Документальный сериал «15 республик», показ которого начался на канале «1+1», - долгожданное то, чего до сих пор остро не хватало и на телевидении, и в информационном потоке в целом. Страны, бывшие нашими сокамерниками по СССР, давно уже превратились в настоящую terra incognita - землю неизвестную.

А скорее всего, всегда ею и были. Поскольку и в советские времена кроме заклинаний о «дружбе народов», народных песен-танцев, да ещё кроме «трудовых свершений» из программы «Время», мы не видели, не слышали и не знали о соседях практически ничего. Ну, вот не принято было в советские времена заострять внимание на своеобразии советских республик, на их индивидуальности и неповторимости: все они были «единым советским народом» и все шагали в ногу. Пара-тройка штампов о каждой - это было и всё знание. Украина? Борщ, сало и гопак. Белоруссия? Партизаны и картошка. Молдавия? Виноград. Грузия? Море, солнце, вино и застолья. Ну, и так далее, и тому подобное.

СССР культивировал крайне стереотипные представления о союзных республиках. Такими они и остались после краха Совсоюза. Сообщения о «трудовых свершениях» сменились сообщениями о конфликтах и прочих горячих событиях - только и всего. Результат? О той же Беларуси мы знаем несравнимо меньше, чем о Польше, Германии, Франции или Турции.

Где недостаток информации - там процветают мифы. Именно отсутствие информации, отсутствие реальных представлений о соседях по бывшему советскому лагерю как ничто другое мифологизирует СССР и превращает его в общественном сознании... да кто во что захочет, в то и превращает.

И поэтому любую попытку показать реальную жизнь реальных постсоветских - как, впрочем, и любых других - стран невозможно переоценить и можно только приветствовать.

Это - с одной стороны. С другой же стороны... «Они уже никогда не будут единым целым», их пути разошлись навсегда, - этот рефрен о постсоветских странах звучит и звучит в анонсах. Но дело в том, что СССР по-настоящему и окончательно уйдёт в историю не тогда, когда мы будем говорить и показывать, как разошлись пути. Он уйдёт в историю тогда, когда мы перестанем говорить о постсоветском пространстве как о некоей целостности, перестанем тянуть и тянуть постсоветские страны в некую единую общность - по крайней мере, те страны, которые этого не желают, и в тех случаях, когда советское прошлое не является первопричиной того, что служит темой и предметом разговора.

В российской блогосфере до сих пор часто (слишком часто) встречается выражение: «Наша страна - бывший СССР». Именно это внушает российская пропаганда: мол, пути разошлись, но страна осталась внутренне единой. И выходит: чем больше мы говорим о постсоветских странах как о некоей отдельной ото всех прочих стран категории, пусть даже о том, как разошлись пути, - тем больше мы подыгрываем российской пропаганде. Пусть не желая того, пусть от противного - но подыгрываем.

Оправданной ли, такой ли необходимой в данном случае была идея пристёгивания современных стран к почившему в бозе СССР? Это можно будет сказать, только посмотрев все фильмы.

Повторюсь: все эти соображения ни в малейшей степени не принижают намерений авторов сериала и не умаляют результатов их труда. Но будем верить, что это - первая ласточка, и в дальнейшем наше телевидение будет давать нам всё больше и больше информации о соседних странах самих по себе, а не в постсоветской упряжке.  

***

Итак, сериал «15 республик», первый фильм, вышедший в эфир 16 ноября, - о России. Он заслуживает отдельного разговора - и потому, что первый, открывающий серию, и потому, что о России. Вероятнее всего, такого сценария и такого способа подачи материала в других фильмах уже не будет.

Идея авторов была такой - показать контраст между Москвой и Петербургом, с одной стороны, и добывающей едва ли не всю таблицу Менделеева Якутией. Добывают российское богатство одни, а прожигают, профукивают, проматывают его другие; тем же, кто его добывает, достаётся убогость и беспросветность. Идея, безусловно, заслуживает похвалы: именно в этом и состоит вся нынешняя (да, в общем-то, и всегдашняя) Россия.

Что же касается исполнения, то здесь было далеко не всё гладко. Прежде всего, тональность комментариев - она была отнюдь не нейтральной, далеко не нейтральной. Зрителям с самого начала навязали остро критическое, осуждающее отношение ко всему, что они увидят.       Если бы это была чисто разоблачительная документальная лента в стиле советских фильмов о США - то и на здоровье. Но в данном случае жанр был заявлен совсем другой - «показать», а не «заклеймить». На самом же деле фильм заявлял и заявлял, почти прямым текстом: «Я - пропаганда». Да, правдивая, да, почти не преувеличенная - но откровенная пропаганда.

Отбор материала и его монтаж разочаровали. К чему, по идее, должен был бы поощрить зрителя подобный фильм? Увидеть, задуматься, сделать выводы - вот к чему. Такой возможности зрителю, увы, не дали. Было такое впечатление, словно авторы во что бы то ни стало пытались впихнуть избыток материала в ограниченный хронометраж. Пусть по чуть-чуть, обрывками и клочками, но впихнуть. Вышла рваная нарезка отдельных, произвольно скомпонованных микросюжетиков, коротких и словно оборванных на полуслове. Структура фильма была клиповой, сугубо клиповой и исключительно клиповой. Это придавало фильму динамизм? В том-то и дело, что нет - просто вышло нечто плохо структурированное и не такое увлекательное, каким могло бы быть.

Авторы явно злоупотребляли ускоренными кадрами. Слишком уж часто на экране мелькало - так, что разглядеть ничего не получалось. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать? В том-то и дело, что увидеть зритель в этой круговерти ничего не мог, ему только и оставалось, что слушать - и верить. Не видеоряд, а аудиоряд был во многих сюжетах основным источником информации. Не сама картинка, а толкование её авторами. Какими бы ни были впечатления от очень многих фрагментов фильма - это были не собственные, а навязанные впечатления. И пусть бы это была пропаганда, в данном случае я совсем не против - но очень уж навязчивой и прямолинейной она была. Не тонкой. Не основанной на увиденном самим зрителем. А значит, неосновательной. Неубедительной.  

Тенистая улица в приполярном Якутске. И вправду там? И вправду тенистая? Не успел всмотреться - промелькнуло. Улицы якутского центра с разукрашенными в разные цвета домами. А за кадром говорят: центр города - серый. И вправду серый? Или, всё же, в Заполярье, на вечной мерзлоте и при отсутствии памятников старины добиться большего было невозможно? Не понять, впечатления о городе не составить: всё мелькает, всё - какой-то сплошной сон невропатолога.

Вот мелькают такие же, в ускоренном темпе, отдельные - каждая длиною в долю секунды - картинки московских новостроек. Голос Шендеровича за кадром: Москва стала уютной. А на мелькающих картинках московских новостроек - уют строевого плаца, где можно маршировать, но не гулять. Но точное ли это впечатление? Не разглядеть, не понять.   

Барвиха, логово российской суперэлиты. Роскошное здание торгового центра - на весь экран. Роскошное здание чего-то там ещё - тоже на весь экран. Выставленные на продажу роскошные автомобили - как всегда, на весь экран. Какой-то ни о чём не говорящий огрызок улицы с деревьями. Позвольте, а где же сама Барвиха? Как она живёт, российская суперэлита, в какой обстановке, в какой атмосфере? Что там, в посёлке этой суперэлиты - суперуют и суперкомфорт? Или безвкусная и аляповатая ярмарка тщеславия - в стиле «золотой унитаз посреди гостиной»? Да, возможно, снимать там не разрешили - но тогда стоило об этом сказать!

Санкт-Петербург. Трасса «Формулы 1» - куча вбуханных денег и призрачные шансы, что объектом хоть иногда будут пользоваться. Строящийся стадион - ещё одно громадное кладбище финансов. Вот это и всё. А какой он, сегодняшний Петербург - построенный архитекторами-итальянцами призрачный южный город, волею судьбы занесённый на далёкий север? Правду ли пишут, что даже там рушат, «усовершенствуют» и «модернизируют» старые здания - бесценные памятники архитектуры? Что даже там деньги съедают бесценное?

Олёкминск. Или, возможно, Олекминск - в фильме название звучало и так, и так. Нас долго водят по фантастически унылым, невообразимо беспросветным улицам. Они уже не мелькают - нам их показывают подробно, тщательно и во всех ракурсах. И вот один из последних кадров - на заднем плане нечто белое и многоэтажное. Задний план, доля секунды - всё, нету. «Так значит, и там есть что-то презентабельное, но от нас его скрыли?» - мигом проносится мысль. Русскоязычная «Википедия» даёт фотографии вполне цивилизованного центра города. Да, маленького пятачка, но и население города - 9 тысяч, вдвое - втрое меньше Кагарлыка или Березани. О размерах города в фильме, кстати, так и не сказали.

Задрипанный остановочный павильон в Олёкминске, на лавочке - два алкоголического вида персонажа. Они ругают Америку и радуются аннексии Крыма. «Это - городской вокзал», - говорит о павильоне закадровый голос. Но позвольте: нам же несколькими минутами ранее чётко сказали, что в Олёкминск не ведут ни железные, ни автомобильные дороги; воздух и река - единственные в этих краях пути вор внешний мир! Какой же тогда вокзал? 

Беседа с Виктором Шендеровичем на скамеечке, беседа с петербургской семьёй за чаем... Из каждой беседы осталось по две-три обрывочных реплики, не связанные между собой по смыслу. Ещё немного содержание бесед авторы пересказали своими словами. Предисловие к каждой беседе вышло едва ли не длиннее, чем они сами. Что осталось от этих бесед? Практически ничего. Одно лишь знание, что да, авторы встречались и беседовали. Стоило ли в таком виде это показывать?  

Шендерович говорит о великой российской литературе, великой российской музыке, великой российской науке. Хочется остановить это, остановить немедленно, и вот почему. Да, были россияне, которых весь мир считает великими, - но было их в разы меньше, чем их великих британских, немецких, французских, итальянских коллег. Да, русская литература - самая великая среди литератур на русском языке. Да, русская музыка - самая великая русская музыка в мире. «Самая великая», «величайшая в мире» - это, уж простите, пропагандистский миф, слишком уж крепко засевший в нашем сознании. Типичное российское самовозвеличивание. Оставив без возражений реплику Шендеровича, авторы ретранслировали пропагандистский миф, только и всего.

Реплика петербуржца: у него в голове не укладывается, как это Украина может быть отдельной от России, как она вообще может быть чем-то иным, чем Россия. Вот тут бы взять и спросить: «А какая она, Украина? Что вы о ней знаете? Какой вы её представляете?» Уверен: ответ был бы крайне интересен.

А ещё... С одной стороны, негоже критиковать фильм за то, чего в нём нет. С другой же стороны, нет в нём того, что в нынешней ситуации - да и вообще - крайне важно, интересно, но неизвестно широкой публике.

А именно: Россия обвиняет Украину в национализме, притеснении национальных меньшинств и ущемлении их прав. Себя же Россия превозносит как оплот интернационализма и страну, где процветают и плодотворно развиваются более сотни народов. И вот вам Саха, она же Якутия - и столица, и далёкая провинция. Небезынтересно было бы узнать, каковы там роль и место якутского языка. Много ли внешних проявлений его существования - вывесок, афиш, объявлений, рекламы на нём? А в официальной документации - гостиничных квитанциях, транспортных билетах, ресторанных счетах? А в разговорах на улицах? Довольны ли сами якуты своим национальным процветанием?

Каким бы странным это ни казалось, но факт есть факт: якуты - народ тюркский. Заблудшие во времени и пространстве собратья турок, азербайджанцев, татар, башкир, чувашей, казахов, узбеков, киргизов, туркмен, наших соотечественников - крымских татар, гагаузов, греков-урумов. Пример далеко не уникальный: российско-сибирские ханты и манси - ближайшие на этой земле сородичи венгров, испанские и французские баски, они же гасконцы - кровные братья грузин. Как говорится, логика Великого переселения народов никакой логики не знала.

А интересно вот что: как там в Якутии с идеями пантюркизма? Донеслись ли они до бескрайних якутских просторов или замёрзли по дороге? Нет ли среди якутов мнения, что с Турцией было бы лучше, чем с Россией?

Ничего этого в фильме не было. Было другое: китайцы были названы «желтолицыми братьями» якутов; в другом эпизоде прозвучало слово «луноликие». Обыгрывать расовые особенности - вряд ли в данном случае это было так уж необходимо. Да и вообще: если единственной целью фильма было показать контраст между беспросветной Якутией и сверкающей Москвой, зачем авторы подробно рассказывали о присутствии китайцев - словно это особенность Якутска, и в Москве, да и у нас, в Киеве, их нет? Если же целью фильма было показать жизнь Якутии вообще, со всех сторон и во всех аспектах, тогда слишком уж много важных аспектов было упущено.

Собственно, сам выбор Якутии как «изнанки России» был, возможно, не слишком удачен. Крайний север, вечная мерзлота, экстремальные условия жизни, невероятно низкая плотность населения, удалённость и оторванность - возможно, это они накладывают на регион свой отпечаток? Возможно, показанные унылость и беспросветность - это объективные местные особенности, из которых не стоит делать глобальных выводов? Если даже зрители и не задавались этими вопросами прямо, некую поправку на экстремальные условия их сознание, безусловно, делало. А что касается неприглядности и беспросветности - их и в Москве найти можно, и даже очень сильно искать не нужно. Вот только для зрителей фильма это остаётся неизвестным: фильм рисует российскую столицу едва ли не раем земным. «Не поеду жить в Якутию, где плохо; перееду в Москву, где хорошо», - такое убеждение может остаться у зрителей, потому что именно к этому, в общем-то, и свёлся фильм, невольно превратившись в некую подсказку для потенциальных эмигрантов.