Российский журналист-эмигрант Аркадий Бабченко пишет: «Лично меня интересует только коренное изменение ситуации в стране (России. — Б.Б.), полный пересмотр взаимоотношения царей и пейзан, люстрация, наказание виновных, суды, новый нюрнбергский процесс, денацификация, десталинизация, деоккупация Крыма и Украины, переосмысление прошлого и вектора будущего, разворот в Европу, покаяние, репарации и осознание нацией простого до банальности слогана — "никогда больше"».

Увы, всё перечисленное — всего лишь следствия одного пропагандистского мифа, который воспроизводит и воспроизводит российская пропаганда. И без развенчания этого мифа ничего из перечисленного в России невозможно. А развенчание мифов — очень нелёгкий и небыстрый процесс.

О чём идёт речь? Россияне уверены: их страна богата природными ресурсами. Возможно, они даже не ошибаются, когда говорят: Россия — самая богатая в мире природными ресурсами страна. И в то же время качество жизни в России драматически не соответствует качеству жизни в богатых и развитых странах. Российское богатство — виртуальное, и реальным оно никогда не становилось. И так было всегда. Российская общественная мысль как минимум два столетия занята поиском ответа на вопрос: почему, почему так? Это основополагающий вопрос российского бытия. Российская пропаганда вот уже два столетия только и делает, что даёт россиянам простые, даже примитивные ответы.

В то же время российская пропаганда внушала и внушает россиянам различные вариации на тему «третьего Рима», «святой Руси», «мирового полюса добра», «великой русской духовности». Все эти тезисы сводятся к одному: уже много поколений россиян уверены, что в самом общественно-государственном устройстве России нет и не может быть никаких изъянов, что его, это устройство, просто некуда дальше совершенствовать — разве что восстановить некогда утраченное. Да, дороги, да, чиновники, да, повседневные «отдельные недостатки» на каждом шагу — но усомниться в самой системе, в её основах всё это не даёт россиянам оснований. Не заставляет усомниться в собственной святости.

И в такой системе координат на все проклятые вопросы российская пропаганда подсказывает один-единственный ответ: виноваты враги. Да, этот факт, извечный российский поиск врагов под каждым кустом, общеизвестен. Но дело в том, что вот уже много даже не десятилетий — столетий — россияне живут в убеждённости: «Вот победим последнего врага — и заживём, наконец, счастливо». Или, как вариант: «Кого бы ещё победить, чтобы зажить, наконец, счастливо?». Вся проблема России и вся трагедия сопредельных с ней стран именно в этом и состоит: россияне ищут, а российская пропаганда заставляет их искать, ответ на основной вопрос российского бытия там, где его по определению нет. Там, где он, возможно, был в XVIII–XIX веках, в эпоху ресурсной, экстенсивной, феодальной экономики — но не в технологическую и тем более информационную эпоху.

Именно из этого основного мифа проистекают все остальные, распространяемые российской пропагандой и зачастую бездумно подхватываемые у нас.

Россия побеждает и побеждает врагов, а на их место приходят новые и новые. Казалось бы, вот она была — Победа в мае 1945 года. Но — тут в самые «демократические» ельцинские годы российские СМИ подхватили (а может быть, им его подбросили сверху?) тезис: мол, побеждённые (немцы) живут лучше победителей (россиян, постсоветских), и это, мол, неестественно, не так, как должно быть. Наши СМИ этот тезис тоже тиражировали во всю прыть. А он внушал и внушал: война — это средство поднятия уровня жизни. Война — это способ стать богатыми. После победы победители во веки веков должны жить лучше, чем побеждённые. Эй, дубинушка, ухнем — и гарантировано счастье навек.

И вот почему та война для россиян так и не может окончиться, вот почему российская пропаганда внушает, будто она всё ещё продолжается: Победа была, но задачи всеобщего счастья в одной отдельно взятой России она не решила — а значит, Победа оказалась не окончательной, она — промежуточный этап.

Более свободные, более удачливые, более богатые — все эти страны объявляются врагами. А теперь сравним этот факт с тем, как российская пропаганда подаёт спортивные соревнования — да и вообще любые международные соревнования. Как продолжение войны, только иными средствами. Как битвы с врагами. А сколько в репортажах российского ТВ уничижительных, а то и прямо оскорбительных характеристик для соперников российских спортсменов! Любая конкуренция — враждебный, недружественный акт; если в конкуренции побеждает не Россия — это позор и унижение. Россиян приучают к тому, что дружеской конкуренции, конкуренции-не-вражды не бывает: любой конкурент, любой соперник — враг.

Но, собственно, почему внушает? Это — модель российского общества, где испокон веков доминируют жёстко вертикальные, субординационные связи. Где, грубо говоря, из любых двух взятых наугад россиян один окажется «я начальник», а другой — «ты дурак». Если не по должности, то по статусу, по тому, что в России называется общественным положением, а на самом деле очень напоминает сословную принадлежность.

И вот таким же — сугубо вертикальным, субординационным — российская пропаганда рисует и внешний мир. Где есть страны-начальники и страны-подчинённые. И очень может быть, что российская пропаганда не просто рисует такую картину мира — она сама в неё свято верит. Вот откуда параноидальная идея о «проплаченности» и «диверсионной природе» майданов — просто в рисуемом российской пропагандой конспирологическом мире не существует действий по собственной воле, могут быть только по приказу начальника. Слепок с традиционного российского общества — вот каким россиян заставляют видеть мир. И, что ещё хуже, именно такую модель мира Россия и пытается воплотить в реальность.

Возможность пошатнуть этот великий миф российской пропаганды существовала в течение нескольких лет после краха СССР, но... Российские СМИ — то ли сами, то ли по «подсказке» сверху — вдруг стали утверждать, что крах СССР якобы стал результатом поражения России в холодной войне. И утверждают это до сих пор — даже те, что считаются демократическими. И украинские СМИ следом за ними — зачастую тоже утверждают. На самом деле СССР рухнул по вполне внутренним причинам — и не в последнюю очередь именно потому, что на сегодняшние вызовы пытался искать вчерашние ответы. Но россиян стали убеждать: виноваты враги! Поражение в холодной войне! И — всё. Шанс, единственный призрачный шанс был упущен. Кстати говоря, гибридная война — это и есть вариация на тему холодной, только с «горячими» добавлениями. С точки зрения России — война-реванш.

Россия была одним из двух «начальников мира» (по крайней мере, россияне так считают — даже при том, что советская сфера влияния на самом деле даже в годы своего «расцвета» была несопоставима с остальным миром хотя бы по размерам, а по экономической мощи — и подавно). Мировоззренческая трагедия, которую переживают россияне, как раз и состоит в том, что после краха СССР Россия была разжалована из начальников в подчинённые. Из царей — едва ли не в простые крестьяне. И российская пропаганда поддерживает в россиянах это чувство утраченного статуса. И попутно внушает: Путин этот статус уже вернул, а качество жизни, экономическая мощь и прочее — всё это якобы производные, которые не заставят себя ждать. Мифологизация СССР как якобы страны со «вторым самым высоким в мире уровнем жизни» (что на самом деле не то что неправда — а даже и близко не соответствует тому, что реально было) — из той же серии. Подобная мифологизация  призвана внушить россиянам убеждённость в прямой, линейной зависимости между «величием» и благосостоянием, где «величие» — причина, а благосостояние — следствие, и никак не наоборот. Скачок мировых цен на нефть и газ в годы правления Путина и последовавший за ним действительный некоторый рост благосостояния россиян только утвердили многих граждан России в мысли, что так оно и есть.

Американская и японская ХХ века, нынешняя китайская внешняя пропаганда — это, в общем-то, даже не пропаганда, а реклама, созданная и действующая по всем законам маркетинга. Реклама, создающая привлекательные образы этих стран посредством популяризации реальных достижений, красивых и привлекательных (и / или высококачественных) товаров широкого потребления, выдающихся и часто футуристических архитектурных сооружений, в случае со США — ещё того самого рок-н-ролла и поп-музыки. Российская внешняя пропаганда, по большому счёту, ничего не рекламирует. За неимением. Российская внешняя пропаганда — деструктивна, она сеет у граждан и соседних с Россией, и не слишком соседних с ней стран неверие в собственные ценности, скепсис и отрицание основ. Она стремится не подкупить, не привлечь, не очаровать — но подчинить. По той же самой вертикальной субординационной модели. Российская внешняя пропаганда — это не попытка завоевать адептов, сторонников и почитателей. Это — попытка разрушить вражеские крепости.

К большому сожалению, и поныне некоторые производные от российского великого мифа тиражируют украинские СМИ — и вовсе не пророссийские. Не далее, как весной на Первом канале Украинского радио довелось слышать очередную программу на тему купли-продажи земли. И один из экспертов сказал буквально следующее: мол, европейцы — пунктуальны, уравновешенны, безэмоциональны, они привыкли беспрекословно подчиняться и добросовестно исполнять любой приказ и любое распоряжение, они едва ли не ходят строем. Вот поэтому, мол, у них и получаются качественные машины и прочие высокотехнологические чудеса. А украинцы, мол, на европейцев совсем не похожи — они эмоциональны, свободолюбивы и индивидуалистичны. Поэтому, мол, Украина никогда не сможет конкурировать с Европой в технологических производствах, её миссия в этом мире — обеспечивать Европу продукцией сельского хозяйства.

В этом коротком пассаже было целых три популярных мифа российской пропаганды. Во-первых, что Украина — не Европа, причём не Европа на цивилизационном уровне. Во-вторых, что украинцы — «деревенщина» и больше ни на что не способны. В-третьих, и в-главных... Вот вы когда-нибудь слышали о французской безэмоциональности? Об испанской такой уж большой пунктуальности? О поляках, ходящих строем?

А делается всё просто, методом подмены понятий: понятие «европейцы» подменяется понятием «немцы», а понятие «немцы» — расхожим стереотипом о Пруссии ХІХ века.

Зачем? А очень просто: чтобы обосновать генетическую враждебность Европы, якобы милитаризированный характер европейской цивилизации. Чтобы объяснить, почему в России так и не наступили всеобщее счастье и благоденствие: мол, европейцы — практически роботы, те самые «винтики», лишённые всего человеческого, а вот россияне — духовные и свободолюбивые. А чтобы превратить россиян в европейцев и приучить к высоким современным технологиям, нужно всего лишь закрутить гайки. А если не поможет — ещё закрутить, чтобы все ходили строем и помалкивали, вот тогда якобы и наступит в России полная Европа. Вот отсюда и «Сталин — эффективный менеджер». Вот отсюда и «Путин — это и есть Россия»: как же, Путин европеизирует Россию! Вот отсюда и расхожий тезис: «Вместо того, чтобы на Майдане скакать, россияне, как настоящие европейцы, добросовестно ходят на работу, какой бы ни была власть и что бы она ни делала». Иными словами, добрый барин или злой — а «настоящие европейцы» исправно ходят на барщину.

Не положив конец мифу о том, что для благоденствия России нужно всего лишь побеждать и побеждать врагов, ничего, о чём мечтает Бабченко, россиянам (и их ближайшим соседям, в том числе и Украине, в отношениях с Россией) не достичь. Открытым остаётся один-единственный вопрос: какого порядка шок должен у россиян произойти, чтобы этот великий пропагандистский миф действительно ушёл в прошлое?

Фото: кадр из сериала «Игра престолов»