На прошлой неделе произошли два эпохальных политических события - скандал вокруг сериала ТРК Украина "Не зарекайся", приведший к роспуску экспертной комиссии Госкино и вызвавшей ряд заявлений о вмешательстве государства в частную жизнь граждан и - значительно менее заметное - в России газета "Коммерсант" опубликовала рекомендации главы Следственного комитета РФ об изменениях в закон об экстремизме. Статья являет собой все более привычное наступление российской власти на Конституцию и здравый смысл - на этот раз предложено ввести уголовную ответственность за отрицание особо ценных для государства исторических фактов и отдельно за отрицание результатов всенародных референдумов. Для меня эти два события неожиданно сплелись в сложный личный узел - согласно грядущему закону, о котором подробнее ниже, я, с одной стороны, не смогу осуществлять свою текущую деятельность, потому что значительная ее часть либо связана с пересмотром официальной российской версии исторических фактов, по крайней мере, относительно Украины, либо так или иначе, хотя бы косвенно, ставит под сомнение результаты референдумов, проведенных на территории страны. Уместно ли в этой связи, обнаружив некоторые фундаментальные риски для трансляции собственных ценностей, думать о сериале, который не имеет прямого отношения к моей жизни и деятельности? Отмечу, что сериал "Не зарекайся" транслируется в 18.00, когда телеканал 1+1 показывает импортированные сериалы - другими словами, ни один из "моих" проектов никогда не конкурировал с проектами производителя сериала "Не зарекайся" "Фронт синема" и конкурировать не планирует. И тем не менее, дискуссия вокруг нового сюжетного витка в сериале оказалась не просто сопоставимой с сенсационным текстом грозы советских комсомольцев Александра Бастрыкина, но и навела меня на мысль о том, что два этих публичных высказывания в наших странах стреляют по одной и той же мишени. И, как ни печально, мишень эта - не что иное как украинская государственность.

Вначале об удивительном тексте главы Следственного комитета, где с легкостью необычайной автор соединил в единый тезис очевидные факты - участившиеся проявления экстремизма на Северном Кавказе - с утверждениями значительно более спорными - США ведет против России гибридную войну посредством информационного воздействия на ее впечатлительных соседей. Вывод в конце текста такого свойства - ситуация плачевная, а потому закон об экстремизме по нынешним временам будет поважнее Конституции. Теперь за отрицание исторических фактов, а также всенародных референдумов предложена уголовная ответственность. Перед лицом очевидной для населения угрозы в виде исламского фундаментализма, мы сплотимся - сюрприз! - вокруг борьбы с самим понятием "украинской государственности". Как только говорить "Крым не наш" или "Донбасс - Украина", или даже просто "Украина едина" станет преступлением в России, всякий регион в соседней стране, который провел референдум, сможет смело начинать превращаться в "ничью землю".

Какая же связь между обрушением института Конституции в РФ и решением экспертной комиссии Госкино, которое как будто бы защищало конституционное право на самовыражение создателей телесериала "Не зарекайся" и право медиахолдинга ТРК Украина транслировать свою политическую повестку? Очень простая - главным достижением раннего путинского режима, когда прямых запретов как таковых было очень мало, было не наступление на какие-то темы, а прививание морального паралича, воспитание привычки устраняться от суждений о чем бы то ни было. Появилось выражение "пиариться на крови", которое в случае трагедии в доверенных народом власти институтах (ЧП в армии, аварии на ГЭС, крушения авиалайнеров) затыкало рот всем, кто пытался спросить с виновных. Зато при этом как таковой исчез всякий контекст, а ситуации стали сводиться к фигурам драмы. Все как будто стало вне времени и ситуации, вне причин и следствий. "Так было всегда и везде." Факты стали "фактами". И постепенно даже архивные документы перестали подтверждать, например, расстрелы польских офицеров в Катыни — потому что перестали интересовать людей вообще. Интересовала только история. Они фашисты. Почему? Потому что мы всегда подозревали, что они фашисты. Потому что однажды во Львове со мной отказались говорить по-русски. Поэтому сейчас, когда мне показывают умирающего в прямом эфире 5-летнего мальчика в Донецке, я точно знаю, что это дело рук фигуры драмы под названием "фашист/киевский олигарх-он-же-фашист".

Когда подавляющее большинство моих коллег разводило руками, не посмотрев, кстати, пресловутую 66 серию - потому что, чтобы оценить ее воздействие, надо смотреть хотя бы первые десять, и, скорее всего, еще и 67-ю - мол, как это так, нападают на свободу слова, ведь понятно, что это мелодрама, а не агитка, у меня началось тошнотворное дежавю.

Два слова о содержании сюжетного витка, на который нападают. Главная героиня Людмила живет в одном доме со своей сестрой. Сестра замужем. Муж Степан, поехал в АТО за дочерью и попал в плен. У мужа Степана есть мать, Фаина Марковна. Ранее Фаина Марковна приютила женщину-переселенку Яну с сыном лет 9, Димой. Узнав, что Степан в плену в зоне АТО у подразделения, к которому может иметь отношение муж Яны, Фаина Марковна - персонаж жесткий и местами беспринципный, в соответствии с законами жанра, уплощается до одной краски. Вернуть сына любой ценой. Фаина Марковна и раньше защищала интересы сына, и, если говорить о логике жанра, то превращение героини в старую волчицу нельзя назвать неожиданным. Неожиданным для меня стал удивительный, первостатейный садизм Фаины Марковны в духе героя Олега Табакова (Шелленберга) в "17 мгновениях весны". Судите сами, не успев взять в заложники и разлучить мать и ребенка, Фаина Марковна, на главный и первый вопрос любого заложника, "что вы собираетесь сделать со мной", отвечает "еще не знаю". Эта неопределенность порождает в пленниках особый вид страха - страха, смешанного с готовностью действовать в соответствии с намерениями пленителя, угадывать их, если потребуется и даже считать его намерения своими, ведь от того, добьется ли пленитесь своей цели, зависит и твоя жизнь. Почувствуем же в рамках предпраймового сериала, что значит быть в плену у киевской хунты! Конечно, так просто еще никто не сдался, все мы роились в свободном мире и не можем в мгновенье ока передать право распоряжаться своей жизнью другому человеку, особенно при отсутствии прямой угрозы жизни. Но и здесь Фаина Марковна не разочаровывает - получив полное внимание молодой матери, она совершает второй классический шаг пленителя - сводит значение и значимость самой жизни пленника к нулю. "Теперь ты и твой Дима - просто разменная монета". Фаина Марковна вообще оказывается талантливым антигуманистом - на попытки напомнить ей, что она хороший добрый человек, не способный на шантаж, героиня наносит решающий удар - обрубает возможности для таких призывов к человечности, объявляя существование двух видов людей - условных "вас" и "нас".

"Ты ведь знала, что моего сына взяли в плен ваши". Когда выясняется, что Степан погиб (на самом деле нет, конечно), Фаина Марковна, как настоящий террорист, просто меняет свое первое требование на новое - под тот же залог - привези мне тело Степана, иначе не увидишь свою семью, говорит она обезумевшему от тревоги мужу Яны. Фаина Марковна напоминает нам, что правил у террористов нет.

Такое отчаянное желание травмировать аудиторию было в нашей недавней истории только дважды - в первые годы после гражданской войны, когда нужно было постоянно напоминать о существовании внутреннего врага, классовой борьбы, принципиально разного качества людей внутри одного народа, а также в последние два года - в эфире российского телевидения. И в последнем случае укрепившаяся в обществе неспособность и нежелание искать причинно-следственные связи сработала парадоксально - моральное чувство в человеке не девается никуда, тебе по-прежнему необходимо решать, что такое хорошо и что такое плохо для того, чтобы жить в обществе и договариваться с остальными его членами, но вместо разума, институтов и процедур у тебя остаются только эмоции и аффект. Тебе показывают умирающего ребенка, испускающего дух на экране, на этом фоне его родственница кричит "мы просто хотели быть свободными", и это то, что ты запоминаешь навсегда. Когда героиня-заложница Яна говорит Фаине Марковне, мол, за что, "мы же просто хотели быть свободными, хотели воспитывать счастливых детей, хотели, чтобы от нас киевские олигархи отцепились", это не случайный текст драматических персонажей в мелодраме. Это архетипы пленителя и заложника, которые почему-то изъясняются на языке анонсов Первого канала в Останкино.

То, что произошло на прошлой неделе - это паралич государственных механизмов и институтов и полное поражение идеологии украинской государственности. Конечно, если нет определения статуса агрессии, а статус военизированных формирований не определен как террористический, то члены экспертного совета, отказавшиеся отозвать прокатное удостоверение у сериала, бесспорно правы. Но предположительно в совет входят эксперты, опыт и квалификация которых позволяют им оценивать сложные эстетические феномены, скажем, отличать эротику от порнографии, а также свободу самовыражения от пропаганды смыслов, направленных на подрыв государственности. США не предоставляет платформу идеям и персонажам (вымышленным или реальным), которые транслируют позицию ИГИЛ. А британские телеканалы, при значительных симпатиях левой общественности к Ирландской республиканской армии, ни разу не осуществила постановку о трудах и днях террористов. Это не означает, что общество бросает людей, которые связаны со сложными для осмысления событиями, это просто означает, что всякий эксперт понимает, что жанровый массовый продукт оперирует по простым правилам - бесправный, страдающий и сталкивающийся с непреодолимыми трудностями герой воспринимается как предмет сопереживания, а герой, узурпирующий чужую свободу, даже во имя блага, как переступающий этическую грань. Как получается, что лидеры формирования общественного мнения не находят в себе сил дать оценку смыслам сюжетных линий сериала "Не зарекайся"? Как можно не видеть, что сериал противопоставляет Донбасс в образе доверчивой заложницы - власти киевских олигархов, поддерживая и пафос новостного вещания ТРК Украина, где Донбасс всегда существует отдельно от всей страны - попираемый, униженный и использованный?

Теперь о сложном - как поступает демократическое общество, столкнувшись с пропагандой смыслов, угрожающих государственности? Сразу оговоримся о запретах - редко встретишь работника творческой сферы, который бы выступал за запреты тем, слов, понятий, концепций. Что делать эксперту, компаниям, институтам, которые, положим, видят очевидные попытки навязать любимый российский тезис об Украине как о территории, трагически поделенной на две непримиримые части, навязать теорию гражданской войны? Конечно, без четких законодательных формулировок, квотирования национального и европейского продукта, это практически невозможно. Практически невозможно также мечтать о целостности общества, где у институтов культурной политики нет никакой платформы, нет определения свобод граждан и нет государственной политики в области культуры. В таких условиях пышным цветом расцветает полное безразличие к контексту - и вот уже мы спорим о сюжете сериала "Не зарекайся" как о чем-то оторванном от реальности, как будто речь идет о чем-то далеком и умозрительном, как, например могли бы спорить, влияют ли видеоигры на уровень агрессии среди британских шестиклассников. В таких же условиях артист, который говорит "Крымнаш" становится врагом Украины, россиянин, который говорит "Крымненаш" становится врагом России, а тем временем внутри страны апатия творческой интеллигенции разъедает саму страну. И в то время как российское законотворчество закрепляет статус референдумов как священную ценность, попрание которой уголовно наказуемо, украинская общественность находит все новые причины лишний раз не светиться, не подставляться, не выглядеть ретроградом. Но как поется, "у каждого мгновенья свой резон", и это мгновенье сложное. Как-то неожиданно снова наступает момент выбора. И хотя я, похоже, через несколько недель начну нарушать закон моей страны об экстремизме, я все же продолжу свою профессиональную деятельность, потому что я еще помню нашу Конституцию. И потому что она совпадает с моей гражданской позицией.

Об авторе: Елена Васильева, главный продюсер сериалов и фильмов телеканала «1+1»