На фразу своего друга-художника: «Наше время – 20 секунд, ну от силы 30» Давид Янович ответил, что хотел бы еще «Трех мушкетеров» сделать. А меж тем известному мультипликатору на днях исполнилось 75 лет.

В Доме кино его не чествовали. Сотрудники комментируют, что он сам отказался, ссылаясь на плохое самочувствие. На самом же деле – надо просто знать Давида Яновича: официально-пафосные мероприятия не в его духе. На своем семидесятилетии он тоже не был. Тогда в Доме кино выкрутились: соорудили похожего на него идола и ему посвящали речи и преподносили цветочные корзины. Коллеги надеются отметить юбилей Черкасского, когда он уже точно не сможет от них сбежать, то есть будет зажат в замкнутом пространстве теплохода – на международном фестивале «Крок», президентом которого он является.

Настойчивые (на протяжении нескольких месяцев) попытки договориться с этим неуловимым человеком об интервью в канун юбилея не увенчалась успехом, хотя ответ «обнадеживал»: «Встретимся, но поговорим о чем-нибудь другом». И правда, Давид Янович никогда не проявлял энтузиазма всерьез рассказывать о себе. Пришлось обратиться за помощью к его другу-художнику Радне Сахалтуеву, чья фамилия на протяжении многих лет значилась в титрах рядом с фамилией режиссера Черкасского.

– Вы с Давидом Яновичем давно знакомы?

– С 1961 года, с тех пор, когда я по окончанию ВГИКа оказался на «Киевнаучфильме». Правда, Додик (немногим позволительно так нежно вслух называть Давида Яновича. – Л.Ж.), тогда работал осветителем. Потом, когда срок его наказания истек (Черкасский был переведен в осветители за неформальный поступок в новогоднюю ночь. – Л.Ж.) он смог вернуться к своей непосредственной работе. Он был блестящим мультипликатором. Его герои и сцены были так тщательно прописаны, что их не нужно было отдавать в прорисовку. Дело в том, что в те времена все делалось сначала на кальке с дырочками. Потом это переносилось на плотный прозрачный материал. С обратной стороны рисунок заливался густой, как сметана краской. Нужно было отдельно одним цветом попасть в зрачок глаза. Дождаться, пока подсохнет, и другим цветом закрасить контур глаза – и так далее. Сейчас это все в секунды делает компьютер, а когда-то это был долгий трудоемкий технологический процесс. Одни рисовали, другие закрашивали… Черкасский-художник был выдающимся мастером. Он никогда не преподавал, но те, кому повезло работать рядом с ним, глядя на его манеру рисовать, многому смогли научиться. К примеру, тот же небезызвестный Александр Татарский.

– А как работалось с Черкасским-режиссером?

– Для чего создается мультфильм? Чтобы рассмешить. Нужно придумать забавного героя, создать для него ситуацию, чтобы все перевести в шутку.

– По-моему, Черкасский легко занимается этим и в жизни. Его шутки-экспромты с удовольствием цитируют.

– Ну, в работе – это другое дело, хотя с ним легко работалось. Режиссер должен разработать, как выглядят герои, как они должны двигаться, как говорить. Многое зависит от того, как он сам видит и понимает процесс одушевления. Не знаю, как сейчас, но тогда один метр – это было две секунды, приблизительно 252 кадра. Есть те, кто думает, что в две секунды ничего не происходит, и это очень плохо. Черкасский, по сути, сам очень непоседливый человек. Может, поэтому у него все было в порядке с этим пониманием. Хотя был такой знаменитый режиссер Хитрук, так он из группы вообще не выходил. Все сидели при нем и рисовали. У него такой стиль работы был. У Черкасского другой – он все время был в бегах, редко бывал с нами. То туда побежал, то там побывал.

– Как же ему удавалось руководить процессом?

– У нас всегда была дисциплина и субординация в группе. Его уважали как рождающего и раздающего идеи, просто как жизнелюба и доброжелательного человека. Конечно, он мог и накричать, и сделать это в непарламентских выражениях, особенно когда выпьет. Но сумасшедшего диктата с его стороны не могу вспомнить. Да и мы никогда не спорили и не ссорились с ним. Он режиссер и отвечает за свое видение и решение. Другие варианты отношений с руководителем ведут к конфликту. Он с удовольствием приходил на студию, и работать с ним было интересно. Он всегда чувствовал ток времени. Его даже можно назвать новатором. «Приключения капитана Врунгеля» делалась из бумажек, на перекладках. Вырезалась отдельно ручка, отдельно ножка, то же самое движение, но уже иная фактура. По тем временам это было нечто новое, что позволяло добавить объем.

– Что предпринял Черкасский, когда студия распалась?

– До 1998 года мы шикарно жили, гнали рекламу. Первую рекламу сделали для Бродского, когда у него еще вице-премьером был Дима Чекалкин. Они тогда продавали матрасы «Венетто». А потом пошло-поехало. Нам скучать некогда было. Мне сейчас даже не верится, что я когда-то работал на студии. Сидели тогда по семь человек в комнате. Сейчас мы соседи с Черкасским. Встречаемся по делу и без дела у кого-то из нас дома, а я работаю один в своей мастерской.

– Но Черкасский-то, наверно, совсем о другом мечтал? Не зря же он взялся снимать «Макароны смерти»?

– Да, это было в разгар застоя, 1991-92-й год. Закончить фильм так и не удалось, денег не хватило. Зато у всех осталось воспоминание о том, как весело провели время – в Ялте же снимали. Да, в чем не смог реализоваться Черкасский, так это как режиссер игрового кино. Он мечтал работать с живыми актерами. Он их любил, а те, кто с ним поработал, до сих пор не могут забыть его. Тот же Витя Андриенко, Валера Чигляев совсем молодыми у него снимались. Черкасский мечтал снять большую художественную картину, чтоб массовка была, чтоб было много красивых женщин. Вы заметили, что в его анимационных картинах нет женских персонажей?

– Отчего так?

– Он в жизни знает, что с ними делать, а как рисовать их – не знает, поэтому избегает. Только в одну картину, в «Доктора Айболита» просочился единственный женский отрицательный персонаж – Варвара.

– Не помню. Если отрицательный – должно быть худая?

– Нет, очень полная.

– Тогда все в порядке: что любит, то и рисует. Сейчас он работает уже за компьютером?

– Он знает, как это делать, но за компьютером работает его сын. Зачем ему сидеть за компьютером – кругом такая хорошая жизнь. Лучше в Дом кино пойти.

– Что его сейчас волнует?

– Собственное здоровье. Давид никогда в жизни серьезно не болел. Поэтому сейчас неприятно замечать, когда что-то выползает. Вы что же, у меня про его творческие планы спрашиваете? Мы с ним как-то говорили и я ему прямо сказал: «Наше время – 20 секунд, ну от силы 30». А он так смущенно возразил: «Ну, знаешь, я бы хотел еще “Трех мушкетеров” сделать». Был у нас случай, мы два года делали трехминутный клип для аккордеониста Яна Табачника. Потом Черкасский говорит: «Мне предложили 96-секундную картину сделать». Я посчитал: если мы три минуты делали два года, причем – это было пять лет назад, то сколько ж нам будет, когда мы ее закончим. Он ответил: «Ты мудак». Какие могут быть творческие планы у старого человека?

– Кого-кого, но его старым не назовешь!

– Да, дай Бог его ровесникам выглядеть так, как он. Он всегда подтянут, хорошо одет… Что ж делать – хочет нравиться женщинам.

На картинке – Давид Черкасский