«Мені важко дзвонити додому. Вони щось своє скажуть, а я вже їх потроху не розумію». Это слова одного из героев документального фильма «Братство Красного Креста», показанного на прошлой неделе на канале ICTV. Эти слова - как случайный укор. Так получилось, что АТО, или необъявленная война коснулась только части общества. Что-то похожее год назад было с Майданом.

Когда заходил на территорию Майдана: узкий проход, баррикады, шины, запах дыма и люди в форме - находишься в реальности войны. В нескольких метрах - в подземном переходе в Метрограде - другая реальность - духов и шуб, украшений и сумок. Здесь неопасно. Здесь пьют горячий кофе. Сейчас всё продолжается. Только в масштабах страны. Та же параллельная жизнь - одна в той зоне - где война и смерть, другая - там, где по-прежнему работают ТРЦ и люди сидят за столиками в кафе и ресторанах.

И те, кто в зоне войны - все больше отдаляются от тех, кто в зоне мира.

На прошедшей неделе два документальных проекта - «Братство Красного Креста» ICTV и «Репортаж із пекла» «Эспрессо ТВ» напомнили зрителю о зоне войны.

«Братство Красного креста» - фильм о военных медиках. Слово Майдан мы пишем с большой буквы. Наверное, надо писать с большой буквы и Врачи Майдана. Это там, за занавесками из простыней, в мобильных медпунктах, врачи оказывали первую помощь - и лекарства из коробок с медикаментами, которые сортировались тут же, медсестры выхватывали прямо в «операционные». Многие из врачей, которые работали на Майдане, ушли на фронт добровольцами. В самых горячих точках - обычно добровольцы.

- Вы так рассказываете - вообще меня пугаете, - говорит журналисту медсестра, имея в виду понятие «горячие точки».

name="__DdeLink__383_1725646819">- Ну ладно, в «теплых», - отвечает журналист...

В фильме «Братство Красного Креста» - рассказ о работе медиков на всех этапах медицинской помощи - в эпицентре боев в Донецком аэропорту, в мобильном госпитале, в блиндаже, в Харьковском военном госпитале. Герои фильма - врачи, которые наощупь, в темном вертолете, делают уколы в вену. Врачи и медсестры, которые проводят по пятнадцать операций в день. Мобильные госпитали, которые иногда приходится эвакуировать прямо во время операций. Ее не останавливают - как говорит одна из врачей, я еще оперирую, а у меня уже половины операционной нет...

- Чего боитесь?

- Боюсь, что убьют, а ребенок останется без мамы.

- Чего медсестры плачут?

- Буває, що б ти не робив, все одно він не виживе...

«Совесть замучила. Глядя на то, как калечат чужих детей. Я решил, что кто-то от семьи должен идти туда», - говорит Александр Терещенко, тот самый «киборг» из Донецкого аэропорта, который, спасая товарищей, руками отбросил гранату. Ему не хватило секунды - он остался без обеих рук.

«Низький уклін вам. Я вам дуже вдячна, що мій чоловік живий», - в Харьковском госпитале Лариса Терещенко благодарит по телефону доктора, который в Донецком аэропорту оказывал мужу первую помощь. И добавляет ведущей: «Я теперь уверена, что он будет рядом, и я его никуда не отпущу...»

Возможно, сейчас - как никогда - лучшее время для документальных фильмов. И даже если не все они будут высокохудожественны, сами события, свидетельства очевидцев, - уже мгновения истории. Потому что зеленка - это не лекарство, а лесополоса вдоль дороги. Потому что каждая новая засада противника неповторима - к ней не подготовишься по учебнику. И потому что не боятся только те, кто «не сповна розуму», как говорил один из героев фильма «На передовой. Очерки войны», показанного по ICTV еще летом.

Если фильм «Братство красного креста» выглядит как драматургически законченная мини-экскурсия на войну (его авторы сами решают, что они будут показывать), то «Іловайськ. Репортаж из пекла» - это совсем другая история. Здесь события уносят авторов по своему плану - оказавшись в их эпицентре, они снимают начало репортажа, не зная его конца. Журналист Егор Воробьев. Иловайский котел изнутри. Без расследований, без выводов - и почти что без эмоций. Просто дневник с войны.

«Сьогодні День незалежності. Ми знаємо, що в тил нам йдуть танки. Виходимо з бліндажу - підірваний автомобіль»; «Ранок 26 серпня. Все в руїнах. Ось беззаперечний доказ - упаковочний лист з печаткою. А сам я сижу на російському танку - що на озброєнні російської армії». В кадре - пленные: «если б мы знали, что здесь творится, нам показывали все по-другому». «28 серпня. Схованка. Обстріл. Слухали рацію и розриви мін. Солдати діляться спогадами минулого, майбутнє під питанням. Ввечері - інформація про коридор».

На современной войне иногда даже смотрят телевизор. В «Репортаже из пекла» есть видеокадры, где военнослужащие, уже находясь в окружении, смотрят новости. Это выглядит как зазеркалье - ведущие и спикеры АТО по все каналам рассказывают о том, что к ним направляется помощь, а помощи нет и нет. «Сестра мені дзвонила. До вас іде підмога. Я говорю, то вам кажуть. А нема допомоги», - говорит Владимир Парасюк, один из героев фильма, бывший в то время командиром 4-й роты батальона «Дніпро» под Иловайском. «29-го з піднесеним настроєм збираємось в дорогу. Рушаємо рівно о дев»ятій. Панічні побоювання - а що, як не доїдемо?»

Коридор из окружения, на который так надеялись военные при выходе из-под Иловайска - оказался западней. Почему так случилось - не дело расследования авторов фильма. На видео, снятом оператором прямо из инкассаторской машины, на которой ехала в колонне съемочная группа, камеру трясет на полевой дороге. И видно, как на ходу взрываются машины. Стрельба продолжалась около пяти часов. Вот и лесополоса, в которую они свернули. Живы. Но что будет дальше?

Если первая часть репортажа логична и последовательна, то история с пленом показана пунктиром - и на самом деле не понятна до конца. Из всей съемочной группы в плен попадает только Егор Воробьев. Он объясняет это тем, что, скорее всего, охотились именно за ним.

Есть видео, где журналиста толкают на землю и допрашивают - кто снимал эти кадры? Есть видео, где он вместе с теми, к кому попадает в плен, берет короткое интервью у местного населения. Впрочем, какие бы вопросы ни оставались после увиденного «Репортажа из пекла» - пекло однозначно было. И потому это счастье, что журналист сейчас на свободе.

Автор репортажа провел в плену в Макеевке 39 дней. Сейчас, на фоне киевского снега, он записал довольно странную подводку. О том, что случившееся ему кажется почти нереальным. Если даже ему так кажется, что же может казаться тем, кто и не был ТАМ?  Во время всех войн всегда были фронт и тыл. В нашей необъявленной войне у нас не фронт и тыл, а две реальности: фронт и иллюзия мирной жизни. В этой иллюзии по телевизору показывают реалити-шоу - о похудении или приготовлении еды, шутят и смеются, говорят о шоу-бизнесе и светской жизни. Попадая в мирные города ненадолго, например, по случаю ранения, многие пришедшие с фронта хотят вернуться. «Там справжє життя», - говорят. Большинство из тех, кто сегодня на фронте, знают, почему они там. «Якщо сьогодні ми їх не зупинимо тут, то завтра вони будуть там», - говорил один из героев фильма «На передовой. Очерки войны».

На самом деле обе реальности иногда пересекаются - есть волонтеры, есть близкие, родные. Самое уязвимое место. Многие из тех, кто ушел добровольцем на фронт, не сказали об этом родным. «Доводиться часто спілкуватися. Доводиться часто обманювати». Кто-то прячет от камеры лицо. Кого-то случайно «расшифровывают» журналисты.

«Ждите, вернемся все».

Что можно сделать для них? Иногда они просто нуждаются в сказанном «спасибо». Один из военнослужащих - из документального фильма «На передовой. Очерки войны», читает письмо, присланное с незнакомого адреса. «Боєць, - говорится в письме - Якщо ти читаєш цього листа, значить все добре. Тому що спокійно, маєш трошки часу для себе. Сьогодні всі так звикли користуватися інтернетом і мобільним телефоном, що забули за листи, написані рукою, забули, що ці строчки вже заповнені теплом, добром руки, що їх написала.

І уявити собі не можеш, що таке теперішня війна.

Ми, сидячи на дивані, критикуємо... обурюємось... а ви вже там підставляєте свої груди. Хлопці, тільки стійте, не відступайте, бережіться від куль, хай буде на вас благодать божа, я вклоняюсь тобі, солдате».