Вчера, 8 ноября, в столичном кинотеатре «Киев» состоялась встреча со «звездой» российской кинокритики Антоном Долиным. В Украину его пригласила кинодистрибьюторская компания Kinove – официальный прокатчик картин «Кроткая» Сергея Лозницы и «Сломя голову» Марины Степанской (последняя выходит в прокат сегодня, 9 ноября).

Российского гостя пять часов держали на паспортном контроле в аэропорту «Борисполь», некоторые украинские СМИ даже успели написать о том, что встреча с Антоном Долиным не состоится, но критику все же разрешили въезд в Украину.

Долин, в паре с украинским кинокритиком Андреем Алферовым, говорил в этот вечер не только о фильме «Кроткая» (показ которого состоялся непосредственно перед встречей), но и о современном кинематографе, взаимодействии художника и зрителя, влиянии искусства на общество и многом другом.

«Детектор медиа» публикует тезисы из выступления Антона Долина.

О Лознице. В России у Сергея Лозницы есть клеймо русофоба, которое озвучивают только представители одиозной псевдопатриотической общественности и журналистики. Для многих людей, которые либеральны по своему духу, Лозница тоже является слишком радикальным, но они слово «русофоб» вслух не произносят. Такое отношение связано в том числе и с тем, что у этого режиссера есть достоинство (хотя кто-то считает это недостатком): он снимает документальное кино как абсолютный сюр (начиная с первой картины «Полустанок», и даже«Майдан»), а художественное – как документальное.

Лозница – человек оптимистичный, прагматичный, очень работоспособный, делающий фильм за фильмом. Недостаток внимания к нему с чьей-то стороны, критика абсолютно его не останавливают. Он показал «Кроткую» в мае этого года в Каннах, и с тех пор практически закончил два документальных фильма и готовится к съемкам третьего – игрового.

О «Кроткой». Это самый интерактивный фильм Сергея Лозницы. Действие картины происходит не на экране, а в вашей голове. Ведь фильм «Кроткая» оставляет впечатление постоянной, вязкой, ужасной жестокости, насилия. Но на самом деле героиня едет в Сибирь, оказывается в тюрьме, постоянно встречается с бандитами, сутенерами, коррумпированными милиционерами, и за все это время ни один из них не причиняет ей реального зла. Ощущение жестокости, опасности и угрозы генерирует не сам фильм, а ваш мозг. Я думаю, что реакция отторжения на этот фильм – это реакция отторжения на то, как он залезает в вашу голову.

«Кроткая» – не о современной России или Украине, это нечто более глубокое, сложное, и поэтому интересное для обсуждения.

О показах в России. Там толком картину еще не видели – был один показ на хипстерском фестивале, где почти не было прессы. Я не знаю, будет ли широкий прокат, но я собираюсь организовать большой показ, на который придет много людей разных взглядов, уверен, что будут разные реакции.

Как-то я сказал Лознице, что в России его распнут за этот фильм, но ему льстят такие отзывы, ему нравится быть острым, сильным, делать радикальное кино на табуированные темы.

Есть приглаженная Россия, а есть Россия гротескная. Мир «Ревизора», где каждое лицо уродливо, и мир «Тараса Бульбы», где сплошной героизм. Вот эта гротескная смеховая реальность России очень сильна, но исторически есть мало художников, которые способны это передать. Сегодня, кроме Лозницы, этим больше никто не занимается.

Речь идет о гротеске, как о приеме, а не как о сгущении реальных красок, потому что реальные краски сгущены до предела. Я провел один день на заседании по делу Олега Сенцова, один день – на заседании по слушанию о досрочном освобождении Кирилла Серебренникова… И когда ты видишь, как на лавочках сидят скрючившиеся российские народные артисты, выходит здоровенный мужичина-пристав, выкрикивает их фамилии, и они, вздрогнув, вскакивают с этих лавок и бегут к нему, это впечатляет больше, чем любой Лозница. В фильме такого не придумаешь.

О горькой действительности. У нас (и в России, и в Украине) очень тяжелая жизнь, мало надежды на просвет, мы не знаем, как эту ситуацию разрешить. Мы в тупике. Мы находимся в закольцованной структуре – такой же, как финал «Кроткой». И когда структура закольцована, непонятно, где найти точку, чтобы порвать кольцо и превратить его в линию.

Если существует такая безнадега, художники показывают ее, но зрители не хотят ходить на такое кино, потому что им и так тошно. Ужасно, что от этого горького лекарства отказываются, потому что оно слишком горькое.

О «Сломя голову». После просмотра фильма у меня сложилось ощущение, что в постреволюционной Украине есть одно подавляющее главное чувство, которое можно обозначить словом «растерянность», даже не «разочарование», а именно «растерянность». Потому что эйфория (которая приходит во время революции, как мы знаем по истории всех революций) – это как влюбленность, как эротическое возбуждение, оно может нарастать, а потом оргазм – и все спадает. Так происходит, а дальше надо как-то жить, что-то чувствовать, а ты чувствуешь только легкое подташнивание и не понимаешь, как это в себе снова стимулировать, за счет чего.

В этом фильме есть много разных несовершенств, но в нем есть одна очень важная сущностная вещь – ресурс для продолжения после того, как это первичное возбуждение угасло, невозможно искать во внешнем мире, его можно искать только внутри. И тут уже… кто что в себе найдет, тут вопрос индивидуального выбора.

Мы в России живем в ситуации далеко не революционной, и нам вообще больше не на что рассчитывать, кроме внутреннего ресурса, никакого внешнего не существует. Только внутренняя порядочность, твой собственный камертон позволяет выживать. В этом фильме речь о том, что ничто тебя не принуждает быть плохим, но и хорошим быть никто не поможет. Должна происходить какая-то работа над собой, и мы видим двух героев, которые несмело начинают задумываться над тем, чтобы работать над собой.

И, конечно, стародавняя, банальная, но правильная мысль – с любви к другому, с заботы о другом начинается работа над собой. Эта мысль донесена достаточно четко.

Об украинском кинематографе. Я очень плохо знаю украинское кино, поэтому судить о нем было бы высокомерно с моей стороны. Но мне кажется, что есть одна вещь, которую нужно преодолевать – любого рода местечковость. Разбираться со своими проблемами, травмами, советскими, еще какими-то, гнать это от себя. Они все равно в вас будут, потому что это ваше ДНК, но выстраивать на них всю идентичность – неправильно. Надо пытаться формировать тот язык, который будет услышан и понят во всем мире. В этом смысле Мирослав Слабошпицкий молодец, потому что фильм «Племя» работает над формированием киноязыка.

Все рождается через стиль. Нужно придумать, как делать кино своим собственным языком – как делали те же Сергей Эйзенштейн, Александр Довженко, Дзига Вертов. Они создавали гениальные фильмы, существуя при Сталине, потому что язык он у них отнять не мог. Мог на каком-то этапе, мог принудить к отказу от этого языка, как это случилось с Довженко, но «Земля» или «Потемкин» – абсолютно, тотально свободные фильмы. И до тех пор, пока человек, снимающий кино в Украине (или любой другой стране),не будет говорить сам себе о том, что он должен создать язык, до тех пор, пока люди будут вместо этого говорить себе, что надо сделать очередной фильм о коррупции в правоохранительных органах, ничего не будет.

О привлечении зрителя. К зрителю нужно относится как к человеку. Не нужно его заставлять что-то делать, но можно заманить хитростью. У меня есть друг, он итальянец, однажды его назначили программным директором кинотеатра, и туда вдруг стали ходить люди. Оказалось, он придумал раздавать на утренних сеансах бесплатное какао с печеньем и сделал скидку в 50% для пенсионеров. А дальше люди привыкли и продолжали ходить, им стало интересно.

Я думаю, что во время сеансов «Кроткой» нужно не какао раздавать, а рюмку водки на входе, как минимум, и две на выходе. Это другая отдельная ситуация. Но каждый фильм требует индивидуального подхода.

У нас в Москве был гениальный программер Армен Подолян, у него был пятизальный кинотеатр, где показывали исключительно авторское кино. Там почти всегда были полные залы, потому что он приходилкаждый день, спрашивал, на какой фильм в какой день сколько пришло людей. И каждые три дня добавлял или убавлял сеансы, в зависимости от того, как люди ходят. Надо так работать – вдохновенно. Как только приходит человек, будь то продюсер фильма или программный директор в кинотеатре, который работает вдохновенно, публика начинает приходить, ее можно заразить этим задором. Если что-то делается на автомате, это не вызывает никакого энтузиазма у аудитории, что совершенно нормально. Это вопрос индивидуальных усилий, темперамента, энергии.

О кинокритике. Критики индустрии необходимы как мост между зрителем и художником. Нужна аналитика, разговор – журналы, газеты, сайты.

О роли искусства. Есть очень простая формула – искусство не может поменять общество. Однако искусство может изменить судьбу и жизнь человека, который может изменить общество.

Например, Майкл Мур снял фильм «9/11 по Фаренгейту» о том, что Буш – мерзавец. Фильм получил «Золотую пальмовую ветвь», стал самым кассовым документальным проектом за всю историю американского проката. Его показали прямо перед выборами Буша, а это был его второй срок, и он все равно победил на выборах. Это был самый большой удар, который можно было нанести по Бушу со стороны искусства, но его было недостаточно. Хотя общество уже было разделено, шла война в Ираке, люди в принципе не были в восторге от Буша, и страна разделилась на две половины, но половина, которая была за него, оказалась большей.

Но при этом, с другой стороны, – я просто фантазирую сейчас – когда-то молодой сенатор Обама послушал песню рэпера Канье Уэста и решил стать президентом. И стал.

Влияние искусства есть. Оно никогда не бывает прямым на социум в целом, на это невозможно надеяться. Но если вы смогли изменить чью-то жизнь своим произведением искусства, разве этого недостаточно? Разве можно большего желать? Мне кажется, это максимальная амбиция, которая может быть у художника.

Справка: Антон Долин – журналист, кинокритик, ведущий на радио «Маяк» и «Вести ФМ». С 2012 года – обозреватель рубрики «Пойдем в кино, Оксана» в шоу Первого канала «Вечерний Ургант». С июня 2017 года – главный редактор журнала «Искусство кино». Сотрудничает с изданиями: TheNewTimes, «Новая газета», «Газета.ру», «Эксперт», «Сноб», Meduza.

Фото: mel.fm