С момента обострения политических отношений между Москвой и Киевом в начале 2014 года Украина оказалась втянута в жесткое информационное противостояние с Россией. К такой агрессии Украина была не подготовлена, хотя уже имела опыт прохождения двух газовых кризисов. Они были вызваны сложностями во взаимодействии «Нафтогаза» и «Газпрома» зимой 2005-2006 и 2008-2009 годов, и получили название «газовых войн». В обоих случаях «Газпром» при политической поддержке Кремля стремился обвинить «Нафтогаз» в нарушении договорных обязательств, которые повлекли проблемы с бесперебойными поставками российского газа в страны ЕС. Это негативно отражалось на репутации украинского госхолдинга и подрывало доверие к Украине как надежному партнеру на европейском газовом рынке.

Таких серьезных прецедентов оказалось недостаточно, чтобы информационная безопасность в Украине стала одним из главных направлений национальной политики на государственном уровне. Только в январе 2015 года, после агрессивного распространения образчиков российской пропаганды, которые стали искажать реальность происходящих в Украине событий, в структуре правительства появилось новое профильное ведомство – Министерство информационной политики.

Однако у Украины как у государства по-прежнему отсутствует четко определенная собственная информационная политика, которая реализуется на национальном и международном уровне. Почему так происходит? И что необходимо предпринять, чтобы изменить ситуацию?

Об этом Forbes рассказал доктор филологических наук Георгий Почепцов – один из наиболее авторитетных специалистов в Украине и за рубежом по коммуникациям, информационным и психологическим войнам, входящий в экспертный совет при Мининформполитики. 

Он написал несколько десятков книг о проблемах современных коммуникаций. Создал и руководил кафедрой международных отношений и связей с общественностью Института международных отношений Киевского нацуниверситета им. Т.Г.Шевченко, преподавал в Мариупольском государственном университете, руководил кафедрой информационной политики Национальной академии госуправления, в 2002-2005 годах возглавлял Управление стратегических инициатив Администрации президента Украины.

Кроме научной деятельности, Почепцов широко известен как детский писатель, его сказки были очень популярны в советское время. И сейчас, после длительного перерыва, он готов порадовать своих читателей новыми произведениями в жанре фэнтези.

Во время подготовки интервью он находился в США, поэтому на вопросы ответил письменно в режиме онлайн. Почепцов объяснил, как и почему информация превратилась в способ агрессивного влияния на сознание людей, а также каковы возможности человека уберечь себя от воздействия пропаганды.

«Современный человек открыт множеству информационных потоков»

– Информационные и психологические войны – это реальность только нашего времени?

– Такие войны уже были и у татаро-монголов, и в Древней Греции. Просто сегодня, когда информационная составляющая цивилизации стала столь важной, соответственно выросли и возможности для информационного воздействия.

Сегодняшний человек проводит около пяти часов или у телевизора, или в интернете, что говорит о его информационной зависимости. Если человек прошлого всю жизнь читал одну книгу, например, Библию, то человек сегодняшнего дня читает сотни книг. В прошлом чтение было глубоким, а сегодняшнее чтение – поверхностное. Все это открывает совершенно новый инструментарий воздействия, поскольку современный человек открыт множеству информационных потоков.

– В чем особенности информационных и психологических войн в наше время и насколько они взаимосвязаны?

– Эти термины сегодня не так точно разграничены, поскольку они принадлежат к разным историческим периодам. Психологическая война как инструментарий имеет аналог в виде войны мировоззрений времен фашистской Германии. Первым индустриальным способом воздействия на массовое сознание была І Мировая война. Тогда на противника сбрасывались миллионы листовок. У американцев вышедшие из этой сферы специалисты оказались в мирной жизни не у дел, и они создали PR (public relations – связи с общественностью), одно из названий которого в то время было «новая пропаганда».

Сегодняшний человек проводит около пяти часов или у телевизора, или в интернете, что говорит о его информационной зависимости

– Украина – объект или субъект на поле современных информационно-психологических войн?

– Для собственного населения Украина все равно всегда будет субъектом. В остальных ситуациях мы скорее защищаемся, чем ведем свою политику. Многое из инструментария информационно-психологических войн пришло из бизнеса, это было нужно для решения бизнес-задач. Например, для создания общества потребления возникли такие «столпы», как реклама и PR.

Так устроен американский подход к информационным войнам, он своим инструментарием опирается на опыт бизнеса. Английский подход – другой, это скорее социально-психологический инструментарий влияния на массовое сознание.

Сегодня все страны активно включились в эксплуатацию своей так называемой «мягкой силы», которую можно также трактовать как позитивно ориентированную информационную «войну». «Мягкая сила» Китая или Японии, США либо Франции эффективно двигает страну вперед. Это образование, кино, литература, другие культурные направления – они идут, не встречая сопротивления, поскольку выстроены по принципу привлекательности для других.

«Русский язык – лишь малая помеха в усилении независимости Украины»

– Несколько газовых конфликтов между Москвой и Киевом с 2005 года не побудили систему государственной власти в Украине обратить серьезное внимание на информационную политику страны, необходимую для укрепления ее позиций в мире, защиты национальных интересов и имиджа. Почему?  Почему Украина из года в год оказывалась неподготовленной, чтобы уверенно противостоять информационной атаке РФ?

– Тогда Украина не могла проявить тот уровень независимости, несогласия с чужой  политикой, который возник сегодня. Это был общий бизнес российских и украинских олигархов, которые не хотели его разрушать. В информационном и виртуальном отношении Украина, по сути, была частью России, хотя физически она была отделена. Мы смотрели одни фильмы, читали одни книги, слушали одни новости. Была, конечно, масса отличий, но общее было сильнее.

– Можно констатировать, что сегодня, учитывая события последних двух лет, ситуация изменилась, и Украина обрела информационную независимость от России? Является ли помехой для усиления такой независимости распространение русского языка в Украине и близость русской культуры многим гражданам нашей страны?

– Это помеха лишь в малой степени, более важным является наличие или отсутствие своей собственной картины мира в голове каждого из нас.

России в определенном смысле легче, поскольку она приняла и советскую модель мира. А когда есть такая своя модель мира, информацию можно получать на любом языке, принимая ее, если она соответствует этой модели мира, и отвергая, когда она противоречит ей.

– Эффективная информационная политика Украины, способная нейтрализовать российскую пропаганду, какой она должна быть?

– Украина должна выстроить свой информационный и виртуальный мир, который лишь частично будет опираться или пересекаться с российским. При этом не следует бросаться в крайности, вычеркивая Пушкина, Чайковского или Прокофьева. Это вненациональные имена, принадлежащие мировому искусству. Это классика, как и Булгаков, Паустовский или Ахматова. Они, кстати, учились в киевских гимназиях. И классика такого уровня присутствует во всех странах. К примеру, американское рождество нельзя себе представить без «Щелкунчика» Чайковского. Поэтому в первую очередь надо создавать условия для создания своих вершин, а не для свержения чужих.

«Сильное государство дает право своим гражданам быть разными»

– Реально ли Киеву добиться успеха в борьбе за умы жителей Донбасса, которые остались в зоне конфликта, а по сути – в зоне войны, где сейчас ограничено вещание украинских телеканалов, да и вообще всегда был сравнительно высокий процент граждан, симпатизирующих России?

– Все решает время и разумность политики. Время у нас есть, придет и разумность. Пока мы боремся за то, чтобы все были одинаковыми. А сильное государство дает право своим гражданам быть разными.

– Как вы оцениваете информационную политику Украины на государственном уровне сейчас, после того как ее важность уже не вызывает сомнений?

– Власть не умеет делать основного – она не разговаривает со своим собственным населением, гражданским обществом. Все ее коммуникации направлены вне страны. Она так поступает, поскольку не ощущает своей зависимости от населения, о котором начинает думать только с приближением выборов.

Власть не умеет делать основного – она не разговаривает со своим собственным населением, гражданским обществом. Все ее коммуникации направлены вне страны

– Что необходимо, для того чтобы Украина стала полноценным, сильным бойцом на информационном фронте, могла уверенно противостоять агрессии оппонентов, отстаивать свои экономические и политические интересы на международной арене?

– Нужно заложить более объективные параметры-требования для каждого такого информационного потока. Он должен отталкиваться от того, что важно для аудитории. Для Донбасса будет один акцент, для Крыма – другой. Нужно иметь четкие цели, инструментарий под них, и ресурсы, в том числе и человеческие.

– Достаточно ли в Украине специалистов, способных профессионально работать с информацией и управлять информационными потоками?

– Специалистов много. Везде – на факультетах журналистики, например, теперь читается курс «Информационные войны». Но нужны еще определенные «виртуозы», которые своими разговорными «проповедями» смогут удерживать у экранов людей. То есть нужен не только и не столько фактаж, сколько важна способность дать свое видение ситуации, личностную интерпретацию событий.

Вот таких людей не хватает. На экранах много разных политологов, а нужны телевизионные ораторы. Когда наш журналист, как диктор, читает с телесуфлера текст, там отсутствует и личная точка зрения, и просто разговорные интонации, которые должны там быть. Там также нет стратегической рамки, стратегического контента, который четко отражает нашу собственную модель мира.

«Важно не влияние, а потребление информации»

– Насколько жестко информационные потоки координируются в Украине? И в связи с этим – существует ли свобода слова в Украине и мире или это только видимость, умело создаваемая политтехнологами и специалистами в сфере PR, заинтересованными в массовом распространении своих идей?

– Свобода слова есть, ее мы можем измерить по степени критичности к власти и ко всем ее персоналиям, начиная с президента и премьера. Кстати, появление интернета практически убивает возможности для цензурного закрытия информации, поскольку это – перекрытие с помощью физического инструментария. Не имея возможности физически заглушить оппонента, властям всех стран приходится иметь сегодня сильные коммуникации, порождая конкурентную информацию о себе.

– Информационные войны провоцируют недоверие к информации как таковой. Правда – она существует, или практически превратилась в философское понятие, далекое от реальности, если речь идет о системе государственной власти и публичном информационном поле?

– Это скорее не недоверие к информации, а недоверие к говорящим. Наши политики научились говорить, но не научились делать. И когда отсутствие дел надо скрыть, возникает потребность в бесконечном говорении. Политики научились моделировать квазиискренний характер своих слов и жестов, за которыми на самом деле скрывается совершенно другое.

Не имея возможности физически заглушить оппонента, властям всех стран приходится иметь сегодня сильные коммуникации, порождая конкурентную информацию о себе

– Как людям не утонуть в потоке лжи, пропаганды, манипуляций?

– Быть более критичными: и к текстам, и к тем, кто их произносит. Иногда надо задумываться, почему эти слова вдруг зазвучали из уст этого человека или прозвучали на конкретном телеканале. Но в целом любителю противостоять профессионалу очень сложно. Тем более что за профессионалом стоит система.

– Говоря о «любителе», вы подразумеваете обычного человека, деятельность которого не связана с влиянием на информационные потоки?

– Да, но важно не влияние, а потребление информации. Сегодня каждый из нас получает такие объемы информации, которые даже при желании невозможно проверить. Значит, мы отдаем эту проверку тем, от кого получаем эти сообщения.

«Когда мы в виртуальных мирах, нас не волнует правительство»

– Кроме исследования коммуникаций, вы также являетесь автором популярных детских книг.  Планируете порадовать читателей новыми произведениями?

– Детским писателем я скорее был в советское время, а сейчас снова возвращаюсь к этому состоянию. Сегодняшние тиражи не идут ни в какое сравнение с советскими. Книга, которая тогда выходила у меня тиражом 125 000, сегодня едва вытягивает 2000. В этом году в издательстве «Країна Мрій» выйдут две книги моих новых сказок в жанре фэнтези. До этого были только переиздания старого. Но интересно вернуться…

– А откуда такой большой интерес к детской литературе? Почему отдали предпочтение именно жанру фэнтези?

– Сейчас расцвет этого жанра. Нынешнее время даже называют «золотым периодом фэнтези». Это произошло для сегодняшних читателей после выхода «Гарри Поттера» Джоан Роулинг, а до этого – Джона Толкиена («Властелин Колец») и Клайва Льюиса («Хроники Нарнии»). Но между ними был еще Терренс Брукс, живущий сегодня американский писатель, практически все книги которого были бестселлерами, но их экранизировали только в 2015 году. Это сериал «Хроники Шаннары». Однако именно его произведения вызвали у меня интерес к жанру, сформировав тягу к более сильным текстам Толкиена и Льюиса, которые тогда не были в центре моего внимания.

Странным образом получилось, что расцвет жанру фэнтези дали не те, кто писал лучше. Одновременно следует вспомнить, что сегодняшние люди проводят в виртуальных мирах гораздо больше времени, чем раньше. Так что созданы все условия для погружения в виртуальный мир. А это кино, видеоигры, телесериалы… Когда мы там, нас не волнует никакое правительство.

«Украина всегда недооценивала роль регионов»

– Расскажите о своем профессиональном пути. В 1971 году вы закончили факультет кибернетики Киевского университета им. Т.Г.Шевченко. Как кибернетик пришел к защите докторской диссертации по филологии и стал одним из ведущих исследователей современности, занимающихся информационными и психологическими войнами?

– При создании факультета кибернетики была утверждена специальность «математическая лингвистика», где я и учился. Наш курс стал первым выпускным для факультета. И хоть это называлось «лингвистикой», но нам читались и статистический анализ, и теория вероятности, и математическая логика, и теория множеств. Отсюда интерес к информации и коммуникации. Поэтому когда я спустя некоторое время после преподавания на кибернетике начал работать на факультете журналистики, то там для пятого курса я стал читать теорию коммуникации.

Кстати, когда создавалась кибернетика, еще в послевоенное время, среди ее отцов-основателей было много гуманитариев. А прославленный Норберт Винер был одним из немногих, а не единственным основателем кибернетики, как это представляется сегодня.

– Вы родом из Закарпатья. Ваша профессиональная карьера оказалась связана не только с Киевом, но и Мариуполем – городом в противоположной стороне от ваших родных мест. Как оказались в этом крупном промышленном центре Донбасса, который сейчас, во время вооруженного противостояния, играет ключевую роль в регионе?

– Это может показаться и случайным процессом, но мои бабушка и дедушка в дореволюционное время жили в Мариуполе. У меня сохранилась груда фотографий именно дореволюционного Мариуполя, где дедушка учительствовал в училище. Кстати, Украина, как и любое централизованное государство, всегда недооценивала роль регионов, отсюда, в числе прочего, и возникли сегодняшние проблемы Крыма и Донбасса.  

Фото - з особистого архіву Георгія Почепцова