Вопрос, поднятый моим коллегой Марком Гресем, меня беспокоил давно, да как-то не было времени написать. Речь пойдет не о фильме Марка, а об отношениях «сценарист-режиссер-продюсер», которые требуют серьезного приложения мозгов. С одной стороны, нет продюсера, который бы не заявлял: «Нам нужны сценарии». С другой – нет сценариста, который бы не обижался на режиссера или продюсера. Может, таковые и есть, и тогда это счастливые люди, но автор таких не знает. По крайней мере, это не первое публичное выступление сценариста, где он явно недоволен воплощением его идеи. А ведь есть еще масса непубличных. Творческие люди ругаются, бьют горшки, а продюсеры покупают дешевую продукцию за рубежом. То есть капитал, который должен поддерживать штаны нашей интеллигенции, благодаря боям местного значения уходит к «небедным воротилам западного шоу-бизнеса». 

Начать хочу с анализа, откуда вообще в нашем обществе могут взяться хорошие сценаристы. Разговоры о том, что сценариста подготовит профильный институт, мне кажутся наивными. Профильный институт может научить писать формы, как литературный институт может научить грамотно писать, но этого мало. Еще в прошлом веке множество людей шло в писатели и сценаристы из реальной жизни. Это были врачи, журналисты, милиционеры, инженеры. Кое-кто из них получал еще и образование сценариста, но далеко не все. Это естественно: человеку для того, чтобы описывать жизнь, надо в этой жизни повариться.

Но вот беда – в советское время вся слава от фильма доставалась артистам, меньше – режиссерам, а до сценаристов не доходило практически ничего. Партийная верхушка воспринимала фильм буквально. Если фильм хороший, то главный герой удостаивался всевозможных премий и наград. В удачных фильмах про войну актеру доставалось славы больше, чем  реальным прототипам ролей. Существовали даже особые списки, какому актеру что играть. Они были очень похожи на игры маленьких детей во дворе – если генералы и герои, то это были актеры – любимцы ЦК, а если негодяи и фашисты, то это уже актеры нижнего эшелона. Кто такие режиссеры и сценаристы, малокультурные партийные деятели понимали в основном плохо. Таким образом, традиция пренебрежительного отношения к тем, кто находится за кадром, идет еще с советских времен.

Что же оставалось сценаристу? А ему оставалось не так уж и мало. Имелся колоссальный рынок печатной продукции. Книги, литературные журналы (подчеркиваю – ЛИТЕРАТУРНЫЕ ЖУРНАЛЫ), газеты и многое другое давали неплохие гонорары и обеспечивали известность, по крайней мере, у интеллектуалов. Поэтому сценарист чаще всего был не в накладе. Сегодня говорить о рынке печатной продукции не приходится. Если вы не пишете о политиках или о модных тусовках, то приучайтесь жить на хлебе и кефире. По своему опыту могу сказать, что одна страница о современном политике (не на заказ, а просто в обозрение) стоит примерно 100 (!) страниц в книге об историческом деятеле. Если говорить о материалах «под заказ», то можно дойти до соотношения 1 к 10000. Считайте это моим журналистским исследованием. Что можно сказать о такой стране? Ничего нельзя сказать, поскольку дело не только в маленьких гонорарах. Даже не столько в них.

Переходим к сегодняшней ситуации более подробно. Откуда следует ждать новых сценаристов? Да оттуда же, откуда и раньше – из жизни. Колоссальный взлет спроса на журналистов уже явно поставил вопрос – а куда девать журналиста, если он не хочет уже бегать с микрофоном, но вполне может написать что-нибудь интересное? Не каждый журналист вырастет в редактора или крупного акционера СМИ, солидного пресс-секретаря партии, политика или учреждения. Кому-то может нравиться писать. А тут под рукой столько материала, типажей, ситуаций! Судя по всему, рынок сценаристов должен с лихвой покрываться уволенными журналистами, милиционерами на пенсии (это весьма молодые люди), врачами, учителями, политологами, историками и массой других людей, которые думают воплотить свой талант в новых условиях. Кроме того, это решает социальную напряженность в думающих кругах. Опытных специалистов система украинской журналистики не выбрасывала бы на улицу, а захватывала бы в новую сферу деятельности.

Но этого не происходит, раз талантливый человек с известной фамилией (Марк Гресь) вынужден просить реабилитации. В чем, собственно, она должна состоять? Марк просит, скорее, не реабилитировать его, а просто дать новую работу. Но на других условиях. Режиссер и продюсер должны больше прислушиваться к сценарной идее. Эту сценарную идею Марк совершенно справедливо надеется выписать в книге. Именно так и поступали ранее сценаристы – мало ли, что там режиссер наворочает, а ты написал – и все видят то, что ты хотел сказать. Среди сценаристов прошлого кино было, скорее, «для дурачков». А сегодня?

Сегодня кино тоже «для дурачков», только по другим причинам. Сценаристы прошлого понимали, что есть читающая аудитория, и ставили ее значительно выше аудитории смотрящей. Сценаристам же нынешним впаривают, что зритель – дурачок, поскольку именно дурачок может столько смотреть телевизор, а нормальному человеку это ни к чему (если этого нормального человека там не показывают).

И тут мы выходим на отношения «продюсер-сценарист». Так, Марк Гресь считает, что продюсеры совершили ошибку. По рассказу Марка не трудно восстановить мотивы продюсеров. Более того, эти мотивы весьма типичны – продюсерам понравился некий фильм, в данном случае «В августе 44-го», и они решили снять такой же. Ну, «все как у людей»! Поэтому был приглашен режиссер «как у людей», и, таким образом, была совершена, по версии Марка, ошибка.

А ведь коллеги в публикациях на «Детектор медіа» уже обратили внимание, что ошибка была намного раньше. Хочу только немного конкретизировать, в чем она могла быть. Фильм «В августе 44» – очень хорошая, добротная работа, но, как и многие работы новой России (ДАЛЕКО НЕ ВСЕ!!!), имеет идеологическое содержание. Автор текста изучал работу СМЕРШа и имеет на руках некоторые поразительные документы, но главное, что прототипы российского фильма коренным образом отличались от его героев. Основная работа СМЕРШа – это зачистки населения. Именно в этом и есть основная романтика чекистов военных лет. Ничего эксклюзивного эти войска не делали – полевая жандармерия есть и была во всех армиях мира. Наша задача вовсе не в том, чтобы оценивать роль этих подразделений в ВОВ, а потому просто заметим бесспорный факт, что это был все же аппарат насилия.

Кстати, герои «В августе 44-го» от услуг СМЕРШа отказываются и ведут расследование своими силами. Таким образом, получаем песню о контрразведке, где разведчики – сплошь интеллектуалы. А кто стоит во главе России сегодня? Он самый, интеллектуал-разведчик, давно превративший матушку Русь в полицейское государство! И зрителю интересно (фильм действительно очень хороший), и государственный интерес учтен (российский, конечно!). А вы думали, «17 мгновений весны», «Чапаев», «Броненосец Потемкин» родились просто так? Хотя это уже история кино, и не только кино, но существуют особые механизмы появления этих фильмов.

Тут обязательно надо сказать, что далеко не все фильмы, которые делаются сегодня в России, служат идее либеральной империи. Наш земляк Бортко с «Идиотом» и «Мастером и Маргаритой» вовсе не вписывается в эти каноны, а Рогожкин со своим «Перегоном» не только не вписывается, но идет вразрез этим принципам. Но это отдельная тема.

Вернемся к украинским продюсерам. Они-то вовсе не задумывались об идейном наполнении своего коммерческого проекта. Это вовсе не значит, что нужно было снимать о лихих вояках ОУН-УПА: в этом случае проект не купили бы в России никогда. Но сами же россияне просят нечто альтернативное, и успех того же «Перегона» подтверждает это. Украинские продюсеры были настроены снять советское кино, которое до сих пор пользуется популярностью в СНГ. Это соответствует логике украинской экономики – делаем же мы «Лады», которые ВАЗ давно снял с производства. Но не соответствует логике нормальной экономики, которая требует идти не позади процесса, а впереди его. В смысле формата а-ля «Киностудия имени Горького» проект «Смерть шпионам» был достаточно успешен, и Марк зря просит о реабилитации. И в этом едины все критики. Другое дело, что, – и в этом автор сценария прав, – картина не смотрится единым духом, как смотрится «В августе 44-го» или «Место встречи изменить нельзя». Но тогда продюсерам нужно было настраиваться на другое кино. Известно, что фильм «Место встречи...» делался под жестким прессом, а на «В августе 44-го» был тоже пресс, но финансовый (зритель может убедиться, что этот фильм, в принципе, малобюджетный).

Таким образом, видно, что продюсеры не ставили ни идеологических, ни коммерческих ограничений съемочной группе, что, безусловно, является ошибкой. Именно так вела себя дирекция «Киностудии имени Горького», которая, лишившись госзаказа, приказала долго жить. К сожалению, ситуация к кинопроизводством в экономическом плане в Украине описывается, как кубковая монополия. То есть, на такой рынок попасть можно, но начиная с очень значительной суммы. А поскольку желающих открывать в Украине широкомасштабное кинопроизводство с полным циклом никто не собирается, то в этой области видны явные признаки монополизма, где основным вопросом является не как сделать фильм, а как получить контракт. В этой ситуации роль сценариста весьма и весьма скромна. Прямо скажем: система, а не отдельно взятый продюсер или режиссер, плевать хотела на замысел сценария. Бюджет получили – надо тратить, и тратить красиво, с размахом, и нечего тут мелким сценаристам с их мелкими интересами путаться под ногами...  

И в такой ситуации оказывается любой украинский сценарист, а не только Марк Гресь. Как только финансы начинают капать в процесс производства, о сценаристе сразу же забывают, и хорошо, если хоть денег дадут. Ведь для того, чтобы открыть производство, иногда достаточно идеи, а ее можно украсть. Часто крадут обертку, а не конфетку. Это успокаивает сценаристов и очень разочаровывает зрителей. На этом можно было бы и закончить, но это еще не все.

С удивлением узнал, что неуважение к сценаристам заложено в традиции и воспитании украинских режиссеров. Помню, принес свой первый сценарий в режиссерскую разработку, а мне говорят: «Хорошо, но надо все это забыть и делать совсем другой фильм». Поначалу даже обрадовался – думал, мою идею хотят сделать лучше, чем прописано в сценарии. Оказалось – на идею начхать, а режиссеру просто хотелось съемок за границей, и растянуть процесс съемок до бесконечности, удорожив их до невозможности. Потом оказалось, что такая ситуация типична до банальности.  Более того, опытные режиссеры учат молодых режиссеров быть начальниками командно-административного типа, а не творцами. Многие режиссеры читают сценарии для того только, чтобы создать свой – «гениальный».

В таких условиях сценарист, режиссер и продюсер, подобно современным политикам, не могут ДОГОВОРИТЬСЯ. А как говорить с людьми, у которых есть все и сразу? У них же другая психология, система ценностей, образ мыслей! Как говорить с людьми, которым искренность чувств, утонченность, смелость мысли, образность мешают обогащаться не только в плане творческого воплощения, но и в личном плане? Мне могут возразить – это бред лузера, человека, который завидует тем, кто творит. Скажу честно: нет, не завидую. Иметь такие ресурсы и ничего толкового не сделать – это все равно, что иметь красавицу жену и быть импотентом. Это все равно что работать на кондитерской фабрике и быть диабетиком. Это все равно что иметь на счету миллион, но находиться в тюрьме пожизненно без права переписки. Чему завидовать?

И последнее. А куда большинство журналистов идут, если ни кинорынок, ни книжный рынок не готовы их принять? А вот вам и ответ – они идут в политику! Политикам нужны люди, которые понимают электорат, и они охотно их покупают. Так что страна все равно переживает их сценарии (точнее, борьбу сценариев), только не в художественном плане, а в политическом. Вы еще не знакомы с нашими сценариями? Тогда мы идем к вам!  

Денис Жарких, руководитель пресс-службы Партии регионов, в свободное время сценарист и продюсер