Главной темой последних месяцев для российской пропаганды, несомненно, был суд над Надеждой Савченко. Это определялось не только простым подсчетом количества телесюжетов на федеральных каналах, прямо или косвенно о ней упоминающих.  

Завершение процесса, вынесение  предсказуемого обвинительного приговора, вопреки реальным обстоятельствам  дела  и доказательной версии защиты, рассматривались  российскими властями как важнейший элемент пропагандистской кампании, рассчитанной на внутреннее потребление.

Ход и результаты суда изначально подавались как аргумент в пользу  мифа о твердой бескомпромиссной позиции того, кто на самом деле определял и сценарий, и развязку этой драмы   - российского президента.  Который, по версии пропагандистов, должен был предстать перед аудиторией одновременно  и твердым лидером, способным устоять перед внешними влияниями и угрозами, и защитником жертв «украинских радикалов и националистов».

Что касается общих оценок «процесса Савченко», то искушение провести исторические параллели с громкими политизированными процессами прошлого действительно велико. Скажем, в одной из мартовских программ «Воскресный вечер с Владимиром Соловьевым» политолог Андрей Окара – из числа тех крайне немногочисленных персонажей на шоу российских федеральных телеканалов, кто  призван обозначать оппонирующую сторону – сравнил суд над Савченко с делами Бейлиса и Дрейфуса. 

Скорее всего, Окара в пылу полемики привел эти сюжеты, как схожие по провокационности и уровню общественного внимания (хотя говорить о массовом осмысленном внимании к делу Савченко в российском обществе не приходится, ибо оно изначально было превращено роспропагандой в пропагандистский фетиш). 

Мне же представляется более уместной параллель с некогда знаменитым Лейпцигским процессом в нацистской Германии. Речь, понятно, идет не об идеологической стороне дела, а о близости методов, которые власти использовали для достижения выгодных для себя целей в ходе процессов. И, конечно – в особенностях их пропагандистского сопровождения.   

На обоих процессах обвинение выдвигалось гражданам иностранных государств, оба были следствием спланированных властями провокаций. И в Лейпциге, и теперь, в Ростове, защита опиралась на факт наличия алиби – физического отсутствия обвиняемых на  месте инкриминируемого преступления. Оба процесса имели большой международный резонанс, необычайно высокий уровень  политизации и сопровождались мощными пропагандистскими кампаниями. 

Напомним, что  дело об обвинении в поджоге рейхстага группы болгарских коммунистов и деятелей Коминтерна во главе с Георгием Димитровым было  попыткой пришедшей к власти нацистской партии использовать  провокацию для решения политических задач внутри страны:  запрета оппозиционной прессы, ареста нескольких тысяч  членов оппозиционных партий, мобилизации собственного электората накануне выборов.   

Свои определенные цели были  и  у процесса над Савченко – демонизация и «расчеловечивание» украинской стороны  в российско-украинском конфликте на примере украинской военнослужащей, которой приписывали фантастические обвинения об участии в убийстве журналистов и пытках мирного населения, мобилизация пропутинского электората вокруг его авантюрной внешней политики, агрессии и нарушения норм цивилизованного международного права

Но, пожалуй, более показательным в этой исторической параллели между двумя процессами является то, что их отличает друг от друга –  приговор. В нацистской Германии  в момент ее становления  еще функционировал достаточно независимый суд, который был в состоянии объективно оценить фальшивые обвинения и вынести оправдательный приговор. (Это, кстати, уже в скором времени, привело к ликвидации  в Германии самого института суда и замене его на т.н. Народную судебную  палату, которая лишь послушно штамповала решения репрессивных органов). 

Учитывая ход и результаты процесса над Савченко, можно сделать вывод, что  нынешнее российское руководство учло этот «опыт» и давно и последовательно превратило российский суд  в инструмент политических репрессий и шантажа. 

Что же касается пропагандистского освещения процесса для внутренней аудитории, то  и тут есть определенные аналогии. Любопытно, что определение  методов нацистской пропаганды можно без особого труда отыскать  в многочисленных учебных пособиях по истории журналистики, изданных в России совсем не так давно.  Позволю себе привести  пространную цитату, например, из этого учебника, которая, на мой взгляд, исчерпывающе характеризует подходы современных российских пропагандистов-манипуляторов:

«законы нацистской пропаганды: умственного упрощения; ограничения материала; вдалбливающего повторения; субъективности; эмоционального нагнетания.

Умственное упрощение предусматривало низведение сложной мысли до простой, порой даже примитивной схемы. Ограничение материала предусматривало выдавать обывателю минимум информации, чтобы у него не было возможности «утонуть» в информационных потоках. Вдалбливающее повторение – прием внушающего воздействия в целях манипуляции массами, вплоть до их зомбирования. Пропагандист должен отличаться субъективностью в подаче информации: его и его слушателей не должно интересовать, что именно представляет собой предмет пропаганды на самом деле. Для поддержания постоянного интереса населения к тому, о чем рассказывает пропаганда, необходимо эмоциональное нагнетание.

Законы нацистской пропаганды были тесно взаимосвязаны, и для достижения максимального пропагандистского эффекта применялись на практике не выборочно, а совокупно. По типологическим источникам информации пропаганда делилась на белую, серую и черную.

Белая пропаганда отличалась открытостью, ссылалась на официальные источники, использовала исключительно проверенные данные и никогда не маскировала своих целей. 

Серая пропаганда не всегда точно указывала свои источники информации, умышленно использовала как проверенные, так и непроверенные сведения, подавала факты, вырванные из контекста и, таким образом, потерявшие первоначальный смысл, стремилась навязать свои выводы и мнения. 

Черная пропаганда всегда скрывала свои настоящие цели, использовала ложные источники информации, сознательно стремилась ввести людей в заблуждение». 

В любом выпуске «Вестей недели» Дмитрия Киселева либо «Воскресного вечера» Владимира Соловьева, которые традиционно задают тон очередным волнам пропагандистской истерии, при чуть более внимательном и компетентном взгляде, зритель без особого труда выявит  приемы манипуляций, унаследованные от теоретиков нацистской пропаганды. 

Тут тебе и тотальная примитивизация, и  смешивание  фактов и измышлений (для придания последним дополнительной убедительности),  и откровенное навязывание выводов и мнений, и аппелирование к эмоциям.

Вот лишь один пример того, как именно интерпретировали дело Савченко, скажем, в одном из выпусков «Вестей недели»  Дмитрий Киселев, титрованный и  как автор сюжета. 

В нем можно обнаружить большинство тезисов, на которых строилась вся дискредитационная кампания, связанная с этим судебным фарсом – как против Украины в целом, так и против Надежды Савченко лично – которые тиражировались практически во всех российских СМИ.

Вести

13.03.2016

Украинская трагедия: зачем марать вышиванку

Автор Дмитрий Киселёв

Источник: http://www.vesti.ru/news/

В Киеве местное хулиганье продолжает развлекать себя под забором российского посольства. Играя со спичками, чуть пожар не устроили. Ругательства, палки, петарды и бутылки с зажигательнойсмесью стали частью майданной культуры, которая погрузила Украину в глубокую трагедию.

Частью этой культуры стал внутренний расчет на безнаказанность, когда что бы ты ни сделал - сломал, сжег, украл или убил - остается безнаказанным и даже неподсудным. Ты заведомо свят, если кричишь: "Слава Украине!", если одет в украинскую вышиванку и если поешь "Еще не умерла Украина". И так страна живет уже третий год...

Но тут нашла коса на камень. Надежду Савченко – наводчицу карательного батальона "Айдар", обвиняемую в убийстве под Донецком российских журналистов Игоря Корнелюка и Антона Волошина, - вычислили и усадили на скамью подсудимых. За несколько месяцев следствия она четырежды объявляла голодовку, готовилась к фотосессиям, меняя наряды, худела. Недавно Савченко выступила на процессе по своему уголовному делу с последним словом - она согнула правую руку в локте и показала средний палец. Вполне в духе майданной культуры, кривлялась, пытаясь оскорбить суд, кричала, что неподсудна и хочет домой.

Дождавшись окончания спектакля, суд удалился на совещание - до 21 марта. Именно тогда начнется оглашение приговора. Ожидается, что его чтение займет два дня.

Отличительная особенность истории Надежды Савченко состоит втом, что это первое дело об убийстве, совершенном "майданутыми" националистами, доведенное до суда. Прецедент. Ранее ничего подобного не было.

Безнаказанным и нерасследованным остается расстрел более сотни украинцев на Майдане. Безнаказанным и нерасследованным остается массовое сожжение одесситов в Доме профсоюзов. Зверства и массовые убийства тысяч людей карательными националистическими батальонами на Востоке Украины неподсудны. Нерасследованным также остется варварское убийство, наверное, величайшего украинца в своем поколении,  писателя и журналиста Олеся Бузины.

Для "майданутой" культуры - нравственной, политической и юридической - безнаказанность - действующая норма. По этой же норме, если жертва - москаль или заподозрен в связях, то убийца - герой. А героям - слава! И отпущенных на свободу подозреваемых в убийстве Бузины - качать!

И вот - шок. Обвиняемая в убийстве российских журналистов и уже за это причисленная к лику майданных "святых", а значит, неподсудных наводчица карательного батальона "Айдар" Надежда Савченко - за решеткой, в суде и ждет приговора.

Но сама столь вошла в роль, что вполне в стиле майданной культуры показывает суду неприличные жесты, ведет себя, словно бесноватая, что-то кричит про Путина и грозит накликать под тюремные окна Майдан. Важный элемент защиты - украинская вышиванка с узором крестиком - как на самой Савченко, так и на ее российском адвокате Илье Новикове. Как реквизит. И, конечно, "Еще не умерла Украина".

Мол, судят даже не Савченко, а саму Украину, а с ней и свободу, все европейское и даже все американское, поскольку и Евросоюз, иСША требуют Надежду Савченко немедленно освободить.

А ничего, что Савченко убивала, как и сама признает?! А где были все европейские и американские демократы и гуманисты, когда погибли наши коллеги-журналисты Игорь Корнелюк и Антон Волошин?! Хоть кто-то из них осудил Киев? Ввел санкции или даже просто сделал замечание?

… А для всей Украины не трагедия? И для Украины весь этот Майдан и переворот, и непомерная кровь, и незаслуженная нищета в результате, и одичание поколения, вставшего под чужие флаги с чужими звёздами непонятно ради чего, и разорение страны, и подзаборные вопли теперь у русского посольства как показатель бессилия - конечно, трагедия. Неожиданная и жестокая, понятная в России и непонятная Западу.» 

Как видим, когда дело доходит до тем, которые необходимо интерпретировать  в каком-то определенном ключе (а в сюжетах об Украине такая цель ставится пропагандистами постоянно), основным становится прием создания своебразного  «информационного коктейля»,  куда намешаны разнородные факты, безосновательные утверждения, откровенные выдумки, откровенная ложь. Его цель даже не донести до потребителя нужный месседж, а, скорее, поддерживать в постоянном напряжении нужный негативный эмоциональный фон, который автоматически включается в сознании зрителя при слове «Украина» - там опять хаос, смерть, кризис, голод, нищета, нацоналисты–радикалы, угроза Запада и прочее. 

Это и есть пример той самой примитивизации восприятия информации, которую совершенствовали еще под руководством доктора Геббельса. При таком подходе годится практически все – гибель адвоката российских «ГРУшников» Юрия Грабовского  «смешивается» с информацией о захоронении Георгия Гонгадзе, и с туманными ретроспекциями о «спецоперации «Украина без Кучмы», и смертью министра Кравченко, и убийством Олеся Бузины… Весь этот мутный поток, совершенно невозможный для хоть какого-то рационального восприятия, льется на головы зрителей, у которых для эмоциональной разрядки остается лишь один выход – во всем соглашаться с телеведущим…

Примитивизация определяет общую тональность итоговых политических телешоу на российских федеральных каналах. Она диктует и манеру поведения ведущих, наглую, претенциозную, пренебрежительную к любому неудобному мнению. Она же проявляется и в подборе персонажей для участия в этих псевдодискуссионных форматах. 

Абсолютная сервильность по отношению к доминирующим идеологическим трендам, агрессивное невежество и откровенное хамство – это те черты, по которым, видимо, и отбираются участники шоу. Остается только удивляться, на что надеются приличные  люди, когда соглашаются появиться  в эфире, хотя их совершенно откровенно приглашают на роль жертвы. 

Хотя, если учесть, что набор условно «проукраинских» экспертов давно определился – тот же Андрей Окара, Олеся Яхно, Вадим Карасев, некий Вячеслав Ковтун (кто это?) – то можно предположить, что это осознанный выбор и экспертов, и создателей шоу.

 Что касается провластных «экспертов» - то качество их подбора очень точно определил медиаобозреватель «Ежедневного журнала» Игорь Яковенко: 

«Цель Соловьева и ему подобных манипуляторов — собрать в студии людей, которые, как правило, ничего не понимают в той сфере, от которой они выступают в качестве экспертов. «Журналистов», которые совсем не знают норм профессии, несмотря на то, чему их учат на младших курсах журфаков. «Историков», которые убеждены в том, что «племя ариев спустилось с Карпатских гор и заселило русскую равнину вплоть до форта Росс». «Экономистов», знающих, что цену на нефть определяют четверо мужиков, которые после торгов собираются в соседнем баре пить пиво. Это не анекдоты, а цитаты из главной политической дискуссионной площадки на государственном ТВ 

Депутаты Пушков и Яровая, спикер МЗС Захарова и спикер Следкома Маркин, «лояльные оппозиционеры» Рыжков и Надеждин, режиссер Шахназаров… И, конечно, некоторые одиозные персонажи с Украины, вроде Елены Бондаренко или Владимира Олийныка, которые всегда под рукой, когда надо вылить на Украину очередной ушат грязи. В таком наборе, трудно не согласиться, довольно удобно «нести в массы» любые нужные «идеи». 

В марте у Соловьева на украинской теме особо внимания не акцентировали, в отличие от активного  Киселева. Но  возможность использовать тему убийства адвоката Грабовского, чтобы раскрутить мысль о терроре против «украинской оппозиции», упустить не могли. 

Тут как раз и Елена Бондаренко  сгодилась для напоминания о загадочных смертях бывших однопартийцев, после чего разговор плавно перешел в обсуждение Украины как «недостраны, где убивают адвокатов». И робкую попытку Андрея Окары напомнить о том, что российское государство не смогло уберечь от убийц Бориса Немцова, Соловьев парировал «мощным» аргументом – Немцов ведь за охраной к государству не обращался...

Процесс и приговор Савченко были использованы Владимиром Соловьевым, чтобы обьявить и суд, и приговор, и нежелание России прислушаться к мнению мирового сообщества признанием того, что Россия – правовое государство (!).  Это для нормального человека такой вывод парадоксален, но никак не для профессионального манипулятора. 

В какой-то момент показалось даже, что сам Соловьев несколько смутился от такого своего смелого построения. Но ненадолго...

Тут ему пригодился забытый уже на Украине некогда «молодой, перспективный» экс-регионал Николай Левченко, который с пафосом повел речь о дутых, по его мнению, авторитетах, созданных украинской революцией, намекая, что если бы из Савченко, мол, «не сделали героиню», ее б уже давно обменяли... 

Характерный, кстати, момент для российской пропаганды – пример противостояния человека системе  очень раздражает тех, кто системе прислуживает. И поэтому   содержание и самого судебного обвинения, и его пропагандистского сопровождения во многом определяется желанием унизить, низвести до уровня обычной уголовной преступницы Надежду Савченко.

Надо отдать должное Андрею Окаре – он сделал попытку поднять тему моральной ответственности России за весь этот позорный псевдосудебный процесс. 

Но в том и секрет манипулятивно-дискуссионных шоу, что  оппоненты-одиночки с альтернативным мнением лишь жестко поляризуют мнение аудитории, большинство которой в конфликте становится, извините за тавтологию, на сторону большинства. Даже обладая выдающимися способностями полемиста, оппонентам-одиночкам противостоять давлению аудитории очень сложно.

Любопытно, что одиозные персонажи с Украины, вроде Бондаренко или Левченко, чувствуют себя в атмосфере российских ток-шоу гораздо комфортнее, чем когда-то в в программах украинского телевидения. Ведь в российский программах они без оппонентов, без необходимости хотя бы в чем-то опираться на реальные факты.

Здесь можно просто формулировать удобные для тебя выдумки, реальность которых никто не будет верифицировать – конечно, только в том случае, если они работают в  заданном российской пропагандой русле. 

И, конечно, совершенно феерическим было завершение программы, когда Соловьев решил узнать у спикера Следственного комитета РФ Владимра Маркина, «насколько безукоризненно, с позиции следствия, дело Савченко? Насколько доказана ее вина?»

 На что Маркин выразил предположение, что этот процесс надо было показывать публично, потому что «нам скрывать нечего было». «И пусть бы все увидели, как вела себя Савченко». 

Что ж, снова про аналогии. Лейпцигский процесс вначале тоже транслировался по радио – в расчете на большой пропагандистский эффект. Но трансляции были немедленно прекращены, когда этот эффект оказался под сомнением.  Этот урок своих предшественников российские прокуроры и пропагандисты усвоили хорошо. И до самого завершения позорного судилища ни о каких трансляциях никто и заикаться не смел. Ну а после приговора можно в интересах общего манипулятивного «дела» и пофантазировать. За это уже никто не накажет…