Эфир «Большой политики» («Интер») от 16 ноября удивил и обнадёжил одновременно. Обнадёжил потому, что поднял наконец тему, замалчиваемую все последние годы. А удивил тем, КАК он поднял эту тему.

Речь идёт об оценке того периода в советской истории, который принято называть Застоем. О годах, когда фактическим главой государства в СССР был Леонид Брежнев. Минувшая избирательная кампания чрезвычайно остро продемонстрировала вопиющую неадекватность оппонентов КПУ: коммунисты обещали «вернуть страну народу», а их оппоненты только и возражали им, что воспоминаниями о Голодоморе и сталинских репрессиях. В «патриотических» СМИ также практически не найти никаких обвинений в адрес коммунистов, кроме тех же Голодомора и сталинских репрессий – словно больше никаких прегрешений КПСС не совершала и никаких неприятностей советским гражданам не причиняла. Основываясь на привычной «патриотической» риторике, кстати говоря, не найти ответа на вопрос: так почему же развалился СССР, почему же потерпел крах коммунистический эксперимент? Только и остаётся, что соглашаться: да, это проклятая Америка провела блестящую спецоперацию, одержала победу в холодной войне и уничтожила противника.

Если бы публичная риторика КПУ не была столь же неадекватной, как риторика их оппонентов, если бы агитация коммунистов не была разработкой нанятых политтехнологов, а основывалась на внутренней убеждённости коммунистических лидеров, любой Пётр Симоненко давно бы уже взял и во всеуслышание заявил: сталинские репрессии, равно как и сталинскую политику в целом, КПСС официально осудила более полувека назад. Так что и спорить больше не о чем. Было ведь совершенно понятно: вовсе не сталинскую «страну» обещала «вернуть народу» КПУ, а ту самую брежневскую, времён «развитого социализма». Именно к её достижениям – по большей части мнимым, выдуманным – отсылала КПУ на протяжении всей избирательной кампании. Ответом было молчание.

За редкими исключениями, установка в Днепропетровске памятника Брежневу не привлекла к себе внимания ни СМИ, ни политиков, не вызвала протестов, не подняла волны возмущения. На установку в Запорожье памятника Сталину более года назад «патриотическая» общественность прореагировала совсем иначе. А здесь та самая «патриотическая» общественность словно молчаливо согласилась: «А, Брежнев? Комичный дядька, безвредный и безобидный? Пусть себе стоит».

Причину того, что брежневская эпоха со всеми её особенностями исчезла из информационного поля, так вот сразу и не определить. Напрашиваются два предположения: либо наши «патриотические» политики полагают, что все особенности той эпохи до сих пор свежи в памяти и не нуждаются в напоминании, либо же они, политики, сознательно не привлекают внимания к тому времени, когда происходило их собственное становление как граждан и как экономически активных членов общества.

Как бы то ни было, а формальным поводом для обращения Евгения Киселёва к этой теме стала тридцатая годовщина с момента смерти Брежнева. События, по поводу которого большинство СМИ только и напомнило, что о падении гроба в могилу.
Случайно или нет, но непосредственно перед обсуждением эпохи Застоя в студии говорили о Китае и «китайском пути реформ». А конкретно: должен ли был СССР пойти по этому самому китайскому пути? Произошло бы в СССР экономическое чудо? Избежал бы СССР распада, сохранился бы как единая страна?

В процессе обсуждения ведущий, не высказываясь прямо, дал понять: он считает распад СССР негативным историческим явлением. «Брежневский застой привёл к распаду страны», - таким было одно из его обвинений. И в этом, как оказалось, он – единомышленник российской власти.

Гости студии вели речь об экономических успехах Китая, о том, что он давно уже не коммунистический, и рано или поздно демократизируется. Евгений Киселёв осторожно спросил: а действительно ли ВВП на душу населения в Китае выше, чем в Украине? Действительно ли Китай – такая богатая страна, как это принято у нас считать?

Участники дискуссии – причём практически все, независимо от отстаиваемых позиций – Киселёва тут же затюкали. Прозвучало даже, что ВВП на душу населения в Китае вдвое выше, чем в Украине. А если и не вдвое, то в любом случае существенно. Возражать Киселёв не стал.

А реальность, по данным ЦРУ США, такова: по оценке на 2011 год, Китай занимает по этому показателю 122 место в мире (8400 долларов США на человека в год), тогда как Украина – 134 место (7200 долларов США). Не столь уж большая разница. Самое же интересное состоит в том, что Китай обогнал Украину не более или, во всяком случае, ненамного более, чем год назад. Ещё совсем недавно Украина в таблице ЦРУ располагалась выше КНР. Затеяв дискуссию, Евгений Киселёв не поинтересовался реальным положением дел? Или решил не заострять на нём внимание?

Ещё один, кстати, интересный факт: по результатам 2011 года, мировым лидером по темпам роста ВВП является Монголия (17, 50%), следом за ней идут Туркменистан (14,70%) и Гана (14,40%). Так может, господину Киселёву было бы логичнее предложить гостям студии перенимать туркменский опыт?

И ещё более интересный факт: сегодня мир стоит перед вызовом, на который пока что не нашёл ответа: лидерами в экономическом развитии становятся страны, очень и очень далёкие от демократии и свободы – как гражданско-политической, так и экономической. Демократия необязательна, она только мешает, - вот какой напрашивается вывод. Вот этого в украинских СМИ не найти вовсе. Ну не интересуют наши медиа мировые проблемы, совершенно не интересуют. Противостояние США и Китая у нас принято объяснять борьбой за сферы влияния и только ею – это легко, понятно и привычно, ибо очень похоже на то, что происходит в Украине между «сильными мира сего». И вправду, зачем копать глубоко, если можно просто экстраполировать украинскую действительность на весь мир? Вот и в «Большой политике» мы увидели тот же самый поверхностный подход, где важные факты и аспекты были просто отброшены как априори несущественные.

Было упомянуто (хоть и вскользь), что Китай следует своим исконным традициям, которые невозможно копировать. Вместе с тем, было отброшено чрезвычайно важное обстоятельство: все без исключения попытки пусть даже самой ограниченной демократизации Российской империи и впоследствии СССР всегда и с неизбежностью приводили к росту центробежных устремлений «национальных окраин». СССР не мог проводить пусть даже самую постепенную либерализацию и сохраниться при этом как единое государство.

У Китая были миллионы «хуацяо» - этнических китайцев, живущих в развитых странах и являющихся их гражданами. Именно представители диаспоры начали осуществлять на практике движение Китая к рынку, именно они стали первыми предпринимателями. У СССР ничего подобного не было. А ещё напомним: СССР был одним из пионеров в разработке персональных компьютеров. Но они так и не пошли в производство, а остались опытными образцами и бумажными проектами. Советское руководство рассматривало персональные компьютеры как возможность самостоятельного, без посредничества государства, доступа граждан к информации и самостоятельного её распространения. Как только в горбачёвские времена компьютеры появились на рынке – так сразу же СССР стал распадаться. Малейшая либерализация информационной сферы не оставляла СССР шансов на сохранение.
Дискуссия о желательности китайской модели развития была не только поверхностной – она была манипуляцией. По одной простой причине: в основу этой дискуссии были положены искажённые факты. Выглядело всё так, словно в СССР в ночь  с воскресенья на понедельник взяли и объявили рыночные отношения. На самом деле всё было совсем не так: реформы Горбачёва были не просто постепенными – они были половинчатыми и крайне осторожными; первый и последний президент СССР как раз и хотел, чтобы частный сектор экономики оставался вспомогательным и функционировал под жёстким государственным управлением. События стали развиваться не так, как предполагал Горбачёв, а так, как диктовала внутренняя логика – иными словами, попытка взять на вооружение китайскую модель в СССР провалилась.

Было ли это стечением обстоятельств, недосмотром Киселёва или его намеренным шагом, но после восторженных комплиментов в адрес Китая аудитория уже не могла воспринимать дискуссию о Брежневе нейтрально, с чистого листа. Сознательно или неосознанно, но её подвели к мысли: при Брежневе не было массовых репрессий, при нём, пусть и неофициально, нелегально, набирали обороты рыночные отношения в экономике – вот же она была, китайская модель, вот оно было, начало пути к процветанию! Но этот путь беспощадно оборвали сначала Горбачёв, а потом лидеры новых независимых государств. Аудитории только и оставалось, что ломать головы над вопросом: по недомыслию это было сделано или же по злому умыслу неких внешних врагов?

В своей преамбуле к дискуссии Киселёв, сам не желая того (или будто бы не желая?), дополнил картину: по его словам, при Брежневе советское общество пусть медленно, но начинало превращаться в «нормальное общество потребления», а коммунистические догмы превратились в декорацию. И это была чистейшая правда. Точнее, была бы сама по себе. Но, помещённая в контекст «китайского чуда», эта правда превратилась в окончательное доказательство: вот же она была, китайская модель, вот же он был, китайский путь!

Странной была и выбранная Евгением Киселёвым форма (если хотите, методика) освещения темы. Прежде всего, хронометраж: тема оценки Леонида Брежнева была оставлена под конец программы и тем самым превращена в классическое «разное» - в нечто лёгенькое, что не требует ни  особого внимания, ни особых интеллектуальных усилий. В некий довесок, наполнитель остатка времени. Остатка времени, как и водится, не хватило, и конец дискуссии был откровенно скомкан. Была ли эта тема такой, которую можно рассмотреть в малохронометражном режиме?

Само обсуждение проходило в форме импровизированного судилища. Обвинителем был (по словам Киселёва, «согласился выступить») Вадим Карасёв, защитником – Олесь Бузина. Оставалось только догадываться, какие мотивы заставили Карасёва сесть за стол играть с Бузиной в серьёзную дискуссию. Помощником обвинителя был Дмитрий Капранов, помощником защитника – председатель Координационного совета организации марксистов «Боротьба» Василий Терещук.

Сразу же выяснилось, что на момент смерти Брежнева Бузине было 13 лет. «Я хорошо помню те времена», - сказал защитник. Да, его невозможно было обвинить в неправде. Но были ли его воспоминания (а точнее, впечатления) глубокими? Осознанными? Разумеется, не были и не могли быть. Вот поэтому Бузина и предъявил аудитории не столько собственные воспоминания, сколько мифы и пропагандистские лозунги. А ещё он доверительно добавил: по идее, восторгаться теми временами у него не должно быть оснований, поскольку он был репрессирован. Удивиться, впрочем, никто не успел: оказывается, репрессиям наш юный диссидент подвергался «за хулиганство и за драки». Вот так, одной фразой, он превратил трагедию тоталитаризма в фарс, в водевильчик. Ну и что это было, если не провокация?

Да, Киселёв предупредил: Бузина единственный согласился выступить защитником Брежнева. Но было ли это достаточным основанием его приглашать? Может, лучше бы уж Наталью Витренко?

Обвинение, напротив, до уровня обычных граждан почти не опускалось. И оказалось, что, кроме преклонного возраста и расточительной поддержки «стран социалистической ориентации», а на самом деле диктаторских режимов в Азии и Африке, Брежневу и предъявить, по существу, нечего. Даже на афганской войне не было сделано акцента, которая многими экспертами считается той самой «последней каплей», которая доконала  СССР.

Было ли всё это убедительно? Брежнев умер в 75 лет. Жак Ширак оставил пост президента Франции в 74 с половиной. Майя Плисецкая в свои 75 ещё выступала на сцене. «И Брежнев, и его политбюро тихо впадали в маразм», - настаивало обвинение. Это было не что иное, как оценочное суждение, которое никому ничего не доказывало. То есть, те, кто помнит те времена, об этом и так знает; для тех, кто их не помнит (кому тогда было всего тринадцать), это было бездоказательно. Тем более в обстоятельствах, когда украинское общество давно и надёжно приучено: политики и околополитические деятели могут произвольно награждать своих оппонентов любыми эпитетами, которые ничего, кроме субъективного отношения, не означают.

То же самое произошло, когда разговор зашёл о роскоши, в которой жили кремлёвские старцы. С одной стороны прозвучало, что по сравнению с нынешними олигархами они были едва ли не аскетами, с другой стороны (причём от Киселёва, а не от Карасёва или Капранова) – что «по сравнению с рядовыми гражданами» они жили, конечно же, в роскоши. Киселёв произнёс это таким извиняющимся тоном, что это тоже прозвучало как сугубо субъективная оценка.

«Социальные лифты остановились», - сказал Карасёв. Вообще-то, социальные лифты – гораздо более широкое понятие, чем сменяемость наивысшей власти. Опять же, убедительным это обвинение не было: с социальными лифтами и сейчас не очень-то. Киселёв в своей преамбуле заметил: массовых репрессий при Брежневе не было (ах какое огромное достижение!). В дальнейшем эта тема была развита: высоких чиновников отправляли на пенсию или другую работу, а в официальных сообщениях писали: «В связи с достижением пенсионного возраста». На самом деле формулировки были несколько иными, но суть от этого не менялась.
Дело не в том: обвинение не стало развивать эту тему, не стало объяснять, что всё это означало. А означало это то, что «переводили на другую работу» либо совсем уж политически неугодных, либо очень сильно проштрафившихся. «Им оставляли дачи, спецмагазины, спецбольницы», - сказал Киселёв. Только вот рядовые граждане за такие же прегрешения отправлялись под суд и в тюрьму, представители высшей номенклатуры – «в связи с переходом на другую работу». В крайнем случае, им могли объявить выговор по партийной линии, в случае совсем уж вопиющих нарушений – исключить из партии. Было даже полуофициальное обоснование такой практики: для настоящего коммуниста, мол, лишиться партбилета – это трагедия всей жизни, с которой никакой суд и никакая тюрьма не сравнится.

Было сказано, что Брежнев не боролся с коррупцией. А о том, что высшее сословие за уголовные преступления отделывалось выговорами по партийной линии, - об этом не было ни слова. И это обвинение, таким образом, размазалось. Не прозвучало ни слова о том, почему остановились социальные лифты. А случилось это по очень простой причине: Сталин проводил репрессии и тем самым освобождал места во власти, обеспечивая ротацию. Хрущёв боролся со сталинистами, отправляя их на пенсию либо на ту самую «другую работу». Места во власти тоже освобождались. При Брежневе репрессий не было, а иного механизма ротации кадров тоталитарная система не знала. Не было повода освобождать должности для молодого поколения. Впадение в маразм высших руководителей государства – это свидетельство отсутствия законных механизмов отстранения от руководства государством людей, утративших способность осуществлять такое руководство. Сказав «А», обвинение так и не сказало «Б». Модератор не заметил ничего особенного – хотя и не скрывал своей поддержки обвинения.

Несколько раз прозвучало: истоки пороков нынешней власти – там, в брежневских временах. Ни развития, ни подтверждения этот тезис так и не получил.

«Брежнев учредил в СССР колониальную модель экономики, когда страна живёт за счёт экспорта сырья», - совершенно справедливо сказал Карасёв. Но где были цифры, где подтверждения? Коммунисты (и если бы только они!) вдалбливают и вдалбливают: СССР был высокоразвитой индустриальной страной. И вправду: все знают о космосе, все знают о военных технологиях. Многие ли поверили Карасёву?
Почитайте российский интернет. Многие и многие россияне негодуют: «Россия добывает нефть, Россия добывает газ, но выбраться из бедности никак не может. А на Западе нет ни нефти, ни газа, а они живут в богатстве. Грабят Россию, гады, грабят!». Немало украинцев полагают то же самое: богатство можно либо добыть из земли, либо награбить – иного пути нет. «Молодец был Брежнев! Было бы сейчас так же – жили бы припеваючи», - только и могли они подумать.

Капранов обвинил Брежнева в убийстве одноклассника, погибшего в Афганистане. Можно было подумать, что это была единственная жертва афганской войны: никаких цифр уважаемый публицист не привёл. Цифр и конкретных фактов, собственно, не было вообще: даже подтвердить факт экономической стагнации Карасёв и Капранов не догадались. Всё рассказывали и рассказывали общими словами. На помощь неожиданно пришёл… Терещук: «Был закат, окончившийся нынешним развалом», - сказал он. Говорил он о том, что в брежневском СССР складывались потомственные профессиональные династии, словно в Средние Века. Вот только говорил он о шахтёрах и металлургах. Жаль, что он не вспомнил анекдот тех времён: «Может ли сын майора стать генералом? – Нет, не может, потому что у генерала есть свой сын». Ещё более жаль, что сторона обвинения прохлопала этот момент ушами.

А что же защита? Ввод войск в Чехословакию в 1968 году Бузина назвал «удачной операцией» - даже цитату из Скорцени привёл. Обвинение словно набрало в рот воды. Об Афганистане было сказано: если сегодня там гибнут американские солдаты – их Барак Обама убивает? Со стороны ответа обвинения не последовало. А в данном случае просто нельзя было не ответить! Нельзя было не сказать простенькую вещь: то, что происходит в Афганистане последние двадцать лет, - это прямое следствие советского вторжения 1979 года. А Бузина использовал этот приём и дальше: чуть что – «а как в США?».

Говорил он, что СССР экспортировал не сырьё, а промышленные товары – в частности, «Жигули» и «Волги». Забыл он сказать об одном – в какие страны и по каким ценам продавал Союз свои автомобили. Карасёв и Капранов забыли это сказать в той же самой мере.

Бузина упомянул о дружбе СССР с другими нефтедобывающими странами. Причислив к ним Йемен. Умолчал он лишь о том, что и Ирак, и Ливия, и Египет до 1976 года официально считались в СССР «странами социалистической ориентации». Оппоненты тоже об этом умолчали.

«Было стыдно быть иностранным шпионом, грантоедом», - совсем уже занесло Бузину. Карасёв и Капранов никакого заноса не заметили.

«Брежнев оставил сверхдержаву, которую уважали во всём мире», - твердил своё Бузина. Казалось бы, тут уж оппонентам было легче лёгкого – просто припомнить фразу Маргарет Тетчер: «Верхняя Вольта с ракетами». Нет, не припомнили!

Наконец Карасёв, казалось, стал говорить по делу: советские граждане не могли ездить за границу. «Могли – на отдых в Народную Республику Болгарию, - перебил его Киселёв. – С характеристиками, подписанными тройкой». Знает ли современная аудитория, что такое в данном случае «тройка»? Может ли она представить, что получение характеристики было отнюдь не простой формальностью? Может ли представить, что загранпаспорта выдавали для каждой поездки, и в них было указано, когда и через какой КПП гражданин должен покинуть территорию СССР и вернуться? Нет, нет и нет. Послание Карасёва так и осталось не понятым очень значительной частью аудитории. Да и поездки за границу – самое ли это важное сегодня? Не сказал Карасёв и о том, что в СССР не было индивидуального зарубежного туризма: советские граждане за рубежом должны были передвигаться исключительно группами, строем, что от них требовали даже на болгарских курортах ходить в пиджаках и галстуках (хорошо хоть, без портфелей и не в нарукавниках) – иначе докладная в «органы», и человек становился невыездным.

Никто не передал той гнетущей, удушливой атмосферы, когда железный занавес чувствовался почти физически. Того навязчивого ощущения: весь мир живёт полноценной жизнью, а советские граждане в это время ходят строем или просиживают стулья на изнурительных партийных, комсомольских и прочих никому не нужных мероприятиях.

Никто не передал атмосферы того унизительного бесправия, когда кто угодно – хоть водитель автобуса, хоть кассирша в гастрономе – мог (и имел полномочия!) диктовать тебе, что ты должен делать, поскольку они были Официальными Представителями Государства, а ты – никем, просителем. Когда газета «Правда» на полном серьёзе писала, что главная задача обувной промышленности – «воспитывать социалистический вкус». Когда та же газета «Правда» печатала статью «Упал хлебушко» (вот как врезалось в память!): у женщины в столовой кусочек хлеба упал на пол и укатился куда-то в угол, а она продолжала себе есть, а не вскочила, не побежала за тем кусочком, не подняла его. «Труженики села не жалеют своих сил, выращивают для народа хлеб, а такие вот несознательные граждане их труда не ценят!» - возмущался орган ЦК КПСС.

Да, возможности обвинения были ограничены вследствие ограниченного хронометража. Но они были. Создалось впечатление, что господа Карасёв и Капранов пришли в студию, не подготовившись, что они вспоминали пункты обвинения на ходу. В результате вышло, как всегда – манипулятивная, провокационная защита брежневского СССР и беззубое обвинение.

В самом конце программы Евгений Киселёв устроил смс-голосование телезрителей. 85% проголосовали за то, что Брежнев был положительной исторической фигурой. И пусть эти 85% далеки от социологии – цифра всё равно получилась страшная. Невозможная. Пугающая.

Странное осталось от программы впечатление: вроде бы, на словах ведущий осуждал Брежнева. Но срежиссировано всё было так, чтобы защита выиграла. Непонятным осталось, зачем было прибегать к опереточному судилищу, зачем было с самого начала привносить в обсуждение нотку «шутейности», игры?