Не потому, что первые его выпуски выглядят откровенно провальными. А потому, что отчетливо демонстрируют логику и направление развития, так сказать, современной отечественной телевизионной мысли. Следуя этой логике, в качестве своего нового – ничего нового и ничего своего нам никто предлагать, на самом деле, не собирается.

Появись подобная программа в позапрошлом сезоне, я была бы первой среди поддержавших попытку присвоить, освоить и усвоить форматные наработки, прочно обосновавшиеся в российском эфире. Успех «Большой стирки» с Андреем Малаховым на тогдашнем ОРТ был очевиден, как и тенденция этого жанра к всепожирающей экспансии.

Однако понадобилось более двух лет (!) колониальных мытарств всевозможных форматных разновидностей гламурного трепа, чтобы передовой отряд отечественного ТВ созрел, наконец, для тупого копирования первоисточника.

Это тем более странно, что неоднократные попытки внедрить «умняк» для домохозяек с более-менее эксклюзивными признаками на наших каналах за это время все же предпринимались.

Тот же Илья Ноябрев на «Интере» в конце концов, воспользовался в «Я все про вас знаю» абсолютной форматной копией оригинала лишь после того, как непосредственно сама «Большая стирка» перекочевала с «Интера» на «плюсы». Все-таки этому предшествовали, кажется, целых два сезона его «Аферы», сценарные ноги которой росли, конечно, из «стирки», но тематический вектор тянул на эксклюзивный креатив еще как.

«Новому каналу», вполне удачно, казалось бы, вступившему на путь поиска собственных форматных нюансов в ток-шоу с Иванной Найдой «Життя прекрасне», так и не хватило терпения дождаться выхода продукта на уровень жизнеспособной самодостаточности именно тогда, когда этот момент должен был вот-вот наступить. И остается только надеяться, что вторая жизнь, которую обещают этому проекту в обновленном виде уже в марте, не окажется еще одним скелетом «Большой стирки» в нашем телевизионном шкафу.

Да, в общем-то, то же «Хочу и буду» в предшествующем «обновлению» виде только-только начало обретать индивидуальные и живые форму, статус и интонацию. Уж не знаю, чем и кому не угодил ди-джей Паша, но именно его присутствие в студии, его манера общения с гостями, его ролевое партнерство с Ольгой Герасимьюк и придавали программе цивильное обаяние.

В общем, надежда на то, что на родимом ТВ, наконец, осознали, как интересны могут быть люди – их лица, мысли, слова, поступки, воспоминания, заблуждения, знания – и как многогранны могут быть представления телевидения об интересных людях и об интересах людей – не оправдались.

Ибо в финале всех форматных мытарств выяснилось – выживают лишь примитивные клоны. Почему? Я думаю, здесь все просто.

Телевизионное начальство начинает давить жаба, что их доморощенные креативные потуги не приносят столь мгновенных и значительных показателей успеха, как их непосредственная прародительница – «Большая стирка». И начинают программных менеджеров мучить сомнения: а что, если сделать продукт ну совсем уж точно такой же? Пройтись по тем же темам, отработать именно те же «фишки» – глядишь, и вожделенные пиплметры окажутся такими же…

Ан нет, ничего подобного.

Никакие «фишки», навороты и примочки не в состоянии заменить настоящий интерес к человеку со стороны телевидения при его откровенном отсутствии, не способны компенсировать всю унизительность и фальшь имитации этого интереса.

Собственно, весь ужас происходящего именно в том и состоит, что в погоне за миражами чужого успеха наше родимое ТВ попирает, унижает, презирает и отбрасывает самое драгоценное из того, чем обладает, – профессиональный, личностный, жизненный опыт людей, которые ему верно служат, которых знает и любит зритель в том, естественном для них виде и статусе.

Малахова любят, потому что он таков, как есть. Такова его органика, природа его обаяния, заразительности. Он по студии порхает, уверена, так же, как по жизни. И выпендривается точно так же. Такую легкость в мыслях необыкновенную, такую искрящуюся любопытствующую праздность имитировать невозможно.

Потому и хорош был Ноябрев в «Афере», что опирался на собственный, годами нажитый, наработанный потенциал прожженного прагматика, профессионального пошляка и циника. Потому он и скучен в «Я все про вас знаю», что по-человечески зажат и скован. Нет, он, конечно, не боится ни аудитории, ни камеры. Но вся та «жизнерадостная» галантерейная мишура, в которой он вынужден копошиться, боится его едва сдерживаемой, но органичной и самобытной матерой скабрезности. Тут уж не до непринужденности, когда, того и гляди, такое вырвется…

Потому и хороша была Ольга Герасимьюк, впервые представшая в легком жанре в тандеме с Пашей, что ее внутреннее неоднозначное конфликтное восприятие самой себя в новых обстоятельствах реализовывалось в студийном диалоге с партнером. Теперь же она вынуждена изображать бурный интерес исключительно к заеложенным «пикантным» темам, да еще тупо разработанным сценарно, блекло иллюстрированным случайными, как и сами темы, гостями.

«Забойной» дебютной темой «Хочу и буду» было, страшно сказать, хирургическое восстановление девственности. И это притом, что за последнее время ею пыталась шокировать целомудренных зрителей вся без исключения толпа форматных телеклонов и она, эта тема, сама по себе уже нуждается в гименопластике.

Что же шокировало действительно – так это дикое несоответствие масштабного личностного потенциала журналистки и публицистки Ольги Герасимьюк тому сконструированному фривольно-шаблонному имиджу, который жестко предусмотрен для нее новым сценарным модулем. Этот имидж столь же жестко противоречит всей ее психофизической человеческой природе, надругательство над которой и создает ощущение непристойности происходящего.

Думаю, не будет особым преувеличением констатация того очевидного факта, что за все десять лет бурного развития отечественного ТВ именно Ольга Герасимьюк стала его чуть ли не единственным ярким, заметным, значимым и знаковым персонажем.

Все вокруг возникали и исчезали, вспыхивали и внезапно гасли, расцветали и безвременно увядали, а чаще всего просто рутинно прозябали в пределах изживающих себя тем и идей.

Герасимьюк же всегда удавалось и по-прежнему удается оставаться в поле притяжения зрительского внимания. От нее не просто все время чего-то ждут. На нее всегда уповают как на человека и профессионала, способного своим человеческим и профессиональным присутствием в аудитории, в проблеме, в теме – в эфире – выразить и высказать, нет, не истину в последней инстанции, но некий всеобщий нравственный тонус. Выразить живущую в каждом из нас душевную способность резонировать на происходящее в собственной жизни, в собственной стране, в мире, в профессии.

То, что стихия Ольги – это социальная журналистика и публицистика, продемонстрировал последний, блестящий, выпуск «Без табу». Безупречно разработанный творческой группой материал программы – журналистское расследование истории о том, как мать и бабушка не поделили ребенка и как всевозможные государственные инстанциями стали соучастниками преступного вмешательства в жизнь мальчика.

Журналистской команде «Без табу» и Ольге Герасимьюк лично удалось создать программу, не так вскрывшую запредельную чернуху потаенных уголков гнусной действительности, как панорамирующую весь спектр симптоматики злокачественного социума, преломленный в судьбе семилетнего ребенка.

Именно внутренняя точка опоры на собственную нравственную позицию, адекватность личностных и гражданских проявлений позволили Ольге в этой программе уйти и от тех модераторских стереотипов всенародной плакальщицы, которые последнее время неконструктивно доминировали в ее «серьезном» имидже.

Впрочем, я не думаю, что Герасимьюк не смогла бы сделать интересной программу хоть о восстановленной девственности, хоть о левшах, хоть о чем.

Но для этого ей бы понадобилось сломать жесткую схему форматной унифицированности, чтобы вести диалог, не прибегая к псевдожитейской ходульности представлений об интересах зрителя. И в серьезной социальной проблематике, и в облегченном гламуре Герасимьюк как профи, работающий на создание высокотехнологичного телепродукта, состоятельна. При условии, что работает с материалом, исходя из собственного личностного уровня житейской логики, профессионального вкуса, чутья, интуиции, опыта.

Тогда и появляется возможность не просто заполнить условную форматную нишу «узкополосным» набором предрассудков о стереотипах ожиданий «простого» зрителя. Но реально предоставить этому зрителю возможность, право и удовольствие самому и искать, и находить ответы на собственные больные и здоровые, простые и непростые, тяжелые и легкие вопросы. Появляется возможность приблизиться к реальным народным телечаяниям почти вплотную.