что-то не нравится, то поджигать телеканал точно нельзя. Что касается депортации Марии Столяровой, то мы считаем, что это обоснованно, но западные организации это расценивают как нарушение.

Но из-за рубежа вообще некоторые вещи,  которые здесь происходят, кажутся не совсем понятными. Та же история с поджогами — мы ее объясняли нашим зрителям, потому что, как я уже говорила, зритель у нас не только в Украине, но и на постсоветском пространстве, и им не все понятно. Вот такие вещи, возможно, журналистам стоит лучше объяснять.

С объяснительной журналистикой у нас очень тяжело, в принципе это формат очень новый, с другой стороны, часто за рубеж посылаются сигналы, которые я считаю необъективными. С одной стороны, у нас много проблем, с другой стороны, когда говорят, что у нас со свободой слова хуже, чем при Януковиче, это явная неправда. А некоторые журналисты склонны, особенно на западе, утрировать те проблемы, которые у нас есть. Да, у нас есть проблемы связанные с желаниями военных цензурировать какой-то контент, который производится в зоне АТО. Но все силовые структуры всего мира стараются так или иначе выстраивать свою картинку. Мы знаем, какие были проблемы во время войны в Ираке у американских СМИ с их силовыми структурами. Это характерно для всего мира. Это не только наша уникальная ситуация. Говорить, что при Порошенко ситуация со свободой слова хуже чем при Януковиче – это явная неправда. Или недавно вышла статья DW, где говориться, что все общество поддерживает «Миротворец», который опубликовал списки не только украинских, но и зарубежных журналистов, выложил в открытом доступе контактные данные тех, кто хотя бы раз аккредитовался в непризнанных ДНР или ЛНР. Факт того, что хотя бы один раз была аккредитация в ДНР, не является поводом называть человека пособником террористов. Но на основании этого делать вывод, что все поддержали «Миротворец» и никто не поддержал тех журналистов,  -  нельзя. Общество тоже разделено. Довольно много журналистов выступили против таких действий «Миротворца». Довольно много журналистов потребовали изъять эти списки из открытого доступа. Этого не произошло. Изъяли, потом опять вернули. Идет борьба, а не как при Януковиче  — все бетоном закатать. Нельзя сказать, что журналистом в Украине быть легко, нельзя сказать что безопасно. Убийство Павла Шеремета – это вопиюще. Есть проблемы, но нельзя сказать что ситуация в Украине хуже, чем она была раньше.

Я бы еще хотела об одной тенденции сказать, мне кажется, она актуальна для многих стран мира: стало создаваться много русскоязычных проектов, стали чаще говорить об их необходимости. Большой популярностью пользуется канал «Настоящее время», мы развиваем свою редакцию «Громадское не русском», в странах Балтии говорят о том, что там есть русскоязычные СМИ и они объединяются, и говорят уже о «русскоязычном информационном шенгене». Все это нацелено на то, чтобы что-то противопоставить российской пропаганде. Но многие эксперты в то же время говорят, что в России запущена такая машина, что с ней эти проекты не справятся. Как вы оцениваете нужность и эффективность таких проектов?

Очень сложно сказать, потому что Россия вкладывает миллиарды, Россия – это авторитарная страна, где мнение общества, мнения людей не спрашивается. И Путин может себе позволить нефтяные деньги бросать в пропаганду. Западное общество живет в другом мире, там огромное значение имеет мнение избирателя. Мы видим это на примере президентских выборов в США.  И все же я считаю, что русскоязычные проекты сейчас нужны. Я не могу спрогнозировать, насколько они будут эффективны в борьбе с российской пропагандой, но то, что создается качественное русскоязычное вещание – это уже хорошо. Пусть мы не поборем пропаганду быстро, но движение правды и демонстрация картинки более реалистичной, чем это делает российская пропаганда, пусть это будет слабее, чем сама пропаганда, но оно нужно. Любая информация, которая противостоит фальши и лжи, нужна.

Вот как раз о фальши и лжи и вообще о журналистике мнений. Одним из слов года признали слово постправда. Постправда – это когда люди верят не фактам, а эмоциям. Скорее верят тому, что имеет эмоциональное воздействие, а не содержит сухую информацию. Сейчас в Украине преобладает журналистика фактов или мнений?

Есть огромная мировая проблема, она еще до конца не осознана.  В этом играют большую роль социальные сети, когда люди уже формируют свою реальность из того что они видят в фейсбуке. Более того, это не только воздействует на потребителя, это воздействует на сами СМИ. К сожалению, все больше и больше СМИ черпает информацию не из действительности, а из фейсбука. Это уже тройной отрыв от реалий. С одной стороны люди сами погружаются в эту фейсбучную реальность, с другой стороны, сами СМИ утрируют это. И я даже боюсь спрогнозировать, в какой реальности мы будем через 10 лет. А если поддаться конспирологическим теориям, мы можем только представить, какое влияние приобретают те, кто может так или иначе контролировать нас через мобильные устройства, через фейсбук. Если вдумываться в это, становиться даже страшно. Но я думаю, что журналистам не надо поддаваться этому и что стандарты все же священны – это будет самая правильная позиция.  Я думаю, через 50 лет правы окажутся те, кто отстаивал стандарты, а не те, кто считает что в первую очередь надо быть гражданином и патриотом. Ими надо быть, но совмещать это с выполнением стандартов. Что весьма возможно.

Точно так же я сужу о журналистике фактов и журналистике мнений. Журналистика мнений будет набирать обороты, потому что люди хотят интерпретаций, они хотя трактовок. И это тоже хорошо, нам тоже нужны трактовки и интерпретации, другое дело, что все должно быть в меру. На самом деле, я считаю что лозунгом для украинской журналистики должно стать то, что мера – самое важное. Можно относиться по-разному к ДНР и ЛНР, но нельзя делать друг друга врагами. Нужно понимать, что мир разный, люди разные и что в этом разном мире нужно существовать в рамках единой Украины.  

"Громадське"