Документальный фильм Игоря Пиддубного «Степан Бандера: Украина между красным и чёрным», показанный Первым национальным телеканалом вечером 5 января, стал знаковым телевизионным событием.

Можно говорить о том, что крайняя необходимость в подобном фильме существовала очень давно, что этим фильмом Первый национальный сделал весомую заявку на статус общественного телевидения, каковым он должен в ближайшее время стать.

Можно говорить, что наконец-то разговор о личности Степана Бандеры вышел за пределы борьбы обожания с ненавистью, за пределы поединка мифов: в современном мире мифы невозможно победить другими, противоположными мифами. И если бы ещё двадцать три с половиной года назад жителям условного Юго-Востока предоставили факты, которые позволили бы разобраться в личности Бандеры и его деятельности, а не принуждали бы полюбить его и сразу, в один миг, из врага и предателя возвести в герои и спасители, - очень вероятно, массовой бандерофобии там не возникло бы и сегодняшние трагические события стали бы невозможны, как бы Россия ни старалась.

Можно говорить ещё много общеочевидного - но в том-то и дело, что это общеочевидное до сих пор не воплощалось ни во что конкретное, а так и оставалось на уровне разговоров: «Надо - да, очень надо». Этот фильм о Бандере наконец сдвинул дело с точки замерзания.

Помимо всего прочего, фильм было интересно смотреть: он явно был сделан неравнодушным автором, и сделан по вдохновению, а не «для выполнения планов». Динамичный, насыщенный фактами рассказ, выразительный живой язык, оптимальное соотношение фактов, комментариев и выводов не оставляли сомнений: автору было интересно работать над материалом, он сам, вместе со зрителями, открывал для себя много нового. Он не побоялся выйти за рамки простого изложения фактов, а сопоставлял и анализировал их. Устоявшейся тенденцией последнего времени стало вовлечение в документальные фильмы экспертов - чем больше, тем лучше. Это далеко не всегда добавляет повествованию основательности, а вот его динамику и эмоциональность гасит непременно. Автор фильма о Бандере не пошёл по этому пути. Возможно, ещё и потому, что даже титулованные эксперты привыкли, говоря о Бандере, исходить прежде всего из предубеждений и рисовать его портрет чёрной или белой краской: либо герой - либо враг. В самом крайнем случае, «герой, но» либо «враг, но», где это «но» - величина крайне незначительная, которой можно пренебречь.

Фильм вышел на русском языке, и именно ввиду этого факта я решил написать данный материал на русском. В этом случае языковой режим фильма можно приветствовать: появляется хоть какой-то шанс, что бандерофобы не отвергнут фильм, а значит, ознакомятся и с фактами.

А эксперты - они были в программе «О главном», которая стала предисловием к фильму, предисловием основательным и интересным.

Итак, попытка подойти к фигуре Степана Бандеры объективно и непредубеждённо заслуживает всяческих похвал. Удалось ли это? Вот здесь приходится констатировать: далеко не так, как хотелось бы. Возможно, «блох» было не так много - разбирать фильм детально не входит в мою задачу. Но очень уж они, эти «блохи», были заметными и очень важных вопросов касались.

Начнём с мелочей. Почти в самом конце фильма прозвучала фраза: «На этом мы попрощаемся со Степаном Андреевичем» - в том смысле, что о нём речи уже не будет. И вот вопрос: был ли Бандера Степаном Андреевичем? Называли ли его так друзья, знакомые и коллеги, называл ли себя так он сам? По факту рождения он был гражданином Австро-Венгрии, потом стал гражданином Польши. Ни в одной, ни в другой стране отчества не были приняты. Не были приняты они и в бытовом общении украинцев: даже сегодня в сёлах не только Галичины, но и Центральной Украины люди не обращаются друг к другу по отчествам и зачастую даже не знают их: в Украине отчества традиционно употребляются исключительно в официальной коммуникации, строящейся по российской (советской) традиции.

В Галичине 1939 года этой традиции, разумеется, не существовало. А в советском Львове Бандера жил очень и очень недолго, о чём и было сказано в фильме.

Навязывание отчеств украинским историческим лицам, жившим до того, как та или иная территория была интегрирована в Россию (СССР), - одна из давних фундаментальных основ российской пропаганды. Сие призвано создавать видимость тождественности украинских и русских традиций как якобы «общих традиций единого народа». Не понятно, почему независимая Украина поддерживает это вот уже почти четверть века.

И, кстати говоря, в фильме следовало бы уделить внимание тому моменту, что, присоединив Западную Украину, СССР не предоставил её жителям права оптации, то есть выбора гражданства. Население Западной Украины было обращено в советское гражданство насильственно - а значит, можно ли в таких условиях оперировать термином «предательство», которым оперировала советская пропаганда и ныне оперирует российская?

В фильме неоднократно было сказано, что ОУН боролась «за самостийную Украину», «за самостийность». Коверканье украинских слов «самостійність» и «незалежність» вместо употребления их русских эквивалентов «самостоятельность» и «независимость» - ещё одно изобретение российской пропаганды, призванное внушить: настоящей самостоятельности и независимости у Украины быть не может по определению.

Слова «самостийность» и «незалежность» не только имеют в русском языке очевидную негативную смысловую окраску, но и «сдвинуты» по смыслу. Цитата из классического перевода на русский язык романа Агаты Кристи «Убийство в Восточном экспрессе» (автор - Л. Беспалова): «И я представил себе самостийный суд присяжных из двенадцати человек, которые приговорили Рэтчетта к смерти и вынуждены были сами привести приговор в исполнение». Как вы понимаете, речь в романе идёт вовсе не об Украине, что и доказывает: слово «самостийный» в русском языке (кстати, компьютер его не подчёркивает!) приобрело значение «самозваный», «самоуправный», «самодеятельный». Вряд ли нужно уточнять: Степан Бандера боролся вовсе не за это.

Цитируя в переводе на русский язык текст Мельника, автор употреблял слова «жиды» и «жидовский». Да, в оригинале были слова «жиди» и «жидівський». И более того: да, содержание текста было явно антисемитским. Но были ли оскорбительными форма текста, используемая в нём лексика? Знаменитый фильм «Кабаре» я впервые посмотрел в 1988 году в Варшаве; в одном из эпизодов героиня признаётся: «Jestem żydówką». Конечно же, это не было проявлением антисемитизма авторов дубляжа: в польском языке вообще не существует другого слова, обозначающего еврейскую национальность.

Разумеется, сегодня использование слов «жид» и «жидівський» в публичной сфере недопустимо, поскольку они в украинском языке приобрели брутально-оскорбительный смысл. Но ключевое слово здесь - «приобрели». Семьдесят лет назад в Галичине, а сто лет назад и во всей Украине слово «жид» (в украинском языке и именно в нём!) было нейтральным. Да и совсем недавно в трамвае довелось невольно услышать слова приезжего из Винницкой области - он приглашал к себе своего собеседника: «З сусідкою тебе познайомлю - така гарна жидівочка». В его словах было что угодно, но не презрение и не пренебрежение.

Автор фильма допустил ту же ошибку, которую совершают еврейские активисты, обвиняющие в антисемитизме Тараса Шевченко. Нельзя, крайне некорректно поверять лексику одного языка, в данном случае украинского, при помощи норм другого языка, в данном случае русского; столь же некорректно поверять нормы прошлого с помощью сегодняшних языковых реалий. Как бы ни относился Мельник к евреям, а формально его текст, с учётом места и времени, был стилистически нейтральным. И в переводе должны были стоять слова «евреи» и «еврейский»: перевод текста автором фильма искажал оригинал и придавал ему то, чего в нём не было.

Вероятно, стоило хотя бы вкратце отметить, что Украина не была исключением. Борцы за независимость Индии тоже одно время рассматривали возможность ситуативного сотрудничества с Германией, если та оккупирует их страну. «Враг моего врага - мой друг» - эти реалии никуда не делись, а выбирать «врагов моего врага» было не из чего. Да, когда стало очевидным, что представляет из себя гитлеровский режим, все подобные разговоры прекратились - но они были!

«Украина позиционировала себя как наследницу советской Украины 1917-1920 годов», - вот здесь хотелось бы подробностей, поскольку осталось не очень понятным, о каком периоде шла речь - о Второй мировой войне или уже о годах независимости. Первое впечатление было, что о годах независимости.

Это были «мелочи». Теперь - о более существенных просчётах. Автор сослался на текст Геббельса, сказал, что этот текст является очевидным доказательством, и... текст был приведён только в письменном виде, в бегущем - и потому нечитабельном - режиме. Озвучивать его не стали - из соображений политкорректности и деликатности. Вместо этого зрителей отправили на сайт российского историка Марка Солонина, где искомый текст есть в русском переводе.

Допустим ли такой приём в документальном фильме - тем более что на сайт отослали не за вспомогательным материалом, а за самым что ни на есть основным доказательством, без которого канва повествования если и не рушится, то сильно теряет в убедительности? К тому же, точного адреса материала («устной гиперссылки») зрителям не дали - вот просто отправили на сайт, и всё. Точное название материала, который нужно искать, тоже либо не прозвучало, либо прозвучало так, что не обратило на себя внимание.

Несколько раз речь заходила о дивизии «СС - Галичина». И чаще всего в данном контексте эти упоминания были вовсе не обязательными. Каждый раз зрителям одной фразой говорили: мол, это не имеет прямого отношения к Бандере. И всё равно о дивизии говорили и говорили, к ней возвращались и возвращались. Вернулись к ней и в самом конце, под самый занавес. Опять коротко сказали, что Бандера не имеет к ней прямого отношения - и начали детальное сравнение «СС - Галичины» с армией Власова: мол, в Украине предателей было меньше, да и не такие уж они были предатели. Что должны были подумать зрители - в частности, те, которые и сегодня пребывают в плену советских пропагандистских мифов? Был и момент в середине фильма, когда в одну кучу были свалены и ОУН, и УПА, и «СС - Галичина», и полицаи, и коллаборационисты, и бандиты. Валили их в кучу, валили, аж пока мимоходом не сказали: это советская пропаганда всех их называла «бандеровцами» и внушала, что все они - одно и то же. Да, многие до сих пор уверены: «Это УПА в Киеве евреев в Бабий Яр сгоняла. Ну, или те, кто потом в неё вошёл» - да-да, УПА в Киеве в 1941 году. Этот вопрос требовал того, чтобы на нём остановились детально, с фактами. Но всё было так скомкано и так неудачно, нечётко сформулировано, что предубеждённые зрители, боюсь, посчитали этот фрагмент за доказательство своей правоты.

Заканчивается фильм рассказом о преступлениях коммунистического режима. Количество жертв Голодомора 1932-1933 годов сравнивали с количеством смертных приговоров в Российской Империи с начала ХІХ века и до 1917 года, последнее оказалось на три порядка (почти в тысячу раз) меньшим. Но можно ли было особо не подчеркнуть, что речь идёт не только о совершенно разных, несравнимых отрезках времени, но и о несравнимой статистической базе - совершенно разных территориях с совершенно разным общим количеством населения? На это нужно было делать особый упор - иначе сравнение не произвело того впечатления, на которое было рассчитано.

А приведённая цифра жертв Голодомора в три миллиона - не занижена ли она?

Советский режим, придя в Галичину, с одной стороны, поднял уровень жизни, а с другой -  репрессировал каждого восьмого жителя - и зрителям рассказали, сколько земли, лошадей и коров получили безземельные и малоземельные крестьяне. Да, советская пропаганда внушала, что советская власть стала для галичан просто светом в окошке: мол, в какой страшной бедности они жили до 1939 года и как улучшилась их жизнь сразу же по пришествии советов. Но так ли это на самом деле? Да, безземельные и малоземельные крестьяне - но сколько их было в общей массе? Можно ли говорить о повышении общего уровня жизни в Западной Украине после 1939 года? Тем более что было сказано: депортациям, арестам и расстрелам подвергались представители и мелкого бизнеса, и интеллигенции. Если верхние и средние слои общества физически ликвидировать, будет ли это называться общим повышением уровня жизни?

Можно ли было не сказать о судьбе Коммунистической партии Западной Украины? В фильме прозвучало: УПА уничтожала коммунистов. А западноукраинских коммунистов, руководство КПЗУ и рядовых её членов, целенаправленно уничтожали не бандеровцы и даже не гитлеровцы, а сталинцы. Можно ли было не остановиться на этом?

Наконец, цифры жертв УПА. Точнее, «жертв с советской стороны». Красные цифры во весь экран. Дальше - такие же красные цифры жертв среди советских военных, среди представителей компартийной и советской администрации, среди милиционеров и прочих групп населения, представлявших советскую власть. И вышло, что в сумме это около половины, остаётся 15 тысяч погибших. Автор пояснил: «Это - селяне». И вышло, что УПА убила 15 тысяч галицких крестьян - своих же, местных украинцев. Именно это и было последним месседжем, завершающим аккордом фильма. Так что же получилось? А получилось, что советская (и нынешняя российская) пропаганда была права: были местные жители, которые в общей массе поддерживали советскую власть, и были терроризировавшие их враги, бандиты и предатели - УПА.

Именно таким вышел итог фильма, именно это лучше всего запомнят его зрители. И многие даже не задумаются: а можно ли западноукраинских крестьян считать «с советской стороны»? Это, простите, как? А кто тогда пополнял ряды УПА? Нет, разумеется, в тех условиях не могло не быть случаев махновщины: даже в «нормальной» войне с чётким фронтом и тылом полевые командиры - цари и боги на занятой ими территории; что уже говорить о войне партизанской или полупартизанской! Но всё же, на общем фоне это исключения - иначе любая армия развалится. Иначе УПА не могла бы противостоять советской власти целых десять лет, она бы просто перестала существовать! Так как понимать, как трактовать эти жертвы среди мирного местного населения, которые «с советской стороны»?

Поставив цель бороться со стереотипами, автор фильма сам во многом остался в плену стереотипов. Он заявил, что не будет ни «за», ни «против» Бандеры. Но в том-то и дело, что, когда речь идёт о такой, как Бандера, фигуре, отстранённый взгляд - это миф. Да, собственно, вообще отстранённость - это миф, о чём бы ни шла речь. Можно, конечно, деревянным голосом начитать кучу цитат, но и в этом случае будет стоять вопрос отбора цитат, их структурирования, более или менее подробного их изложения.

Совершенно очевидно, что обещанной отстранённости не получилось, потому что получиться не могло. 80% фильма «за», 20% - «против» - вот что вышло. Из крайности в крайность. Собрав и проанализировав ценный материал, автор фильма так и не смог его переварить, хотя бы для самого себя разложить по полочкам. А поэтому и целостного образа Бандеры в итоге не вышло. Нет, речь не об одноплановости - «герой или предатель», а о внутренней логичности созданного образа. Вот её, этой логичности, так до конца и не получилось. Впрочем, возможно, её и нельзя было ни ожидать, ни, тем более, требовать - на это нужно время.