Статья эта, возможно, сильно запоздала: как говорится, поздно пить «Боржоми». Но рано или поздно в Украину вновь придёт свобода слова. И очень хотелось бы, чтобы к тому времени украинская журналистика повзрослела и не повторила ошибок «пятилетки свободы» 2005-2009 годов. Ошибок, ставших фатальными.

Сегодня не редкость утверждение: все беды украинского телевидения - от цензуры. Она, проклятая, во всём виновата, она заставляет журналистов выдавать в эфир некачественные и - увы! - неинформативные материалы. Но давайте разберёмся: что в этой цепочке первично; что причина, а что следствие. Не была ли украинская тележурналистика носителем вируса цензуры - до поры до времени скрытого, который только и ждал, когда наступит благоприятный момент? Не была ли украинская тележурналистика (да и разве только «теле»?) цензурновиктимной?

Для начала вспомним один непреложный факт: теленовости времён Леонида Кучмы (времён цензуры и несвободы) разительно отличались от теленовостей времён Леонида Кравчука (времён свободы). Отличались не только кругом допущенных на экраны политиков: отличие было прежде всего методологическим, оно проявлялось в способе подготовки и подачи информации. И чтобы заметить эту разницу, не нужно быть медиаэкспертом или даже особо придирчивым зрителем. Свобода ушла с телеэкранов, а вместе с ней ушла настоящая информация - тогда это было заметно невооружённым глазом.

И вот времена Кучмы ушли в историю, на смену им пришли времена Ющенко (условно говоря, свободы), а потом времена Януковича (несвободы). Такой ли уж заметной была разница между ними, если судить по информационному телеэфиру? Можно ли было заметить эту разницу без калькулятора в руке?

Чем, прежде всего, запомнится «пятилетка свободы»? Расцветом джинсы. Которая есть не что иное, как добровольная цензура (добровольная со стороны авторов сюжетов, редакторов или руководства каналов - в данном случае не суть важно). Кстати говоря, расцвет «настоящей» цензуры не привёл к исчезновению джинсы. Недавний пример из жизни Первого канала Национального радио: в международном блоке выпуска новостей вдруг зазвучал сюжет о том, что в пострадавших от прошлогоднего землетрясения районах Японии резко возрос спрос на продукты, содержащие ламинарию. Японцы, судя по сюжету, не сомневаются в чудодейственных целебных свойствах водоросли. Сюжет этот явно выделялся из общей картины и масштабом события, и его характером (в мире около двухсот стран, мало ли на что в каждой из них резко возрос спрос?): обычно Национальное радио подобным событиям внимания не уделяет. Но если вспомнить, что на протяжении нескольких лет этот самый канал настойчиво рекламировал ламинарин, а теперь рекламирует нечто подобное, но под другим названием, всё оказывается на своих местах.

А ещё обратим внимание на один прискорбный факт: что-то уж слишком легко и безболезненно поселилась в наших СМИ цензура. Пришла, сказала: «Здравствуйте, я ваша тётя» - и осталась. При всём уважении к движению «Стоп цензуре!» нельзя не признать: общенациональные движения возникают там и тогда, где и когда проблема достигает общенациональных масштабов, где и когда борьба «на местах» безоговорочно проиграна. Что-то уж слишком молниеносно всё случилось, что-то уж слишком лёгкой добычей стала украинская журналистика.

Ну ладно, случился блицкриг, власть положила СМИ на лопатки. Но дело в том, что кардинальная ломка способов, методов и самой сути работы журналистов не могла - ну вот не могла, и всё - пройти столь безболезненно. Речь даже не о сознательном сопротивлении цензуре - в конце концов, стоять на баррикадах не всем по душе и не у всех получается. Речь о том, что ломка через колено, принуждение журналистов к снижению их профессионального уровня, по логике вещей, должны были вызвать лавину эксцессов. Если заставить Монтсеррат Кабалье петь фальшиво, то при всём желании она не сможет этого делать. У неё не будет получаться. Она просто не умеет этого делать. Даже если она будет очень стараться, её голос по привычке будет постоянно «съезжать» на чистое пение. Далеко не из каждого чемпиона мира по бриджу выйдет удачливый шулер. Далеко не каждый лауреат Нобелевской премии сможет преуспеть на ниве плагиаторства.

Вот то же самое должно было бы случиться с журналистами: профессиональные стандарты должны были бы постоянно прорываться наружу. Неосознанно, вопреки желанию. Когда увлечён своим делом, всё время помнить о неких искусственных рамках, всё время держать их в голове - это же так тяжело! Да нет, не тяжело - невыносимо, невозможно! Тем более что эти рамки ещё не могли усвоиться на уровне рефлексов! Каждый такой «прорыв» - а их, напомню, должно было бы быть бесчисленное множество - с неотвратимостью вызывал бы конфликты и разборки, которые становились бы (пусть даже далеко не все) общеизвестными. Ну и что же, много ли их было на самом деле?

А если немного, то, возможно, никакой особой ломки журналисты в общей массе своей и не ощутили? По крайней мере, до такой степени, что «забудьте всё, что вы делали раньше»? Возможно, особо меняться и не пришлось: так, внести в работу некоторые коррективы, но не более того?

Рассмотрим некоторые характерные особенности нашего подцензурного телевидения.

Склеивание новостных сюжетов из синхронов, превращение синхронов в основной и едва ли не единственный не только источник информации, но и способ информирования аудитории. Началось это два года назад или было и раньше, до смены власти в стране? Было, очень даже было. Что изменилось с воцарением цензуры? Сузился список «синхронодателей», только и всего. Методологически ничего не изменилось; процесс как был сугубо механическим, так и остался.

Вырывание слов политиков из контекста, когда из синхрона невозможно понять, что же, собственно, имелось в виду. Иными словами, неинформативность. Появилось ли это в 2010 году, или же процветало и до того? Процветало, и ещё как процветало. Цензура? Здесь и вовсе просто: халтура - она и есть халтура, хоть с цензурой, хоть без неё.

Отсутствие бэкграунда, предыстории события, а то и непонимание журналистом события по сути. Наблюдалось такое три - четыре - шесть лет назад? Ещё как наблюдалось! Цензура? В данном случае говорить о ней и вовсе нет оснований - она тут вообще ни при чём. Зато для цензоров бездумная, неглубокая, поверхностная журналистика - лучший подарок, о котором можно только мечтать.

Некритичное отношение журналистов к словам и мнениям политиков, убеждённость, что какие бы то ни было слова и высказывания политиков являются самостоятельной и самодостаточной информацией. Отсутствие критических комментариев к синхронам, использование синхронов политиков как неопровержимого и не подлежащего сомнению доказательства истины. Новое ли это явление на наших телеэкранах? Никак нет, отнюдь не новое. Зато очень удобно для цензоров: подобная журналистика не приглашает аудиторию к размышлению, а на все вопросы даёт раз и навсегда готовые ответы. Именно то, что нужно.

Персонификация политических событий и процессов, рассмотрение событий не с точки зрения государства и общества, а с точки зрения самих политиков, превращение политической информации в сплетни, скандализация информации. Было ли это «до цензуры»? Да не то что было - это и был мейнстрим политической журналистики все пять помаранчевых лет! Что это даст Ющенко (Януковичу, Тимошенко), что они будут с этого иметь, кто из них кого обмишурит и объегорит - вот именно под таким углом зрения и рассматривались все политические события. Как это всё отразится на всех нас и на каждом из нас - подобный вопрос нашему «телевидению кухонных склок» и в голову не приходил. Так что цензура, увы, и в этом случае ни при чём.

Зато такой подход гарантированно тормозит созревание гражданского общества. Создаёт у аудитории эффект отстранённости, когда стирается ощущение важности происходящего лично для тебя, а политические события воспринимаются как не более чем занимательное зрелище. «Моя хата скраю» в самом чистом виде, какой только возможен. В любой стране любой претендент в диктаторы за это вот «моя хата скраю» отдал бы полцарства с красавицей-дочерью в придачу. В демократической постмайданной Украине это было в готовом виде - только и дожидалось того, кто придёт и воспользуется.

Случайный, бессистемный, произвольный отбор событий для освещения, когда выпуски новостей превращаются в информационную кашу. Это тоже наблюдалось давным-давно. И стало настоящим подарком для цензоров: если некое по-настоящему важное событие будет замолчано, значительная часть аудитории ничего и не заметит.

Практически полное отсутствие аналитики, журналистика в стиле «голые факты». В этом отношении смена власти в стране не изменила ровным счётом ничего. А для введения цензуры пришлось как нельзя кстати: сам по себе факт - он зачастую и есть всего лишь факт. Так, взять к сведению, и не более. Для общего развития. Опять же, все факты всё равно не сообщишь; каким отдавать предпочтение, о каких умалчивать - так ли уж это принципиально?

Ажиотажная журналистика: пошумели-пошумели и выкинули из головы; отслеживать темы до их логического завершения не принято. Это тоже очень старая болезнь. А цензуру очень облегчает: нет нужды пытаться видеть (и доносить до аудитории) факты в совокупности, в целостности; фрагментарная картина происходящего - как раз то, что нужно. Помимо всего прочего, такая журналистика не страшна: ну, пошумят и успокоятся, а у власти останется полная свобода продолжать свои эксперименты в том же духе.

Отказ от выполнения функции обратной связи между обществом и властью. И кто-нибудь скажет, что на протяжении 2005-2009 годов наши СМИ интересовало мнение «людей с улицы», «простых украинцев»? Да не интересовало ни в малейшей степени, дальше реалити-шоу простых украинцев на экраны не пускали. Телевидение - штука аристократическая, плебеям там делать было нечего. И в газетах нечего, и в журналах. СМИ, и телевидение в частности, были рупором нескольких избранных политических сил, а точнее говоря, лидеров этих сил.

Но дело ведь в том, что и политические силы получали доступ на экран далеко не все! Пять парламентских плюс очень-очень эпизодически СПУ да ПСПУ, позже ещё ВО «Свобода» - вот и всё. Собственно говоря, наше телевидение (как и вообще СМИ) оказало неоценимую услугу нынешней власти (которая тогда ещё не была властью) прежде всего тем, что предельно сузило для рядовых украинцев возможность политического выбора. Устроило выбор без выбора. Это оно внушало, что, кроме действующих политических грандов, больше и нет никого - и, главное, не предвидится, «берите, что дают». Это оно, как могло, консервировало политическую элиту и препятствовало её обновлению. Телевидение плелось в хвосте, в обозе политиков, а не подгоняло и направляло их.

Собственно, увлечённость скандальной составляющей политики иного и не предполагала: пусть даже самые яркие политики-новички, а представители общества и подавно, не дали бы поводов для высокосветских сплетен именно в виду своего статуса начинающих, в виду своей малоизвестности. В Украине 2005-2009 годов уж точно не смог бы стать национальным лидером Вячеслав Чорновил: он со всеми своими идеями был бы неинтересен для телевидения.

В одном из интервью бывший солист «Ласкового мая» Юрий Шатунов сказал о нынешней российской эстраде: талантливые артисты на ней появиться не могут, потому что эстрада сегодня - «это караоке для богатых». Вот ровно то же самое давно уже касается украинского политического телевидения - с той только разницей, что это караоке для раз и навсегда определённого узкого круга.

Небесспорное предположение, но, по-видимому, не лишённое оснований: в том, что цензура в Украине, по сравнению с Беларусью и Россией, является относительно «мягкой», не столько заслуга журналистского сообщества, политической оппозиции или международной общественности, сколько осознание властью очевидного факта: ретрансляторская журналистика неопасна, она не в состоянии бросить власти по-настоящему дерзкий вызов. Она не может, не умеет говорить собственным голосом и от своего имени. Тем более при условии, что объекты ретранслирования, сиречь политики - все до единого, не пользуются уважением и доверием по меньшей мере у половины граждан страны.

Обратите, кстати, внимание: новостные программы наиболее независимых, наиболее неподцензурных телеканалов - 5-го и ТВі - выделяются из общей массы, отличаются от привычного стандарта не только по содержанию, но прежде всего по форме, по способу подачи информации.

Что случилось, когда в СМИ пришла цензура? Рупор, находившийся в совместной собственности трёх (ну, пусть даже пяти) политических сил, обрёл одного-единственного владельца. Олигополия разрешилась в монополию - вполне закономерный процесс, так обычно и бывает. Только вот олигополия - это ведь тоже далеко не свобода и далеко не демократия! Это всего лишь «монополия на троих»!

Все пять постреволюционных лет в Украине происходила, в общем-то, невозможная, невероятная вещь: страна была свободной, именно так её оценивали авторитетные международные организации, а в это время её медиасфера была такой, какой она бывает в типичной авторитарной стране. Словно СМИ не воспринимали свободы, словно считали её противоестественным, временным состоянием. Словно ждали, когда всё вернётся к естественному состоянию несвободы. Что ж, дождались. И всеобщего плача по этому поводу, увы, не слышно - кроме не такого уж большого, в общем масштабе, количества «принципиальных» журналистов. Ну, разве что в очень уж укромных кулуарах.

Иллюстрация - peacepalacelibrary-weekly.blogspot.com