Отказ от рефлексии для кого-то произошел по причине стремления к комфорту через конформизм, а для кого-то в силу желания сохранить психическое здоровье в условиях чудовищных социальных противоречий и сильного многостороннего внешнего давления (США, России, Европы).

Рефлексирующие одиночки начинают восприниматься как изгои, поскольку они покушаются на легитимность компрадорских представителей элиты, создают психический дискомфорт для находящихся в ситуации ангажирования журналистов и консультантов. И это опасная тенденция.

Элита продолжает генерировать ложные цели: передача страны во внешнее управление, региональное лидерство страны, непрогнозируемый и неконтролирумый экономический рост, борьба власти с оппозицией за админресурс.

Первая ложная цель — передача страны во внешнее управление. Часть элиты пытается обеспечить внешнее управление России, другая часть — США и Европы. Само по себе внешнее управление не является опасным для развивающихся стран, если есть единство элиты по этому поводу, и если она вырабатывает собственную стратегическую перспективу и создает ресурсы выхода из этой ситуации.

В данном случае речь идет о более опасной тенденции. Элита фактически не верит в свой народ, не работает на микросоциальном уровне, пытаясь решать тактические вопросы борьбы за власть на внешнеполитическом уровне: власть — за счет России, оппозиция — за счет Европы и США. Сегодня элита рвет страну на части, способствует ее территориальному расколу, прикрываясь тактической целесообразностью.

Если не будет единства украинского общества по поводу геополитического выбора, необходимо прямо и открыто пойти на федеральное устройство Украины, формировать культурное единство частей территории на микросоциальном уровне, и лет через 10-20-30 возможно снова переходить к унитарной модели. Причем контраргументы против федерализма сегодня не кажутся такими уж весомыми, как раньше. Может так случится, что мы вообще окажемся в ситуации неуправляемой федерализации и даже территориального раскола страны.

Таким образом, крайне неприятный выбор — передача страны во внешнее управление — может быть сделан сегодня в пользу Европы, а не США или России. США территориально и ментально далеки от Украины. В случае интеграции с Россией нас ожидает круговая порука взяточничества, закрепление социального патернализма как самого неэффективного инструмента развития, вечная зависимость от дешевых энергоносителей. Дешевизна энергоносителей неизбежно разрушит остатки инфраструктуры и фактически уничтожит возможность пересмотра геополитического выбора через возобновленную инфраструктурную зависимость Украины от России.

Вместе с тем временность возможного внешнего управления со стороны Европы не поставлена частью элиты, которая за это выступает, в повестку дня как проблема. Поскольку в отличие от стран, которые объединяются в единую Европу, Украина не имеет настолько развитого местного самоуправления. Для европейских стран вхождение в ЕС не разрушает их идентичность. Для нашей культуры и гражданского общества вхождение в ЕС это разрушение идентичности, которая еще не успела сложится.

Вторая ложная цель — региональное лидерство Украины. Где этот регион? ЕЭП? Но там лидер Россия. ГУАМ? Но ЕЭП исключает ГУАМ. Восточная Европа? Пропасть между ней и Украиной нарастает, не говоря уже о лидерстве. То есть нужно честно сказать — у Украины отсутствует сегодня пространство регионального лидерства. В геополитическом смысле мы как страна можем быть только ведомыми.

Если государство, построенное на админресурсе, не сможет в ближайшее время предпринять ряд радикальных изменений, оно будет сильно ослаблено, и нам придется просто просить принять нас во внешнее управление Россией, США или Европой на десятилетия, не надеясь ни на какое лидерство. Находясь во внешнем управлении, Украина не может быть лидером. Это самообман элиты.

Третья ложная цель — неконтролируемый, непрогнозируемый и бесцельный экономический рост. Уже сейчас можно предсказать следующий кризис, который нас ожидает — экономический бум. Сегодня власть расписывается в неспособности прогнозировать экономический рост, не говоря уже об управлении им на уровне приоритетов. Такой рост действительно катастрофически опасен для нас. Как неподготовленный человек, на которого сваливается внезапное богатство, оказывается перед соблазном разврата, наркотиков и безнаказанности, так и мы оказались перед теми же искушениями, только на уровне целой страны. В ситуации отказа элиты от рефлексии, отсутствия социального единства общества на микроуровне, выраженного через стратегическую перспективу страны, экономический рост более, чем опасен. Эта опасность всерьез не воспринимается, а потому грозит нам катастрофой.

Четвертая ложная цель — перераспределение админресурса под вывеской политической реформы. Такой подход привел к примитивизации представлений о реформе политической системы и ко втягиванию общества в борьбу власти и оппозиции за этот админресурс. Ни одна из частей элиты не пытается ставить и осмыслять долгосрочные цели изменений политической системы, анализировать мировой опыт политических реформ, разрабатывать при участии широкой общественности стратегию развития страны. Обе стороны борются исключительно за административный ресурс влияния. При этом административный ресурс, за который борется политическая элита, быстро утрачивает свое влияние и действенность.

Реально админресурс могут поделить между собой только кланы. То есть политреформа создаст пирамиду, на верхушке которой будут находиться несколько олигархов, под ними будут курируемые ими бизнесмены среднего уровня и так далее. У каждого из олигархов будет своя квота админресурса в Кабмине, в Парламенте и во влиянии на Президента. Сама по себе эта модель с точки зрения прошлого кажется очень рациональной. Но у нее нет будущего, нет перспективы, потому что в ней забыто общественное самоуправление, общественный контроль (уж извините за банальность). Выбор политической реформы — это выбор из двух зол лучшего. Но выбор из двух зол — это пораженческий выбор зла. Таков политический мейнстрим, который озвучил недавно один политический журналист. Маргиналам он оставляет — диссидентство.

Функции государства стремительно и динамично меняются. Украина одновременно находится в нескольких наложенных друг на друга, и поэтому неразличаемых процессах. Перспективный процесс глобализации на микроуровне, который создает новых политических субъектов, соразмерных государству, — сетевым образом организованные транснациональные корпорации, сепаратистские самоуправляемые общины, сообщества Интернет, террористические группы и т.п. Проблемный процесс кризиса международной системы права-торговли-безопасности, основанной на иерархических государственных моделях управления. Регрессивный процесс олигархической монополизации экономики страны несколькими кланами, по сути приватизировавшими государство как админресурс в экономической деятельности, что уничтожило возможность общественного политического стратегирования.

Элита страны не присутствует в процессе создания и развития глобального сетевого управления (она объект его) и в процессе построения новой системы права-торговли-безопасности (она хочет просто интегрироваться в нее, то есть тоже стать объектом). Она создает самый слабый и отмирающий тип ресурса — административный ресурс приватизированного олигархами государства, которое обслуживает ее внутригосударственный бизнес, поскольку весь ее внешний бизнес, являющий экспортом продукции, а не капитала, находится под контролем квотирования мировых игроков. Им конец, поскольку их нет в новых процессах, а они этого даже не понимают.

Издержки борьбы власти и оппозиции

Таким образом нынешняя власть не держится на доверии общества к сильным целям, которые она должна была бы предлагать для страны. В ситуации генерирования политической элитой ложных и слабых целей необходимо понять природу сохранения власти. Технология удержания нынешней власти, предложенная зарубежными политтехнологами, имеет три основные составляющие — управление представлениями, управление целевой коммуникацией, управление инновациями.

Управление представлениями общества осуществляется за счет единства интерпретаций в информационном пространстве теленовостей, то есть путем манипуляции общественным сознанием. Темник — один из инструментов, причем не единственный.

Если оппозиция борется только с темниками, она не видит других инструментов манипуляции.

Управление коммуникацией преследует цель обеспечить производство административно управляемыми целевыми группами коммуникации нужных посланий, доминирование этих посланий среди нецелевых групп за счет стимулирования одних и/или блокирования других. Как правило, целевая коммуникация направлена на поддержку инициативы власти со стороны искусственно активизированной части общества.

Если общество не участвует в коммуникации власти или остается в ней пассивным, то управляющая коммуникацией власть реализует в ней свои интересы.

Управление инновациями — блокирование или перехват чужих инициатив и их использование в собственных интересах. Не имеет значения, кто генерирует идеи, имеет значение, что власть обладает проектной способностью и управленческим ресурсом, чтобы их реализовать в таком виде, чтобы это служило самой власти.

Если ваши инновации ваш стратегический соперник может перехватить и использовать в своих интересах, значит они были нерефлексивными, и/или вы действовали нестратегично.

Все эти действия власти порождают перенесение политического противостояния в содержательную, коммуникативную и инновационную сферу общественной жизни, разрушают язык понимания, структуру коммуникации и лишают общество инициативы. Такая деятельность власти становится чрезвычайно затратной и коррупционной (частично оплачиваемой олигархами), в обществе ведется информационная война.

Прорыва, скорее всего, не будет. Будет вот такое же жалкое, угнетающее моральный дух, позорящее Украину на международной арене, то вспыхивающее, то затухающее противостояние. Приход к власти оппозиции ничего не изменит.

Такое впечатления, что политического лидерства в стране не существует. Есть три основных способа лидерства — 1) быть гением, 2) быть профессионалом и привлекать профессионалов в тех областях, где ты не профессионал, 3) пригласить «серого кардинала» и выступать номинальным лидером за счет его инициатив и советов. Если власть поднаторела в использовании третьего способа, то политические лидеры оппозиции не используют ни один из этих способов.

Проблемой нынешней ситуации является не только моральное поражение власти, но и оппозиции. Не удается также поставить вопрос о политической реформе с точки зрения ее стратегических целей и перенести дискуссию о ней в публичное пространство. У оппозиции отсутствуют проектные и менеджерские способности для этого.

Оппозиция не способна к проблематизации ситуации, не способна к долгосрочному проектированию и стратегическому управлению. Говоря с властью на ее языке, оппозиция не может ее переиграть. А понять это, выработать другой язык, позволяющий адекватно интерпретировать ситуацию, и навязать его власти — оппозиция не способна. Оппозиция до сих пор не поняла, что власть, пригласив зарубежных консультантов, предложила ей стратегический поединок. В стратегическом поединке нельзя победить тактическими ходами. А, подобно власти, эффективно использовать проектный и управленческий потенциал своих консультантов оппозиция не способна.

Выкладывать на стол предложения десятков консультантов и выбирать то предложение, которое сегодня звучит красивее всего, как поступают некоторые лидеры оппозиции, — это полное непонимание природы стратегического планирования. Стратегический консультант должен быть один. Любой, хороший или плохой, но один. Сегодня в среде оппозиции — невероятное множество консультантов, до десятка конкурирующих центров принятия решений, тотальное отсутствие управленческой дисциплины.

Лидеры разных частей оппозиции способны только к тактическому компромиссу, который неустойчив и временен. Попытки некоторых консультантов вынести разговор между лидерами оппозиции на публичный уровень приводят к отказу тех или иных лидеров оппозиции от публичности. Необходимость большого количества голосов в административной действительности Парламента вынуждает оппозицию сотрудничать с массой приспособленцев и карьеристов. Поскольку будущие должности зависят от близости к оппозиционному лидеру, эти случайные люди вынуждены блокировать инициативы любых чужаков. Таким образом, социальные инновации извне организации не могут быть использованы оппозицией. Политики не могут одновременно быть публичными политиками, политическими менеджерами и консультантами. Оппозиция так и не поняла, что в современной технологичной политике это три разные профессии.

Таким образом, все содержание социальных преобразований сведено сегодня к борьбе власти и оппозиции за административный ресурс. Борьбе без цели, без перспективы. Победа власти над оппозицией лишает нас демократической перспективы. Победа оппозиции над властью лишает нас сильной проектной и управленческой перспективы. Даже если такая оппозиция победит, она будет ничем не лучше власти. То есть оппозиция сегодня — часть проблемы, а не ее решение.

Если мы вступаем в борьбу оппозиции с властью, мы боремся с частью силы нашей страны. На поле боя власти с оппозицией нельзя победить, можно лишь прийти к поражению обоих сил, причем это будет поражение страны. Ни одна из политических сил не пытается перенести войну на другое поле боя.

Каждая из этих сил старается представить в общественном мнении свои позитивные стороны: власть — контроль за ситуацией и экономическое развитие, оппозиция — демократичность и моральный авторитет. За власть борются две политические традиции в нашем обществе — меньшего морального зла в силу мелких притязаний и мелкого воровства и большего морального зла в силу больших притязаний и воровства по-крупному. Выбор между этими традициями — ложный.

Поскольку переубедить политическую элиту перейти в стратегическое пространство общественной инициативы и не бороться за админресурс не представляется возможным, необходимо лишить административный ресурс его силы и влиятельности на уровне социальных микрогрупп.

Позитивная программа, не зависящая от исхода борьбы за власть

Вышеописанные негативные утверждения большей частью неартикулируемы, но известны. Действительно новой и важной является проблема новых диссидентов. Что делать, если ты не поддерживаешь ни власть, ни оппозицию? Уезжать из страны? Уходить во внутреннюю эмиграцию? Возможно ли создать среду или площадку обсуждения вне борьбы оппозиции с властью — площадку общественного диалога о стратегических целях страны, о геополитической перспективе, где бы тактические вопросы борьбы за административный ресурс отошли на десятое место. То есть главный тезис оппозиции — без власти мы ничего не сможем изменить в стране, сначала мы должны получить власть — должен быть понят как заблуждение. И разговор должен начаться с этого момента. Вопрос стоит не в противодействии власти или оппозиции, а в создании принципиально нового типа ресурса — общественной инициативы, развития процессов местного неадминистративного самоуправления, создания новой структуры общественной коммуникации, новых субъектов социальных инноваций, нового способа социального заказа на такие инновации — через спонсорскую поддержку отечественного бизнеса.

Возможно, это поколение политической элиты нужно оставить наедине с самим собой. Оно практически в полном составе подлежит культурному захоронению. Им нужно дать возможность уйти на покой естественным образом, пытаясь блокировать вред, который они могут нанести будущему поколению, клонируя себе подобных. Их цели не годятся ни для будущего, ни даже для настоящего, чтобы их передавать другим.

«Игры в песочнице» власти и оппозиции порядком всем надоели. Их «судьбоносное» значение можно объяснить взрослому электорату. Их можно красиво подавать журналистам — как драматургию интриг «в верхах», которые с упоением прочитают участники интриг, утром за чашкой кофе листая газеты. Но этот отстой без сильных целей и без смысла перспективы не втюхать молодежи.

И может быть то, что молодежь пытается не учиться у нынешних представителей отечественной элиты, это — наш шанс. Грустно признавать, но старшему поколению в целевом аспекте практически нечего передать молодым вне ситуации покаяния, очищения, возвращения собственной рефлексивной способности. Для такого преобразования представителей элиты необходим серьезный социальный стресс. Не обязательно революция или уличные бунты. Вполне достаточно интеллектуальной изоляции нынешней элиты со стороны молодежи, публичного недоверия к ней общества.

Существует опасность разрыва традиций, утраты преемственности, недоверия между поколениями. Существует неразвернутая пока проблематика отсутствия сознательного поиска и выбора Учителя как главного звена осмысленного образования молодежи. Есть также и опасность культурной деградации, хочется надеться временной. Но очевидно, в ином случае нам грозит еще большая опасность — утрата культурной идентификации как нации, как самости. То есть на вопрос «кто мы» имеют право отвечать только молодые. Их цели должны вырабатываться в другой среде, нежели нынешняя политика, нежели нынешняя административная структура государства. И старшие должны сегодня принять их ответ, как свои цели, по отношению к которым они могут выступать только советниками, если их спросят, но не более. Если старая элита не примет этих правил игры, ее конец будет разрушительным для страны.

Нужно бороться против усиления административной силы государства как таковой позитивно — путем развития сетевого объединения общин, сети городов, инфраструктурной экономики. Проблема культурного захоронения нынешней политической элиты должна быть развернута как одна из технологических задач в контексте долгосрочных целей общества.

Наступление государства на права и свободы граждан сегодня не находит адекватного ответа со стороны гражданского общества. Не государство за последнее время очень усилилось, пригласив к себе на службу крупный бизнес и зарубежных политтехнологов, а общественные структуры остались слабыми, неразвитыми. Наступление государства на гражданские права и свободы вынудило перейти структуры гражданского общества к глухому противостоянию и оборончеству. Это — тупик, это поражение.

Почему общественные структуры до сих пор остаются слабыми?

Общественные структуры, будучи подпитываемыми грантодателями, в значительной степени стали зависящими от внешних целей, от внешних форм управления, которые разрабатываются и осмысляются не ими. Гранты, притом что они являются сегодня основной формой развития гражданского общества, способствуют блокированию социальной рефлексии, порождают вторичность целей, взяточничество, в том числе в форме откатов, стимулируют социальную безответственность, усиливая раскол между клиентом и заказчиком третьего сектора.

Последнее объясним особо. Клиент и заказчик может быть в одном лице, а может быть и в разных лицах. То есть заказывать и оплачивать может один, а потреблять как клиент вынужден другой. Клиент третьего сектора — общество, иногда — власть, а заказчик — грантодатель. Что делает клиент (власть), когда получает не заказанные им продукты? Правильно, чаще всего он их выбрасывает, говоря, отнесите тому, кто заказал. Такой клиент (власть) фактически утрачен для третьего сектора. Чтобы клиент (общество) был заинтересован потребить произведенное кем-то, он сам должен оплачивать и принимать согласно своим критериям качества социальные продукты третьего сектора.

То есть общественные структуры остаются слабыми, потому что пока вынуждены подстраиваться под чужие цели, а свои сильные реализовывать как бы между прочим. Они слабы, потому что вместо действительной ответственности за социальную эффективность их продукта, они вынуждены обеспечивать бюрократическую ответственность перед грантодателем в виде бесконечных аппликаций, отчетов и т.д. На составление предложений и отчетов иногда уходит больше времени, чем на саму оплаченную работу. Вокруг грантов образовался узкий круг профессиональных грантоедов, куда чужому человеку практически невозможно попасть. Более того, общественные грантовые структуры пожинают плоды неприязни к ним со стороны самого общества, которое, так получается, не любит власть, потом оппозицию, потом грантоедов. Таким образом, внешние грантодатели — плохие заказчики на внутреннюю социально эффективную работу.

Кто может быть лучшим заказчиком социальных продуктов неприбыльных организаций, которые непосредственно не нужны ни государству, ни бизнесу, но нужны всему обществу? Кто может стать альтернативой зарубежным грантам? Отечественный мелкий и средний бизнес в виде спонсорства, а не непосредственной покупки (потому что покупка социальных продуктов — это лоббирование коммерческих структур или иное обслуживание коммерческих структур).

Отечественный бизнес вполне может стать таким заказчиком социальных продуктов, не ориентированных на коммерческую прибыль, — так во всех цивилизованных странах. А клиентом конечно же останется отечественное общество. При этом у отечественного общества как клиента больше связей с отечественным бизнесом как заказчиком, нежели с зарубежными грантодателями. То есть мы должны постепенно отказаться от грантодательства как социально неэффективного способа финансирования развития гражданского общества путем постепенного перехода к бизнес-спонсорству.

Мелкие и средние корпорации не пришли пока в общественные структуры — у нас нет традиций спонсорской поддержки общественных структур. Общественные структуры оказались ангажированы оппозицией. Таким образом гражданское общество выталкивается в деструктивные социальные противостояния, без рефлексивной постановки собственных целей, без поддержки со стороны отечественного бизнеса.

Эту проблему нужно ставить еще шире. Поражение коммунистического проекта развития человечества породило серьезную проблему — исчез социальный оппонент обществу потребления. То есть либеральные ценности не обязательно должны быть намертво связаны с доминированием потребления как базового процесса и удовольствием от потребления как основной ценности. Ценности «потребления» совместной деятельности и «потребления» коммуникации нашим обществом временно потеряны. У нас есть запас времени в одно поколение, пока еще можно эти ценности возродить.

Вместе с либерализмом мы взяли на себя и отрицательные качества западного общества, и общественная составляющая в постсоветских странах снова перешла в теневое функционирование. Развитие самоорганизованных общин, самоуправления и сетевой формы организации общества — того, что именно традиционно сильно представлено и развито было у нас — это наш шанс. Это шанс для Украины, страны с более плотной коммуникацией, нежели Россия. Страна — прежде всего сеть городов, сеть организованных самоуправляемых общин. Общинность — вот наш ответ западному миру, который возвращает интерес к новой цивилизационной конкуренции.

Развивая общинность и поддержку ее корпорациями, мы окажемся внутри новых мировых трендов — возрастание влияния и действенности общественного самоуправления, малых корпораций, свободных ассоциаций и объединений. С тотальным всевластием полицейского государства можно бороться только общественной деятельностью, оказываясь внутри нового тренда снижения роли иерархического государства. Развивая сетевую организацию самоуправляемых общин, мы окажемся внутри нового тренда возрастания роли сетевых форм организации мира.

Мировое лидерство Украины в процессах самоуправления, создания устойчивых сред коммуникации в малых местных общинах, развитии сетевых сообществ, переход к новому экономическому объекту управления — инфраструктуре, развитие образования прорывного типа для наших детей. Вот сильные цели на мировой арене.

У этого текста отсутствует целевая группа среди политической элиты. Однако третий сектор, представители малого и среднего бизнеса и молодежь могут оказаться такими целевыми группами. Наша позиция состоит в том, чтобы прямо, открыто, жестко и бескомпромиссно отмежеваться от нынешней политической элиты в процессах: содержательной постановки целей, общественной коммуникации и производства социальных инноваций и обратить пристальное внимание на микросоциальный уровень общества. Если нам нужно сильное государство, то нам нужно еще более сильное общество. Того, кто из представителей власти или оппозиции поддержит эти процессы, мы и будем привлекать, но в нашу среду и под наши цели. И нам должно быть все равно, к какой партии эти люди принадлежат.

Почему именно община? Потому что она в состоянии оперативно и совместно вырабатывать цели коллективной деятельности. Она в состоянии мобильно выполнять смысловую функцию целеобразования. То есть она может создавать мобильные микроидеологии, которые институционально не закрепляются, а используются для данной ситуации и быстро преобразуются в другие.

Подлинное противодействие силе админресурса возможно, когда вы берете на себя функцию самоуправления на уровне микросоциальных групп, которые могут противостоять административному управлению на всех уровнях:

— управления собственными представлениями (это развитие диалоговых сообществ как сред коллективной рефлексии);

— смыслообразующей коммуникации (развитие клубов и общественных организаций, где бесцельная, но нагруженная смыслом коммуникация является важной и обязательной составляющей);

— генерирования инноваций, которые могли бы быть подхвачены с интересом и реализованы бескорыстно.

То есть целевой административно управляемой коммуникации мы должны противопоставить смыслообразующую общественную коммуникацию; тотальному информационному контролю мы должны противопоставить микросредовое управление собственными представлениями, собственное порождение новых целей; административному ресурсу мы должны противопоставить ресурс общественной инициативы и инноваций, который будучи организован сетевым образом легко и быстро сможет стать сопоставимым по силе, а со временем и сильнее административного ресурса.

Новое диссидентство — это то, что нас ожидает. Основные организационные принципы этого таковы.

1. Не сотрудничать, не консультировать и не питать идеями ни власть, ни оппозицию до тех пор, пока общественная самодеятельность, самоорганизация и самоуправление не будут признаны ими как равноценные и самостоятельные цели.

2. Вырабатывать собственные цели, не подхватывая цели власти, оппозиции, грантодателей.

3. Формировать на всех местах среды единомышленников-диссидентов, ударные боевые отряды общественной инициативы, особенно привлекая к этому молодежь.

4. Обязательно вести между собой клубную стратегическую коммуникацию, вырабатывая социальные инновации, которые были бы интересны для реализации бескорыстно. Плотность такой коммуникации должна быть достаточной для того, чтобы замещать собой административно управляемую коммуникацию.

5. Искать и продвигать в своей среде талантливых модераторов, которые способны достигать компромисса внутри коллективной постановки сильных целей и противодействовать административным модераторам.

6. Заниматься общественной деятельностью бесплатно, помимо своей основной работы.

7. Из финансовой поддержки мелкого и среднего бизнеса оплачивать проекты общественных структур, но не оплачивать членов этих общественных структур.

8. Не доверять украинским масс-медиа, особенно теленовостям. Общаться вживую или через Интернет. В случае наступления государства на Интернет, переносить веб-сайты за пределы государства.