По данным Олега Кашина, организацией преступления занимался один из руководителей предприятия Александр Горбунов. Журналист благодарит российские власти и следователей за раскрытие покушения на его жизнь. 

- Как ты узнал, что люди, которые тебя убивали, арестованы? И о чем в этот момент подумал?

- Я бы не хотел вдаваться в подробности, потому что это может повредить расследованию. Но узнал я об этом не вчера. Если вы видели, сегодня официальный представитель Следственного комитета Владимир Маркин очень растерянно все это дело комментировал. Почему? Я понимал, что он хотел диктовать свой медийный и информационный сценарий. И по этому сценарию, всё, наверное, должно было бы произойти позже. Но, поскольку ближайший суд в Петербурге будет уже в среду и определять он будет меру пресечения Александру Горбунову, которого арестованные исполнители преступления называют организатором, я побоялся, что его просто отпустят. Потому что есть к этому много предпосылок. Я знаю, что само гособвинение просит его отпустить под домашний арест. Вот поэтому я решил сделать публичной эту информацию. Очень бы мне не хотелось, чтобы Горбунов оказался на свободе и продолжал злыми делами заниматься.    

- Тебя просили не говорить об этом вслух сейчас?

- Хороший вопрос. На самом деле, я слишком давно не нахожусь в прямом контакте со своими следователями.

- Даниил Михайлович Веселов (человек с букетом), Вячеслав Борисов (человек со стальным прутом), Михаил Валентинович Кавтаскин (человек, который привез двух первых на автомобиле) - это кто? Что это за люди? За что они хотели тебя убить?

- У этих людей нет ко мне ничего личного. Мы не знакомы. Это абсолютно посторонние люди. Они охранники одного из предприятий холдинга "Ленинец" в Петербурге. Они работали на Механическом заводе по адресу: улица Парковая, дом 6. Веселов - один из обвиняемых - был начальником охраны этого предприятия. Все трое - наемники. Им заплатил, как они утверждают, их начальник - Александр Горбунов, проходящий по другому обвинению. Его обвиняют в хранении оружия. Это обвинение - "спящее". Его могут отпустить, а могут посадить. В этом обвинении нет ничего кровавого. В этом смысле ситуация находится в подвешенном состоянии. И ситуация, как я думаю, будет зависеть от какого-то политического решения. И все эти люди - сотрудники холдинга, который принадлежит семье губернатора Псковской области Андрея Турчака, имя которого регулярно звучало в контексте нападения на меня. И я как раз меньше всего думал, что это мог быть он, поскольку он мне публично угрожал после нашей перебранки в "Живом журнале". Я думал, что человек, публично угрожающий, не станет, не решится совершать какие-то такие действия.

- Сейчас остаются какие-то сомнения, что это не Турчак? Получается, что губернатор тебя заказал за то, что ты назвал его "сраным" в интернете. Неужели такое может быть?

- Сейчас я стараюсь держать при себе то, о чем я думаю. Действительно, ситуация очень напряженная и опасная. Любое мое неосторожное слово может мне повредить. Я сейчас воздержусь говорить, что я думаю. Но вот Немцова, например, могли убить за то, что тот просто назвал Путина "ё...м". У людей, которых арестовали по моему делу, мотивация была очень простая - им просто заплатил их начальник. Почему сотрудник компании Турчака, не будучи со мной знакомым, решил меня уничтожить? Об этом можно думать, но я не вижу особого простора для версий.

- Это правда, что Турчак звонил Владиславу Суркову после того, как его допросили следователи?

- Не звонил, а приходил к нему. И чуть ли не в слезах говорил, что это не он, что его подставили.   

- Ты неоднократно говорил, что не очень-то доволен ходом следствия. Что первые два года действительно активно велись следственные мероприятия, а потом вдруг все остановилось. Проводились какие-то странные экспертизы, результатом которых, например, была информация о том, что цветы, которые держал в руках один из напавших на тебя, приехали в Россию из Голландии. Ты сам был уверен, что твое дело убрали в долгий ящик?

- Тут важно понимать, что до сих пор ведется процесс в ЕСПЧ по бездействию наших правоохранительных органов. Этот иск я готов отозвать. Готов отозвать, когда в деле появится фигура заказчика. Я действительно доволен работой следователя и благодарен ему, но важно понимать, что это такая гибридная история. Ни для кого не секрет, что, так же как и в деле Немцова, Политковской и по массе других дел, когда в уголовном деле появляется имя политика, имя человека из высших эшелонов, то в дело вмешивается уже не правовая составляющая, а политическая. И я уверен, что решение о дальнейшем развитии дела будет приниматься не в суде, а в коридорах с красными ковровыми дорожками.

- Это решение сейчас принято?

- Не думаю, что оно уже сейчас принято.      

- Как ты думаешь, почему Дмитрий Медведев сразу же после нападения 8 ноября 2010 года, что называется, впрягся за тебя?

- Потому что ничто человеческое никому не чуждо. И преступление это было откровенным, наглым, циничным, жестоким и демонстративным. Все это снималось же на камеры видеонаблюдения, можно было посмотреть, как меня убивают. Сердце Медведева дрогнуло. Не то чтобы мы с ним были какими-то друзьями, но в тот момент он это воспринял так, как и должен это воспринять любой нормальный человек.

- Имена исполнителей и заказчика - "кому надо" давно известны? И все это просто маринуется и мариновалось для какого-то случая и повода?

- Да, конечно. Я об этом и раньше говорил. Я уверен, что имена исполнителей и заказчика "кому надо" известны.

- А сейчас появился повод, чтобы эти имена стали известны и всем остальным?

- Повод появился у меня. Это суд над Горбуновым.

- Как складывалась твоя жизнь и твой быт до сегодняшнего дня? Тебе дали охрану? Тебя возили на спецмашине?

- Я находился под госзащитой, да. Не знаю, насколько это секрет.

- Ты ходил по улицам и все время оглядывался?

- Можно сказать и так. Но поскольку это совпало с протестными митингами, Болотной, то было трудно находиться в какой-то изоляции в безопасности. Я участвовал во всех протестных акциях, кроме той, что была на Болотной площади 6 мая 2012 года.

- Потом ты все-таки уехал в Швейцарию, где было, очевидно, не страшно и спокойно. Зачем ты вернулся? У тебя же сын родился. Вам всем там спокойнее.

- Потому что я считаю, что эмиграция могла бы на данном этапе быть свидетельством моего поражения: вот я испугался, убежал. Я психологически к этому не готов. Хотя я понимаю, что такая возможность у меня есть. И я это не скидываю со счетов. Да, разумеется, мне там было спокойнее. Но это значит, что ты в 35 лет себя хоронишь, предоставляя жизнь в России другим людям, а я не хочу этого.    

- Ты написал, что жизнь твою головорезы оценили в три миллиона триста тысяч рублей. Унизительно для одного из самых известных журналистов в стране?

- Не то слово. Унизительно, конечно. Но могло быть и меньше. (Смеется.) Плюс к этому, насколько я себе представляю эту операцию, было ведь куплено три автомобиля: два Ford Focus и один Mitsubishi Lancer. Наверное, это стоило дороже. Ну и плюс само многолетнее содержание преступников в изгнании в Могилеве - это дороже, чем три миллиона рублей.

- Ты сегодня избавился от страха? Вздохнул с облегчением?

- От одного страха избавился, а другой приобрел. Поскольку такое мое поведение с публичными выступлениями - оно сейчас не типично и не свойственно тому, как принято в российском обществе. Но по крайней мере я не думаю, что кто-то еще из этих людей решится участвовать в подобных операциях. Мне кажется, они переоценили свою безнаказанность.

- Твое дело почти раскрыто, и не при Медведеве, а при Путине. Ты этому какое-то значение придаешь?

- Мне самому интересна технология передачи дел, находящихся под контролем президента (а мое дело было под контролем президента Медведева), по наследству. Потому что да, Медведев мне обещал. А Путин ничего не обещал.

- В итоге все случилось при Путине, сейчас.

- В итоге все случается сейчас. Насколько оно случится - вопрос пока остается открытым. Я надеюсь, что дожмут.

- Существует такой мем, о котором ты, конечно, знаешь, - "слишком много Кашина". Кашина станет еще больше? Или в связи с отцовством ты будешь себя вести скромнее в профессии?

- Думаю, что я вышел на какую-то проектную мощность. Больше, наверное, не надо, потому что знаю я авторов, которые много пишут и начинают раздражать. Мне кажется нормальным, что сегодня я мелькаю в новостях не меньше, чем тогда - в 2010 году.

- Как тебя изменили эти пять лет следствия?

- Я стал воспринимать жизнь более многогранно. Передо мной приоткрыли часть этого занавеса, за которым живут наши следователи, фээсбэшники и все на свете. Это все какое-то кино. Если бы я принес такую сценарную заявку на киностудию, мне бы сказали, что это неправдоподобно и нежизненно.

Роман Супер, «Радио Свобода»

Фото - «Радио Свобода»