Об итогах вчерашних дебатов по цензуре можно будет говорить после выноса в ВР на голосование проекта Постановления по парламентским слушаниям и проекта Закона Украины « Про внесення змін до деяких Законів України за результатами парламентських слухань „Суспільство, ЗМІ, влада: свобода слова і цензура в Україні”.

На сегодня же главными итогами считаю, во-первых, то, что журналистам удалось - используя консолидированное давление на власть и противоречия среди самого политикума - сделать проблему цензуры общественно-значимой. Проблему недонесения до общества правдивой информации - политической. До этого цензура была как-бы проблемой самих журналистов. Тем более, что и некоторые политики, и чиновники из президентской администрации прикладывают массу усилий для того, чтобы представить проблемы свободы слова – являющиеся фундаментальными для всех демократий - исключительно журналистско-внутрикорпоративными.

Во-вторых, журналисты вынудили представителей парламентского большинства и исполнительной власти системно защищаться. И при этом увидели, что их технологии – а они, безусловно, защищались технологично – могут не срабатывать. Во всяком случае, не срабатывать до конца. Ибо если, по моему мнению, „войну” на ТВ после парламентских слушаний власть выиграла со счетом 2:1, то вот в парламенте она проиграла. И отрадно то, что проиграла не только потому, что, по сути, в ее стане нет харизматичных личностей - кроме Дмитрия Табачника – способных толково и грамотно защищать власть в вопросах свободы прессы. Но и потому, что стало публично-очевидным: когда идет прямая, неманипулятивная, дискуссия, дискуссия аргументов, сопоставление фактов - власть, отрицающая наличие цензуры и свое давление на СМИ - НЕ УБЕДИТЕЛЬНА. Побеждать она может только там, где использует сугубо человеческий фактор(скажем, разное умение людей молниеносно реагировать на провокации в прямом эфире) и технологии – в том числе телевизионные, что и сделал вчера штатный „боец” Дмитрий Киселев (ICTV) в диалоге с Андреем Шевченко. Уж Дмитрий Киселев-то сам прекрасно знает, какие темы у нас на ТВ запрещены и какие нюансы и акценты навязываются в темах других. Но почему-то делал вид, что впервые об этом слышит. Хотя в разговоре журналиста с журналистом это не выглядело естественной и оправданной провокацией.

В-третьих, журналистам удалось вырвать признание представителями исполнительной власти того, что в медийное законодательство необходимо вносить изменения, касающиеся определения понятия „редакционная политика”, обязательности заключения собственниками контрактов с журналистами и коллективных договоров, и т.д. Да, при этом законодательная тема стала в устах власти и предметом спекуляций, и способом затягивания решения проблем – ведь, с одной стороны, откуда-то возник тезис о том, что якобы Томенко, руководитель профильного парламентского Комитета, против законодательных реформ (на самом деле именно Комитет внес проект Закона по поправкам к существующим законам по итогам слушаний). Во-вторых, создание очередной рабочей группы, предложенной Табачником – это очевидное желание спустить дело на тормоза, тем более, мы все прекрасно знаем, какие составы этих групп формирует наша власть! Тем не менее, сам ввод в общественную дискуссию этих тем – уже важен. Чем более открытыми будут проблемы со свободой слова для общественного обсуждения – тем скорее журналисты смогут рассчитывать на поддержку обществом своего стремления работать профессионально и честно, отстаивая это право любыми законными методами.

В четвертых, в выступлении Романа Скрыпина прозвучали важные слова об ответственности и самих журналистов за нынешнюю ситуацию в СМИ. Признавая, что мы и сейчас продолжаем - прежде всего, своим конформизмом – способствовать ползучему ужесточению цензуры в наших медиа – мы уже делаем шаг к „сдвигу в сознании”, который способен в дальнейшем привести и к желанию что-то изменить.

В- пятых, случилась еще одна важная вещь. Вчера на слушаниях присутствовала масса представителей международной общественности и дипломатических миссий. Являясь, таким образом, непосредственными очевидцами событий, они потом смогли ВООЧИЮ убедиться в наличии ЦЕНЗУРЫ на украинском ТВ, просмотрев прайм-таймовские телепрограммы (ночной эфир, как всегда, разительно отличался в лучшую сторону). И смогли прочувствовать и технологии, и способы, и – ЦИНИЗМ в их применении.

В общем-то, полезным для журналистов является и то, что мы увидели линию обороны, которую выставляет власть, в сконцентрированном виде, прощупали нюансы этой линии обороны. Это и демагогия по поводу отсутствия цензуры де-юре. (Для справки: в Советском Союзе де-юре тоже не было цензуры. Ее осуществляло – в граничных случаях - “Главное управление по делам литературы и печати». Хотя на 99% все происходило – как и сейчас – на уровне все тех же РЕДАКТОРСКИХ правок и самоцензуры).

Это и не новый, но еще раз использованный перевод стрелок на существование определенного конфликта между собственниками медиа и творческими работниками. И отрицание давления на СМИ любой формы собственности госвласти, в том числе – на собственников, топ-менеджеров и журналистов. Кстати, весьма показательным было отсутствие в репортажах с парламентских слушаний практически всех телеканалов слова «темник»(!), которое уже стало символом вмешательства Администрации Президента в деятельность СМИ. Это и раскручивание старых песен об использовании журналистов политиками, «грантоедами» – с привосокуплением сюда же темы о журналистском профсоюзе, который создается на гранты. При этом, разумеется, никого не интересует реальное положение дел - не ради ж оптимизации процесса журналистской солидарности производятся все телодвижения!

Можно быть уверенными, что борьба с журналистской попыткой противостояния тотальной «зачистке» информационного пространства, на которую нынешним режимом брошены огромные силы, будет все более ожесточенной и технологичной. Единственный способ противостояния этому - солидарность и открытость, публичность, введение общества в контекст проблематики свободы слова и цензуры. Парламентские слушания стали одним из шагов в этом направлении – не сулящем скорых перемен, однако не имеющем альтернативы.