Минут через пятнадцать я получила смску от человека, чьё мнение глубоко уважаю. «Ты смотришь эту бредятину на "Интере"?», – спрашивало сообщение. Да. Я не отрывалась от этой «бредятины», несмотря на три наглых рекламных блока, от её начала и до конца.

По мере просмотра родившееся во мне недоумение многократно возрастало. Первой фазой его роста был вопрос: «Где кровища-то?», второй – «Так, не поняла, а чем всё закончилось? Кто кого, и что потом?». А потом всё переросло в медитативное наблюдение за разворачивающимися перед моими глазами жизненными историями людей, поглощённых стремлением мстить.

Историй в фильме пять. Сначала каждая из них существует отдельно от других, а потом они постепенно врастают друг в друга и превращаются в одно повествование, одновременно пугающее и красивое.

Разные люди. Одинокая пенсионерка Клавдия, не сумевшая простить бывшему мужу измену. Лесник, чей дом был сожжён браконьерами. Сван, давший клятву отомстить за смерть родственника. Сёстры, попытавшиеся живьём сжечь некогда любимого обеими мужчину. И банкир, нанявший человека для того, чтобы плеснуть кислотой в лицо бывшей любовнице. В фильме это месиво анонсировалось так: 5 судеб, 3 страны, 2 смерти, 1 счастливый конец.

Контраст частых, вызывающих мрачные предчувствия заставок и эстетских картинок с похоронами в Сванетии, кладбищем в России или психбольницей в Украине завораживал. Сказочный пейзаж нереальной красоты, главным героем которого был домик – место сожжения человека – поразил меня тем, какие двойственные ощущения вызвал во мне. Грязная пьянка ревнующих женщин, переросшая в попытку страшного убийства, происходила на неописуемо красивом фоне. Догадка, как убийца, подкралась незаметно: это специально заложенная в фильме двойственность, призванная заинтересовать разные типы зрителя, один из которых – рейтингообразующий – жаждет чернухи и расчленёнки, а другой – разного рода  эстетствующие маргиналы – ищет чего-то другого, не так легко уловимого.

Когда-то, работая менеджером в ночном клубе, потерявшем былую популярность, я думала над тем, как привлечь туда новых посетителей. Однородной публикой большое помещение заполнить было трудно, поэтому я придумывала разные хитрости. Одной из них была вечеринка «Для нормальных пацанов и ихних тёл». Радиоанонс вечеринки привлёк в клуб как «нормальных пацанов», так и разного рода любопытствующих, интересующихся тем, как веселятся «нормальные пацаны». «Пацаны» получали удовольствие от содержания вечеринки, а «хиппи», так для себя я весело называла разносортную любопытную к жизни публику, – от формы, в которую это содержание было облачено. Народу собралось много, как с той, так и с другой стороны, так что мой хитрый замысел удался.

                                                ***************************

Голос за кадром настойчиво будоражил во мне какие-то смутные воспоминания. Титры объяснили мне всё. Автор фильма – Алексей Бобровников. Текст читал он же. Мы знакомы, поэтому голос за кадром оказался  знакомым голосом.  «Бобры в городе», – обрадовалась я и набрала номер Алексея.

– Кто предложил тему мести?

– Я. Когда-то мне приснился сон, в котором я убил двух людей, идея о мести которым посещала меня наяву. Проснувшись, я понял, что счастлив, потому что это был только сон.

– Это ты и хотел сказать своим фильмом? В этом идея? Мстить не нужно?

– Я не хочу морализировать. Ещё я ненавижу, когда меня просят сформулировать идею. Набоков сказал: бездарность всегда живёт за счёт больших идей. Но если уж очень нужна идея, пусть она звучит так. Человек, который не мстит, оставляет себе право по прошествии времени написать рассказ. Комедию о своей жизни. В лицах. Есть такой афоризм: «комедия – эта та же трагедия. Плюс время».

– Послушай, а почему некоторые истории показались мне не законченными?

– Эти истории не закончены, потому что я не выкопал их в архиве. Можно найти тысячи покрытых пылью историй. Это были бы прекрасные хрестоматийные рассказы из серии «Дантес был умелый стрелок». Ещё можно искать рассказы о мести в зонах. Но зритель не поверит в них, потому что подумает: «Это не про меня, я никогда не буду там». Я хотел показать людей, живущих среди нас. Мы можем встретить в одном парке, на одной улице, на борту одного самолёта, летящего, скажем, в Любляну, сразу троих: и Клавдию, и банкира, скрывающегося от следствия, и девушку, на лице которой будет больше макияжа, чем положено. Некоторые эпизоды не закончены по той простой причине, что жизнь этих людей продолжается. Казалось бы, обычная жизнь – ничего экстраординарного. И это действительно обычная жизнь. Вот почему здесь нет гротескных историй  с человеком в кадре, говорящим:  «Я отрезал голову, отвёз, закопал, выкурил сигарету». Никакой мести в исполнении отморозков. Только люди, которые заставляют поверить, что это может случиться и с тобой.

– Скажи, а почему некоторые герои фильма вообще отсутствовали в кадре, например, девушка, которой плеснули в лицо кислотой?

– Девушка «без лица» отказалась давать интервью. И всё же мы имели возможность снять её, у нас была скрытая камера, но мы отказались от этой идеи из соображений этики.

– Но послушай, есть же ещё интересы зрителей. Я уверена, что большинству хотелось увидеть эту девушку.

– Пусть посмотрят в urodi.ru. На самом деле, мы с режиссером спорили. Я был за показ девушки, а он против. Сообща решили не показывать, как я уже сказал, из соображений этики.

– А как вы контактировали с Виноградовым (банкир, нанявший человека для того, чтобы плеснуть кислотой в лицо бывшей любовнице)?

– Мы караулили его под домом, говорили с его спикерфоном на калитке, с его домохозяйкой, с его адвокатами, с его собаками, со всеми его мобильными телефонами…

– Что рассказали адвокаты? Неужели Виноградов действительно будет признан невменяемым?

– Адвокат рассказывал о результатах медицинского обследования. Но у меня есть своя информация. Из юридических соображений я не могу разглашать информацию, полученную из своих источников, до вынесения приговора. Это влечёт уголовную ответственность. Но мы и так сказали достаточно, чтобы зритель мог понять, в каком состоянии находится это дело, и по какому пути идёт этот человек.

–  А как вы нашли Бориса – любимца всех гуцульских женщин и героя эпизода «Водка, тётка и лебёдка»?

– В отличие от случая с девушкой без лица, без Бориса  эпизод не состоялся бы. Поэтому мы ловили его, усиленно за ним охотились. Кросавчегг.

– Да, он действительно красавчик. Понимаю гуцульских тёток. Расскажи, а как вы попали на сванские похороны? Мне показалось, что участники похорон были недовольны тем, что их снимают.

– Если я не ошибаюсь, это первые в истории съёмки сванских похорон. Мы выходили на это очень сложными путями. Сама по себе сванская история с местью – это наша журналистская удача.

– Когда вы ехали в Грузию, вы уже знали об этом случае в сванской деревне?

– Нет, у нас были другие истории, менее убедительные. Просто нам очень повезло, если это понятие вообще можно применить в таком трагическом случае.

– На чьей  стороне ты в каждой из этих историй?

– Я не занимаю ничью сторону, а получаю удовольствие от красоты истории, которая раскрывается.

– Ты как-то представляешь своих зрителей?

– Нет (долго думал). Идеальный зритель для меня – это мы с моим режиссёром Богданом  Коровченко.

– Кто принимал работу?

– Анна Безлюдная и Илларион Павлюк.

Положив трубку, я подумала: «И Бобёр – хиппи, и я – хиппи, интересно, сколько нас, любующихся красотой человеческих историй? Не зависимых от формата, не являющихся частью пиплметров и не испытывающих острого интереса к смакованию деталей обожжённого кислотой лица? Думаю, на пирогу наберётся».

Фото – кадры из фильма «Преданные мести». На картинке - автор фильма Алексей Бобровников.