Нагадуємо, що замовити друковану „Детектор медіа” можна, надіславши свою повну поштову адресу на наш e-mail:info@detector.media

Общественно-политические ток-шоу как вид, жанр, формат – уходящая натура отечественного телевидения. Об этом можно сколько угодно сожалеть. Можно сколько угодно говорить о роковых последствиях – и для нашего общества, и для нашей политики, и для нашего телевидения – неестественного процесса вымывания и вымирания дискуссионных телевизионных форм. Факт остается фактом: сценарные шоу и готовые сюжеты побеждают на всех фронтах.

Наблюдать процесс публичного высказывания и столкновения мнений сегодня удается все реже. При этом процесс девальвации смысловой ценности телевизионной дискуссии как таковой носит двусторонний характер. Откровенная профанация со стороны телевидения порождает откровенный нигилизм со стороны ангажируемых им в качестве экспертов профессионалов.

Все чаще от самых разных представителей самых разных социальных и профессиональных сфер, побывавших в шкуре так называемых гостей студии, можно услышать слова досады и разочарования по поводу принципиальной неконструктивности студийных прений по отношению к заявленной проблеме. То есть, телевидение в каждом конкретном случае заведомо преследует цель, внеположную предмету разговора, а сам предмет разговора не является необходимой составляющей технологической цепочки. Иными словами, форматирование, режиссура, структурные и жанровые особенности программы, все возможные ее формообразующие параметры никоим образом не связаны с дискурсом конкретной проблемы.

На нашем ТВ одним из немногих наглядных пособий, на примере которого можно рассматривать, анализировать и опровергать вышесказанное остается ток-шоу Анны Безулик «Я так думаю» на «1+1».

Наверное, стоит напомнить, что формат «Я так думаю» и Анна Безулик как его ведущая впервые предстали в эфире во время парламентского марафона в качестве проекта предвыборных теледебатов-2002. Произошло это событие ровно два года тому. Тем интересней проследить за явными изменениями и в сугубо внешней обстановке студии, и в структурных параметрах проекта, и в личных и личностных проявлениях его ведущей.

Проект, который стартовал как площадка для олимпийской гонки за лидером, после выборов был трансформирован. И на сегодняшний день и по тематической специфике, и по основному составу участников представляет собой нечто среднее между «школой олимпийского резерва» и «параолимпийскими играми».

«Темы важные и актуальные» во всех смыслах этого новейшего фразеологизма в рамках «Я так думаю» (тут говорили и о Голодоморе, и о Тузле, о терроризме и о том, нужна ли украинцам чужая война, и даже о возвращении и реструктуризации долгов населения за жилищно-коммунальные услуги) довольно успешно и органично чередуются со вполне качественным и занятным тематическим ширпотребом, как то «Формула любви» ко дню святого Валентина или «синдром Роксоланы» – к 8 марта. Собственно, именно тематическая всеядность, постоянная проверка формата на вседозволенность, по идее, давно должна была бы привести его к абсолютно аморфному нефункциональному состоянию, прекрасным образчиком которого может служить, скажем, Общественно-политические ток-шоу как вид, жанр, формат – уходящая натура отечественного телевидения. Об этом можно сколько угодно сожалеть. Можно сколько угодно говорить о роковых последствиях – и для нашего общества, и для нашей политики, и для нашего телевидения – неестественного процесса вымывания и вымирания дискуссионных телевизионных форм. Факт остается фактом: сценарные шоу и готовые сюжеты побеждают на всех фронтах.

Наблюдать процесс публичного высказывания и столкновения мнений сегодня удается все реже. При этом процесс девальвации смысловой ценности телевизионной дискуссии как таковой носит двусторонний характер. Откровенная профанация со стороны телевидения порождает откровенный нигилизм со стороны ангажируемых им в качестве экспертов профессионалов.

Все чаще от самых разных представителей самых разных социальных и профессиональных сфер, побывавших в шкуре так называемых гостей студии, можно услышать слова досады и разочарования по поводу принципиальной неконструктивности студийных прений по отношению к заявленной проблеме. То есть, телевидение в каждом конкретном случае заведомо преследует цель, внеположную предмету разговора, а сам предмет разговора не является необходимой составляющей технологической цепочки. Иными словами, форматирование, режиссура, структурные и жанровые особенности программы, все возможные ее формообразующие параметры никоим образом не связаны с дискурсом конкретной проблемы.

На нашем ТВ одним из немногих наглядных пособий, на примере которого можно рассматривать, анализировать и опровергать вышесказанное остается ток-шоу Анны Безулик «Я так думаю» на «1+1».

Наверное, стоит напомнить, что формат «Я так думаю» и Анна Безулик как его ведущая впервые предстали в эфире во время парламентского марафона в качестве проекта предвыборных теледебатов-2002. Произошло это событие ровно два года тому. Тем интересней проследить за явными изменениями и в сугубо внешней обстановке студии, и в структурных параметрах проекта, и в личных и личностных проявлениях его ведущей.

Проект, который стартовал как площадка для олимпийской гонки за лидером, после выборов был трансформирован. И на сегодняшний день и по тематической специфике, и по основному составу участников представляет собой нечто среднее между «школой олимпийского резерва» и «параолимпийскими играми».

«Темы важные и актуальные» во всех смыслах этого новейшего фразеологизма в рамках «Я так думаю» (тут говорили и о Голодоморе, и о Тузле, о терроризме и о том, нужна ли украинцам чужая война, и даже о возвращении и реструктуризации долгов населения за жилищно-коммунальные услуги) довольно успешно и органично чередуются со вполне качественным и занятным тематическим ширпотребом, как то «Формула любви» ко дню святого Валентина или «синдром Роксоланы» – к 8 марта. Собственно, именно тематическая всеядность, постоянная проверка формата на вседозволенность, по идее, давно должна была бы привести его к абсолютно аморфному нефункциональному состоянию, прекрасным образчиком которого может служить, скажем, «Четверта влада» на Первом национальном.

К чести коллектива создателей «Я так думаю» – этого не происходит.

Интересно, почему? Как ни парадоксально, но одна из причин как раз в том, что, как я уже упоминала, форматные признаки здесь отделены от тематических особенностей. Тогда как в ставших уже хрестоматийными российских общественно значимых образцах, наоборот, тематическая ниша жестко фиксируется в структуре проекта.

Например, «Времена» Владимира Познера (российский «Первый канал») . Структурой этой программы закреплено наличие в студии персон, персонажей и ответственных лиц, сам позиционный набор которых адекватно отражает и общественную значимость, и государственную деепричастность, и аналитическую внятность рассмотрения вынесенного на повестку дня вопроса. То есть, телевизионный конструктив во «Временах» как раз и заключается не в обсуждении той или иной проблемы как таковой. А в высказывании мнений по поводу адекватных путей, мер, способов и методов ее разрешения. А модераторская и – журналистская – позиция Познера каждый раз жестко скрепляет эту конструкцию, превращая программу, по сути, в рассмотрение гражданского иска общества к государству.

Практически аналогичная, хотя и менее жесткая, структура у «Основного инстинкта» со Светланой Сорокиной (российский «Первый канал» ) и у «Свободы слова» с Савиком Шустером (НТВ). При более широком тематическом диапазоне главным форматным стрежнем остается незыблемая и внятная гражданская и общественная позиция ведущего-журналиста, который в драматургии проекта буквально выступает в роли посредника между обществом и государством.

«Я так думаю» перед собой таких задач не ставит. Как, к слову сказать, и никакой другой отечественный разговорный проект.

Другой пример – «Принцип домино» на российском же НТВ – контрастная, но, по существу, неконфликтная демонстрация в меру эффектных житейских моделей и стилей поведения в легком, иногда мелодраматическом, иногда эксцентричном ракурсе. Спору нет, это чистое мыло. И ролевые функции ведущих тут плавно варьируются между светским интервьюированием и не менее светским же конферансом. Тут не столько обсуждают и дискутируют, сколько делятся опытом и впечатлениями. Здесь, как и в «Большой стирке», тему держат не мировоззренческие позиции и мнения героев, а их ситуативные комментарии по поводу своих и чужих жизненных историй. Что также не имеет отношения к форматным приоритетам «Я так думаю».

В отсутствие жесткого сценарного регламента, «Я так думаю» делает ставку на то, чтобы элементарно представить наиболее широкий ассортимент бытующих в обществе точек зрения на ту или иную тему-проблему: от нейтральных до радикальных, от эксцентричных до банальных… Вопрос об их репрезентативности, впрочем, остается открытым…

Перекочевав из предвыборных дебатов «1+1», «Я так думаю» в течение долгого времени сохраняло и дизайн, и формальные признаки этих самых дебатов. «Студія розділена на два дебатуючих сектори і третю, незалежну групу, що в процесі програми може приєднатися до однієї зі сторін чи заявити власну точку зору або ж підтримати аргументацію дебатуючих. У структурі проекту передбачене голосування, динаміку якого і буде формувати експертний третій сектор», – значилось в тогдашних пресс-релизах программы. В нынешней ипостаси проекта все вышеупомянутые формальные признаки уже сняты.

А политики, чиновники, функционеры высшего эшелона редко присутствуют в сборных командах гостей и экспертов. Однако внутренняя драматургия сохраняет элементы агрессивной, в смысле активной, конфликтности. Даже «мыльные» выпуски содержат провокационную пружину в постановке вопроса, которая весьма эффективно срабатывает при уже упомянутом непременном наличии в гостевом составе хотя бы двух неуравновешенных экстремалов.

На самом деле, спортивная терминология, использованная мною выше, употреблена некорректно. Как раз наоборот, в отличие от предыдущего – предвыборного – формата, в котором стремились к непременной победе профессионалы-тяжеловесы, именно в нынешнем своем статусе программа соответствует истинно олимпийскому, принципиально любительскому, напомним, духу – главное не победа, а участие. Представители пестреющего невероятным разнообразием третьего сектора (не студийного, а социального) – общественные деятели, социальные аутсайдеры, политические и культурные маргиналы, экзоты всевозможных отраслей имеют возможность пусть суррогатного (потому что телевизионное общение – суррогат по определению), но равноправного обмена мнениями с вполне социально адаптированными и административно и политически дееспособными персонами, скажем так, среднего калибра.

В этой ситуации роль ведущей не то что переоценить – сформулировать и то сложно. И дело не в том, что «дискусійний проект передбачає твердий контроль за регламентом і емоціями учасників».

В отсутствии жесткой структуры в твердом контроле нуждаются как раз не участники и их эмоции, а само «тело» программы, не защищенное твердым форматным покрытием. Нынешний телевизионный феномен Анны Безулик заключается, на мой взгляд, в том, что ей удивительным образом удается успешно и креативно развиваться на, если можно так выразиться, пограничной территории. Этот пригодный для творческого саморазвития участок индивидуальной свободы располагается между жестким позиционированием и продвижением имиджа ведущей со стороны канала и не менее жесткими ролевыми студийными требованиями самой программы.

Притом, что Анна Безулик давно и бесспорно является одним из главных действующих лиц команды «плюсов», в ее имиджевой раскрутке всегда отсутствовала журналистская составляющая. Ее позиционируют как звезду канала, как лицо канала, как телеведущую, обладающую рядом неоспоримых профессиональных достоинств, но, ей-Богу, не могу вспомнить, чтобы пиар-менеджмент «1+1» позиционировал ее журналистский статус.

И это нежурналистское модерирование дискуссионного формата – едва ли не отечественное ноу-хау, выражающее основополагающий принцип нашего общественно-политического вещания: как бы чего не вышло.

Если вспомнить «Я так думаю» предвыборного образца 2002 года, ведущей тогда отводилась именно роль с вполне очевидными и определенными характерными признаками. Пусть и не с такими карикатурно резкими, как, скажем, в пресловутом «Слабом звене» , но, тем не менее, близкими и по форме, и по сути. Поймать говорящего на слове и передать это слово на развенчание оппоненту – эта тактика долгое время оставалась доминирующей в стиле ведения программы уже и по окончании дебатов, в мирное время.

На смену же подобной тактике, особенно в «мыльных» выпусках, со временем пришел другой, во многом более эффективный «посыл» и стиль «управления движением» программы: живой, сомневающийся человек вместе с участниками и зрителями сам для себя пытается ответить на если и не сверхактуальные, то все равно достаточно важные, невыдуманные вопросы.

В целом же главными красками в роли ведущей «Я так думаю» для Анны Безулик стали наработанные еще во времена «Завтрака с «1+1» мягкая ироничность и элегантная темпераментность, помноженные усилиями редакторской группы на корректность и компетентность. Что, впрочем, никогда не отменяло ее принципиальной провокативности общения с аудиторией и не застраховывало от тематических проколов, когда эта самая провокативность подменяла собственное четкое понимание предмета.

Удивительным оставалось другое. За ярко выраженной индивидуальностью, профессиональной техничностью и обаянием – как таковые личностные параметры ведущей оставались невнятными, не раскрытыми, не проявленными. Ролевая функция и студийная мизансцена перекрывали в зрительском восприятии человеческую наполненность и жизненную позицию журналистки. И именно это обстоятельство до недавнего времени и позволяло, и вынуждало классифицировать госпожу Безулик как фигуру парадоксальную и несколько даже таинственную в сформировавшейся команде лиц «1+1».

По моим представлениям, как уже было сказано, модераторское пробуждение Анны Безулик произошло вместе с последним форматным преобразованием проекта, когда была окончательно разрушена бутафорская студийная структура, давно переставшая соответствовать реальной драматургии программы.

Избавленная от необходимости поддерживать искусственную конфликтность, сомнительную полярность позиций, программа, а вместе с ней и ведущая, обратились-таки, наконец, лицом к теме, к предмету, к смыслу.

И те самые личностные проявления, которых, может быть, только мне, а, может, и не только, так не хватало в образе ведущей, оказались, наконец, востребованы как главный структурный элемент ток-шоу.

Из изящного функционального студийного аксессуара ведущая превратилась в реального и довольно жесткого модератора. Причем эта очевидная жесткость модерирования все реже и все очевидней диктуется не формальными требованиями равномерной передачи слова от гостя к гостю, не командой из аппаратной и не рефлекторным «хватанием за язык».

Профессионально и личностно зрелое модерирование «Я так думаю» проявилось, прежде всего, в осмысленных волевых и эмоциональных требованиях к участникам программы. От них не требуется вываливать всю сумму профильных сведений, описывать превосходство собственных убеждений над всеми остальными, но требуется формулировать суть собственного взгляда на проблему, аргументировать ее роль и место в сегодняшнем социуме, внятно излагать профессионально обоснованные суждения о том, что же теперь с этим делать. И хотя «Я так думаю» позиционируется как авторский проект Анны Безулик с момента своего появления в эфире, пожалуй, лишь теперь он действительно выглядит таковым.

Быть может, несколько поверхностная попытка потеоретизировать на примере одного телепроекта о том, как взаимосвязаны менеджерские и креативные задачи и усилия канала с формальными и неформальными форматными преобразованиями, позволяет, тем не менее, сделать вывод хоть и банальный, но зачастую неочевидный. Общественно-политическое вещание в целом, и дискуссионные ток-шоу как наиболее яркая и эффективная его составляющая, становится осмысленным явлением только при условии, что в кадре появляется человек, действительно понимающий общественную важность телевизионной задачи – осмысливать явления.

Это тем более важно понимать и учитывать в преддверии предвыборных телебаталий, когда насущная необходимость вынудит всех желающих и нежелающих вновь поднять на щит жанр публичной дискуссии. И было бы разумно, чтобы при неизбежном внедрении соответствующих политтехнологий с такой же неизбежностью соблюдались технологии телевизионные. Быть может, тогда, вопреки укоренившейся практике, и начнется процесс ревальвации смыслов – и общественных, и телевизионных.