— Галина, расскажите о профессии шоураннера и креативного продюсера, о своей роли на съемочной площадке.

— Шоураннер — новая профессия. А вот понятие профессии продюсера сегодня, к сожалению, стало достаточно размытым.

По моему мнению, эффективный продюсер должен быть всесторонне осведомленным, образованным, актуальным. Он понимает синтетический процесс кино- и телепроизводства, включающий в себя режиссуру, сценарное и актёрское мастерство, образно-пространственное решение проекта — его визуализацию, музыкальную драматургию — именно драматургию, усиливающую историю и шагающую в ногу с персонажами к достижению их цели, а не простое использование мелодий из подбора. Без всех этих знаний, без осведомленности в тенденциях и прорывах визуального рынка продюсер не может быть соавтором, творческим руководителем, наставником.

На съемочной площадке я не кабинетный начальник или временный проверяющий. Я участвую в сотворчестве.

— Как вы работаете над проектами в компании Star Media — последовательно или совмещаете несколько проектов одновременно?

— Сейчас мы разрабатываем визуальное решение биографической драмы «Фаина», приступаем к подготовительному периоду детективной мелодрамы «Консультант», создаём целый ряд новых сценариев, в частности, сценарий семейной саги с рабочим названием «Материнское проклятие», действие которой разворачивается в непростые 20–60-е годы ХХ столетия.

Работая в нескольких проектах одновременно, к реализации каждого из них я отношусь с равной степенью ответственности и увлеченности, не важно, будь это историческая многосерийная драма или мелодрама на 90 минут. Актеры часто говорят мне, что с нашими требованиями к качеству мы снимаем не телесериал с соответствующими творческими ограничениями, а «полный метр» на 16 серий. Если я берусь за историю, она должна быть мне интересна, иначе сотворчество подменяется формальностью. А формальность, дилетантизм и поверхностность могут уничтожить любой проект, потому что это путь к равнодушию зрителя. А моя внутренняя задача — добиться именно зрительского неравнодушия. Важны и качество содержания, и качество картинки.

— Для каких телеканалов Star Media снимает эти проекты?

— Каналы и рынки — это зона ответственности руководителей компании. Задача креативного продюсера — реализовать проекты, которые позволили бы выйти за пределы одного локального рынка. Например, проект «Фаина» мы снимаем при содействии министерства культуры Беларуси. А в съемках сериала «Принцип удовольствия» у моих коллег трехсторонний копродакшен Украина — Польша — Чехия.

— Какие нюансы вы учитываете в работе над проектами для разных рынков?

— Телепродукт внутреннего рынка с локальной проблематикой историй зачастую неконкурентоспособен и, если говорить о производстве контента как о бизнесе, то сегодня сценарий качественного проекта не может писаться из расчета, что он окупится только за счет демонстрации на одной территории. Даже в голливудских сценариях, несмотря на большой объем внутреннего рынка, герой и мотивы его поступков должны быть понятны и на другой стороне земного шара. Поэтому мы достаточно часто берем за основу реальные истории жизни и судьбы известных людей. Например, история Анны Герман… Наш сериал об этой выдающейся певице и женщине величайшего духа был показан более чем в 60 странах мира, и после рекордного эфира в Польше, несправедливо предавшей Анну забвению, через 30 лет после ее смерти в ее честь была названа улица в центре Варшавы, переизданы ее биографии, выпущены диски с ее песнями, возродился легендарный музыкальный фестиваль в Ополе, ведущей которого стала исполнительница роли Анны — актриса Иоанна Моро, получившая наивысшие актерские награды за работу в этом фильме. Когда мы с Алиной Семеряковой перед началом работы над фильмом приехали на могилу Анны в Варшаве, там горело лишь несколько лампадок, а после премьеры в Польше могила утопала в цветах. Вот такая зрительская отдача была у избирательного европейского зрителя — до мурашек.

— Как шоураннер и соавтор вы наверняка даете много комментариев не только в период написания сценария, но и на площадке. Как актеры и члены съемочной группы относятся к вашим замечаниям?

— По-разному. Часто наша совместная работа начинается с сопротивления. Актеры, задействованные в целом ряде проектов одновременно, из-за колоссальной нагрузки и усталости эксплуатируют наработанную изобразительную палитру — актерские приемы, свое обаяние, не погружаясь на самое дно вызревания человеческого духа своего экранного героя. Талантливые, эмоционально гибкие, способные потрясти уникально точным проживанием перипетий своих персонажей, они сопротивляются, спорят со мной, привыкнув работать по-другому. Но я говорю им: «Либо ты выворачиваешь зрителя наизнанку, либо нет! Но зрителя наизнанку ты можешь вывернуть, только если вывернешь наизнанку себя. Не получится лишь проиллюстировать чувства и события, их нужно пережить и двигать неподъемную глыбу противоречий своего героя дальше, до победы, до достижения своей цели, сопряженной с целью всей истории». Ведь хирург за операционным столом не спасает жизнь пациента понарошку и пекарь, замешивающий хлеб, не сыплет туда песок. Почему же актер в своей профессии позволяет себе неправду существования в кадре, за которую зритель должен платить так же, как и за хлеб?

Как говорится, нет маленьких ролей… В проекте «Спецы», погружающем зрителя в разные детективные истории, есть закономерная тройка «убийца — жертва — подозреваемый». Как правило, у убийц объем роли состоит из самого убийства и признания — одна или две сцены во всей истории. На съемочную площадку приходили актеры, садились в условную допросную и стройно по тексту излагали причины преступления. И когда мы с режиссером разворачивали перед ними мучительную предысторию их персонажей, предлагая за одну сцену прожить жизнь до и после убийства, то повергали их в недоумение: зачем, у них же всего одна сцена! Одна сцена, но эта сцена длиною в жизнь, толкнувшую человека на убийство! А наш сегодняшний телевизионный производственный конвейер хоронит эту жизнь под клише: эпизодическая роль, два эпизода, желательно снять за один дубль, без репетиций.

— Компания Star Media участвовала и победила в конкурсе фильмов патриотической направленности Министерства культуры Украины. Что такое, по вашему мнению, «патриотическое» кино или сериал? Какие критерии у такого проекта?

— К счастью, Министерство культуры в своей работе избежало подмены понятий. И конкурс патриотического кино не стал пропагандистским. Если речь идет о пропаганде, то проект обречен. Пропаганда деформирует патриотизм и отрезает путь к сопереживанию широкой зрительской аудитории. Патриотизм универсален, поскольку это — исповедование человечности. Что значит быть патриотом? Учитель, качественно обучающий вашего ребенка, или волонтер, убирающий мусор у вашего подъезда, — разве они не патриоты своей страны? Быть патриотом сегодня — на основе сильной драматической истории снимать украинское кино для миллионов зрителей по всему миру. Кино, в основе которого — уважение человеческого достоинства, свободы, справедливости, равенства между женщинами и мужчинами.

— Приходилось много раз слышать от продюсеров, что сценарии однообразны, хороших историй мало. Так ли это?

— Дело не только в отсутствии хороших историй. Даже хороший сценарий мы разучились читать. Разучились создавать на его основе нетривиальные истории с живыми не односложными героями. В хорошем сценарии нельзя пропускать ни одной ремарки, ни одного знака препинания. Поскольку в грамотной талантливой драматургии все выверено до каждого шага, вздоха.

Например: в сценарии написано, что экономка в три часа ночи встречает нетрезвого главного героя, слоняющегося по своему замку. Я приезжаю на площадку и вижу сцену: экономка в кадре в полной экипировке и в белых перчатках. Она что, в них спит? Почему мы не можем показать ее днем вышколенную, застегнутую на все пуговицы, как генерал на параде, а в три часа ночи растрепанную, растерянную, смущенную своей непрезентабельностью впервые, допустим, за 20 лет службы? Актриса будет играть сцену по-новому из-за своего неподобающего неглиже. Но из-за гонки, из-за выработки, из-за экономии времени и ресурсов на площадке люди привыкли не обращать внимания на такие «мелочи», перестали придумывать и создавать для актеров приспособления, являющиеся высокоточным оружием в работе над оживлением персонажа, способом для погружения героя в новые обстоятельства.

Сегодня высшая изобразительная цель в сериале — проговорить линию главных героев и их чувства. И нет понимания, что свита играет короля. А ведь снимая в таком темпе, мы пробалтываем человеческие судьбы, а не проживаем их! Почему же мы должны скармливать нашему зрителю неживой, бесполезный продукт?

Каждый раз, когда мы обсуждаем новый проект, я подхожу к шефу (Владу Ряшину. — Авт.) и говорю: «Это будет год моей жизни, и вы хотите потратить его вот на это? Вы согласны вот так растрачивать свой потенциал? Потому что я ваш потенциал. Вы моя голова, а я ваши руки, сердце…вы подаете мне импульсы, а я делаю».

На компромисс с плохой историей идти нельзя. Ну, нельзя, понимаете, чтобы моя героиня говорила герою: «Ты мой сладенький», а он ей: «Ты моя пышечка, ты моя булочка, и все в нашей жизни будет хорошо». А ведь в тех историях, которые нам часто предлагают, герои именно так и говорят.

— А как должна разговаривать ваша героиня в хорошей истории? Что она должна говорить?

— Она должна быть немногословна и уметь мыслить, перед тем как говорить. В своих телевизионных сериалах мы в погоне за выработкой пересказываем чувства, не пропуская их через себя, многословим, льем воду лобовых диалогов, которые дотошно, просто и понятно описывают зрителю происходящее в кадре. Но наша аудитория уже давным-давно на несколько шагов впереди предлагаемого ей контента. Уже сейчас мы для нее — эпоха динозавров, тонущий «Титаник» с играющим оркестром на палубе первого класса. Мы пытаемся толкать зрителя в спину, радуемся стабильным рейтингам и служим фоном для глажки белья. А нам необходимо хотя бы идти со зрителем в ногу, а целью ставить опережение его на полшага.

Современные 25–35-летние не включают телевизор, они выбирают западный или отечественный качественный драматичный продукт на просторах широкодоступных ресурсов. Но через 10 лет они должны будут стать аудиторией ряда отечественных телеканалов. Они будут смотреть наше телевидение? Нам нужны сегодняшние цифры или будущее телевидения? Если мы выбираем будущее, то уже сегодня необходимо привлечь зрителя высококлассными по содержанию и исполнению проектами.

Утверждение «телевизор — для бабушек» — обманчиво. Знакомый режиссер рассказал забавную историю. Вышел утром из подъезда, а ему наперерез пожилая женщина-консьерж 70 лет: «Сынок, ты же работаешь в этом телевизоре. Передай им, пусть уже снимут что-то толковое. Сил же нет смотреть на этих провинциалок, мечтающих выйти замуж за олигарха. Они же все там на одно лицо!»

Без режиссерского мышления и созидания мы лишь пересказываем фантазии сценариста на тему, а не создаем самостоятельный продукт с ожившими героями, способными потрясти современную избирательную аудиторию. Без актерской самоотдачи мы никуда не движемся, и мы никуда не доведем нашего зрителя. Убрать всю эту графоманию и поставить зрителя на ступеньку выше себя! Я говорю актерам: «Вот это все, что написано, спрячьте внутрь! Это ваш внутренний монолог. Вы можете сказать только “я люблю тебя” или “я тебя ненавижу”. А остальное проживите внутри себя, чтобы зритель увидел рождение того, что вы хотите произнести, чтобы он вам поверил и пошел за вами».

— Сейчас все говорят о доминировании фонового смотрения, о том, что у зрителя нет времени на то, чтобы чувствовать и переживать…

— Я не хочу, чтобы мои проекты были фоном. Это приговор для любого по-хорошему амбициозного и развивающегося профессионала. У зрителя нет времени и желания переживать то, что не пережито героями в кадре, гораздо полезнее выгладить белье под мурлыкание на экране очередной «золушки». Мои проекты были всегда очень тяжелыми в производстве по причине кропотливого разбора и оттачивания истории на съемочной площадке; были эмоционально затратными потому, что мне посчастливилось работать с актерами в большинстве своем талантливыми, глубокими, не формальными. Хотя они вначале отвергают то, что я предлагаю.

В одной из сцен сериала «Спецы» мы долго выстраивали взаимодействие исполнителя главной роли высочайшего профи Алексея Морозова с партнером, и Алексей вспылил: «Все, я не могу, Галина Вячеславовна, вы загнали меня в рисунок роли, а у меня есть своя индивидуальность». А я ему: «Леша, поймите, благодаря вашей индивидуальности мы пригласили вас на эту роль. Это как родитель приносит ребенку раскраску с контуром бабочки. И какой она будет — ребенок решает сам». Актер своей природой, индивидуальностью решает, чем он наполнит эту роль, наполнит так, как безудержная фантазия ребенка заполняет контур бабочки. Для меня каждый новый проект — это бабочка, с такими сумасшедшими большими мерцающими крыльями. И огромное счастье, когда зритель принимает проект, ведь ему нужны, особенно сейчас, настоящие герои, которым он верит.

— Раз уж мы заговорили о героях, у меня недавно был разговор с продюсером, который сказал, что нашим украинским телезрителям катастрофически не хватает героя-мужчины. Дальше он стал перечислять, каким этот герой, по его мнению, не должен быть. Что он вряд ли будет однолюб, потому что это не характерно для украинских мужчин; вряд ли он будет слишком трудолюбив, потому что, по большому счету, украинские женщины часто позволяют мужчинам лениться. А по вашему мнению, каким должен быть настоящий современный украинский герой-мужчина? Тот, который станет для зрителя № 1.

— Он должен быть человеком со стержнем и, конечно, положительным героем, но не выхолощенным — с темными и светлыми сторонами. Ищи плохое в хорошем, а хорошее в плохом.

В «Тайной любви» есть два героя: отрицательный — малодушный иуда, предавший свою любимую женщину, и положительный — потерявший любимую женщину и одержимый местью. Если я скажу актеру: «Играй предателя, будь предателем», — его герой не получит развития, и как характер будет плоским, прямолинейным. Чтобы этого избежать, актер должен эту роль играть так, будто его герой вот-вот выкарабкается из порочного круга. Это гораздо честнее по отношению к отрицательному персонажу и драматичнее во сто крат.

Настоящий герой должен быть со всеми своими «за» и «против». Почему он не может быть однолюб? Но однолюб оступившийся, прошедший через трансформацию, через разочарование, боль и осознавший наконец, что всю свою жизнь любил по-настоящему единственную женщину.

Герой должен быть способен на поступок. Не сразу — методом проб и ошибок. Как Железный Дровосек и Страшила в сказке «Волшебник Изумрудного города». Они думали, что без мозгов и сердца не способны на поступки. И они жили с этим, пока не решились сделать первый шаг. Герою необходимо действовать, чтобы все качественно изменилось в его жизни, — возможно, даже чем-то пожертвовать. Зритель должен глубоко сопереживать такому герою.

А наше телевидение часто замазывает радужными красками пиковые точки развития и трансформации героя — его неверия в себя, разочарования, опрометчивых поступков, лишь бы не травмировать свою аудиторию «взрослыми» эмоциями. А ведь только преодоленное несовершенство и осознанные ошибки делают из персонажа героя. Но телевидение не показывает именно такого настоящего героя, превращая его личностную трагедию в занимательные приключения. Дождь подменяется дождиком, а солнце солнышком, понимаете?

— А откуда такая тяга к уменьшительно-ласкательным словам?

— Наши каналы стремятся к упрощению. Они уверены, что современным зрителям не до критического осмысления, поэтому все намеренно упрощают, обманываясь сиюминутными цифрами и недальновидной объективностью фокус-групп. Но зрителю нужно прививать хороший вкус, а не идти на поводу его привычки засыпать под позитивное дребезжание работающего телевизора.

Режиссер Александр Кириенко потрясающе точно написал об образовании на своей странице в соцсети. Если нашим детям суждено учиться 12 лет, то пусть на 12-й год им преподают историю мирового искусства и кино, чтобы дети понимали, что такое качественное кино, качественный свет, операторская работа, режиссура в мировых масштабах и тенденциях, поскольку то, что они сейчас видят по телевизору, никакого отношения к кино не имеет.

Мне неинтересны истории с мертворожденными драматическими ситуациями и диалогами. Недавно получила комплимент от редактора телеканала: «Снова из мелодрамы скатились в драму». Это ли не верный признак того, что мы двигаемся в верном направлении к индивидуальности проекта и зрительскому катарсису? Да, иногда я получаю вторичные сюжеты, которые не вдохновляют, но если в них есть зерно, способное прорасти в правдивую, трогательную историю, — я даю ей шанс и тянусь вместе со всей творческой командой к максимальному результату.

— Существует множество исследований о том, что современный зритель устал от жестокой реальности, ему хочется смотреть больше позитивных и легких историй.

— Я недавно смотрела один полнометражный фильм, в котором показана сплошная безнадежная социальная среда, и он не произвел на меня впечатления потому, что режиссер лишь констатировал факт ее существования. Герой закончил историю таким, каким начал. Зрители посмеивались, узнавая в нем самих себя, но и они вышли из кинозала такими же, какими туда вошли. Осознания того, что жить, как герой фильма, неприемлемо, не случилось. Если бы стагнация героя привела его к преступлению или к прогрессу, зритель получил бы необходимый месседж. Ведь зритель — это губка. А после этого кино он лишь будет для смеха смаковать «словечки» героя, сидя в трениках у себя на кухне.

Зритель устал не от жестокой реальности, а от отсутствия света в конце тоннеля. Сценарист, режиссер, продюсер должны рассказать историю так, чтобы в конце приоткрыть зрителю какой-то выход. Это может быть не хеппи-энд, но это должен быть какой-то шанс, пусть даже с еще большими испытаниями для героя. Но необходимо приподнять зрителя, заставить его мыслить и, возможно, качественно измениться.

Почему мы боимся самих себя? Почему мы боимся жизни на экране? Но ведь на Западе главная удача — неоднозначный герой, сотканный из внутренних конфликтов и противоречий, история которого захватывает и развивает зрителя, узнающего в герое себя.

— За что вы любите свою работу?

— За возможность провести зрителя через сопереживание и дать тот самый свет в конце тоннеля.

Мой педагог по режиссуре Нинель Антоновна Быченко учила меня: «У тебя должна быть гражданская позиция, что бы ты ни делала». Гражданская позиция — это не лозунги или политические призывы. Это означает, что ты как автор в финале оставляешь зрителю приоткрытую дверь. Людям нужно давать надежду.

Человек должен очиститься, пережить все вместе с героем, понять, что в жизни бывает разное и к чему это может привести. Но главное — знать, что всегда есть шанс, всегда есть выход, еще одна попытка. Это такая христианская философия. Это философия человеколюбия. Это основа любой профессии. Нинель Антоновна мне говорила: «Если ты получила профессию, то, чем бы ты ни занималась в жизни, профессия, как рана, будет ныть в груди». И вот эта рана не позволяет мне быть уютной и непритязательной в работе.

Вот, пишет мне режиссер (смотрит в телефон): «От ваших требований и собственных представлений, каким должно быть кино, воет пол Киева, — это он меня недооценивает, воют все (улыбается). — Ваше появление на площадке вводит в ступор все департаменты, мы меняемся информацией с соседними группами, и когда вы покидаете их площадку, мы готовимся переснимать все, что вы застанете у нас». А я ему отвечаю: «И так я работаю уже 15 лет», — и три смайла.

Фото предоставлены Галиной Балан-Тимкиной