Мы – заложники своего языка. Мы используем понятия и термины, которые не осознаем. Нами движут инертные стереотипные формы. Как вирусы и бактерии, мы ловим их в общественном транспорте, на улицах и в телевизоре. Мы натыканы всякой мертвечиной, даже не чувствуя этого. Это не мы, но почему-то мы очень четко привязываемся к этим словам и привязываем к ним других.

Мы поговорили с доцентом Национального института Могилянской академии, директором Центра междисциплинарных исследований мировой политики, философом, традиционологом и социальным инженером Владимиром Кушниренко о том, что делает нас человечными, и о том, почему немцы и украинцы смогли отрефлексировать опыт Второй мировой войны и стать человечнее, а россияне – нет.

– Владимир, сейчас Украина переживает непростой период трансформации общества. Аннексия Крыма, война на востоке страны – все это влияет на ценности, которые несут люди, меняет их восприятие.

– Вот вы сказали слова «ценности» и «человек». Интересно то, что эти два понятия пересекаются. Как будто, проходя через человеческое внутри нас, создается стержень, некая основа, которая нас формирует.

Что такое ценности? Это то, что нам ценно и что можно использовать? Или то, что мы оцениваем? На самом деле, это некая аксиома бытия, которая помогает зацепиться за действительность. Ценность – это то, через что мы оцениваем. Это набор, который касается нас как людей. Это и есть тот стержень, который мы переживаем и презентуем через свою деятельность.

– Считается, что человечность включает в себя ряд качеств: от благожелательности, уважения к людям и сочувствия до самопожертвования, скромности и честности. Все эти качества врожденные или приобретенные?

– Если мы говорим «качества», значит, это то, что уже есть в человеческой практике. Иначе оно не нашло бы подтверждения в языке. Но чтобы понять, как они формировались в языке, нам необходимо вспомнить мировые религии.

Существует два взгляда на то, какова суть человека. Первый – что человек есть создание природы, и второй – что человек есть продукт культуры. Отсюда и возникает человечность. Или мы возвращаемся к себе и получаем результат, или очень настойчиво работаем, преодолеваем себя, чтобы стать человечными.

В христианской культуре человек – это продукт грехопадения. Краеугольным камнем христианства является первородный грех, который преодолевается крещением, причащением и исповедью.

Такое понимание характерно для украинского ценностного пространства и для европейского. Христианский постулат повлиял на многое. Но Европа его преодолела через рационализацию. Появились движения, которые говорили о том, что человек есть разум. И произошла дифференциация разума и инстинктов.

Когда мы говорим об исламе, то там существует инвариант – человек изначально чист, быть Человеком есть его природа, данность. Путь мусульманина – это путь возврата к первоначальной человечности. Отсюда каждодневное очищение мусульманина с помощью ритуальных молитв.

– Человечность ведь по-разному понималась в разные века. Как происходила эволюция человечности и что может являться толчком для ее развития?

– В Европе «человек» и «человечность» вышли на первую роль в ХХ веке. После двух войн их, можно сказать, приперли к стенке и сказали: если вы не поймете, что есть ценности человека, вы помрете, как динозавры.

А произошло это, когда насилие постепенно анонимизировалось. То есть, если раньше для того, чтобы убить человека, нужно было посмотреть ему в глаза, оказаться в моменте, осознать и принять решение убить, то после появления оружия массового поражения противника уже не нужно было видеть, персональная ответственность, то есть понимание убийства, постепенно стиралась. Люди просто не осознавали, что убивают.

Использование химического, бактериологического и – как итог – ядерного оружия привели к пониманию, что под угрозой находится весь мир. И нужно, наконец, остановиться и вспомнить о ценности человеческой жизни.

Европейцы это осознали, что и привело к созданию НАТО, коллективной безопасности, которая не воюет против кого-то, а вовлекает всех неоднозначных членов, создавая тем самым взаимозависимость и не позволяя им проводить агрессивные действия. НАТО ведь создали, прежде всего, против возрождения нацисткой Германии, и Советский Союз хотели вовлечь туда.

– А как же тогда российский журналист Дмитрий Киселев грозится, что Россия может превратить Америку в ядерный пепел? Почему уроки истории повлияли на Европу, но не на Россию, хотя она тоже прошла через войны в ХХ веке? Происходит деградация человечности?

– Нет, не деградация, а возвращение на предыдущий уровень.

Киселев говорит языком XIX века. Он не понимает, что никто уже с таким оружием не думает о том, чтобы столкнуться вот так друг против друга и выиграть. Это невозможно.

Это подростковый взгляд на войну. Это смешно.

Немцы осознали, что есть жизнь. Они готовы сотрудничать. А есть навязанные мифы, созданные российской пропагандой, что русские победили фашистов, и вот спустя 70 лет опять говорится про них же. Вы же знаете, что те люди, которые воевали на стороне немцев, давно умерли уже.

Это подростковая бравада. Когда в 15 лет готов бить в голову другим, считаешь, что самый сильный, потому что самый наглый. Но ты не дошел еще до уровня зрелости, поэтому не можешь нести ответственность за свои действия.

Вот проблема России. Не деградация, а возвращение к тому уровню сознания общества, который существовал в Советском Союзе. Качественного роста исторического сознания не произошло. Россия не осознала человечности.

– По сути, Россия не пережила, не отрефлексировала то, что смогла сделать Европа.

– Да. Давайте будем честны. В России только несколько мест, которые пережили серьезные разрушения. Это, конечно, блокадный Ленинград...

– Санкт-Петербург поэтому стал культурным центром? Потому что пережил блокаду?

– Да, он стал европейской столицей, поскольку переживание трагедии приобщило людей к человечности. Люди научились ценить человеческую жизнь. А с этого все и начинается.

Российское общество было менее затронуто. Урал не был оккупирован. Вопрос ведь не в человеческих жертвах, а в том, что когда вы находитесь на оккупированной территории, то вы переживаете сильнее. Здесь вопрос во включенности в войну.

А теперь смотрим на Украину, где войска ходили что в одну сторону, что в другую. И там столько вопросов этических возникло не только с немецкими оккупантами, но также и с Красной Армией, которая приходила и вступала в далеко не простые отношения с тем населением, которое осталось тут на оккупированной территории.

– Украина смогла отрефлексировать?

– Разница украинского и российского общества в том, что украинцы были более включены в войну. Поэтому сейчас ценность человеческой жизни в Украине гораздо выше.

– Для Европы выходом стало создание НАТО, принятие Декларации прав человека, процесс всепрощения. Что нужно сделать, чтобы Россия повзрослела?

– Нужна образовательная программа по взрослению. Нужно распространять информацию о ценности человеческой жизни, надо разрушить мифы, что создаются для общества российским государством. И вспомнить про ответственность. Легко бить всех в лицо, не неся за это ответственности.

Чтобы поверить в то, во что верят в России, то есть в отсутствие здравого смысла, нужно ведь поддерживать напряжение неимоверными усилиями.

– Это и делают. И довольно успешно.

– Вы же понимаете, что если взять одного человека, обрезать его социальные связи и поговорить с ним, то через два часа разговора он с вами согласится.

– Да, у меня так с родственниками из России. Как только начинаешь с ними разбирать политические события, анализировать, то они все понимают. Как только включается телевизор, снова наступает помутнение.

– На самом деле, переформатирование российского общества не требует больших усилий. Для этого просто нужно точно ударить в те зоны, которые бы порвали вот этот сложный энергоемкий процесс веры в отсутствие здравого смысла.

– Их еще удерживает страх признавать свои ошибки, ведь это же значит осознать свою слабость.

– Каждый человек, который боится показаться слабым, знает, что он слабый. Страшнее для него, что кто-то узнает об этом.

Он думает, что он слабый, но другие не настолько слабы, как он. Вот так и образовываются нездоровые социальные связи, которые показывают некую силу.

– Что может убедить его в том, что вокруг тоже не идеальные люди?

– Когда Россию припрут к стенке экономически, тогда станет вопрос, что каждый может сделать, чтобы выжить и заработать.

– Он будет винить не себя, а всех окружающих. Либералов, Обаму, Меркель…

– Да, еще Васю, Петю. В конце концов, начнет винить Путина. А потом просто придет такой момент, когда винить уже будет некого. А есть нужно…

Человечность начинается с признания себя и другого иным. Со способности видеть инвариантность другого человека. С понимания ценности другого для себя.

Взросление – это всегда нелегкий процесс, но иногда стоит взглянуть правде в глаза. Лучше повзрослеть сейчас, чем тогда, когда может быть уже поздно. Человечность освобождает общество. И это стоит того, чтобы каждому из нас понять, что скрывается за ее маской.

Фото - createconquer.com