На МКФ «Молодость» вне конкурса было представлено четыре фильма крупнейшей чешской документальной студии «Фебио», созданной в 90-е годы благодаря частной инициативе ее директора Феро Фенича, который является также руководителем кочующего чешского фестиваля «Фебио-фест».



После революции 1989 года киноиндустрия в Чехии практически перестала существовать, - говорит Фенич. - Государство отказалось финансировать кинематографию. Наступил кризис. Все кинорежиссеры жаловались, но я говорил, что мы сами должны себе помочь, должны взять судьбу в свои руки. Но это трудно для людей, 40 лет проживших в централизованном государстве, где все было организовано и решено за них. Те, кто старше, не хотели, а молодые еще не имели возможностей что-то создавать. Я понял, что это должна сделать моя генерация. Но, опять-таки, практически все представители моей генерации сотрудничали с бывшим режимом, создавая пропагандистскую продукцию, поэтому не пользовались доверием публики и новой власти. Я осознал, что это должен сделать я.

Создал студию, думая вначале, что это она станет пространством, где я смогу снимать свои фильмы так, как я хочу. До этого все мои фильмы подвергались жесткой цензуре. Например, в первый игровой фильм «Джусовый романс» внесли 300 цензорских правок, несмотря на то, что это была обыкновенная история девушки, работавшей на фабрике. Пока я снимал, его из-за банальности сюжета не могли запретить. Но увидев готовую работу, все поняли, что это депрессивная лента об утрате иллюзий, о людях, не имевших свободы и подвергавшихся манипуляциям властей. Фильм стали «резать», но так и не смогли «вырезать» из него атмосферу депрессии. Даже отцензурированную, картину все равно запретили.

Мне нужно было свободное пространство для реализации своей мечты. С «Фебио» поначалу все было именно так, как я и хотел. Все мои документальные ленты имели огромный успех. Они входили в программу «Глас». Фильм об украинских рабочих, который был показан на «Молодости», как раз из этого цикла. Мы делали актуальные фильмы, открывали двери в комнаты, куда никто до нас не хотел и боялся входить. Чешское Телевидение предложило, чтобы мы делали для него фильм каждые 14 дней. Тогда я пригласил режиссера, который бы помогал мне. Появилось много позитивной критики, и мы поняли, что можно делать такие фильмы еженедельно. Так я стал набирать все больше и больше режиссеров и превратился в продюсера.

Студия «Фебио» - единственная студия, которая пережила всех, несмотря на то, что я никогда ничего не делал против веления своего сердца. Сначала все говорили - ты не сможешь выжить с такой философией. Когда мы завоевали успех, представители крупнейших фирм обращались к нам с просьбами делать рекламу, предлагая огромные суммы за нее, потому что «Фебио» - это своеобразный бренд в Чехии, гарантирующий успех и качество. Я отказался от всех коммерческих проектов, потому что хотел создать студию для радости, а не для денег. Никто не понимал меня. Я говорил, что уже старый, и если дождался свободы, то хочу делать то, что велит душа. Ведь человек может быть счастливым без денег и несчастным с деньгами. Мне советовали совмещать коммерцию и творчество, но я категорически отказался от компромисса. Сегодня в мире мы единственная студия, позволяющая себе заниматься исключительно свободным творчеством. Но, к сожалению, теперь у меня нет времени самому, как режиссеру, снимать фильмы, потому что под каждым документом стоит моя подпись – проект Феро Фенича. Ответственность не позволяет мне показывать по телевидению то, что я не видел. На студии ежегодно работают сто тридцать режиссеров из разных стран мира. Мы снимаем по два-три фильма в неделю, и с каждым режиссером я сижу в монтажной. Остается два-три дня на работу продюсера. Пять лет я не снимал, но если остановлю деятельность студии, ее уже никто никогда не создаст. Она возникла в правильное время. В 91-ом, образно говоря, я поставил ногу в дверь, которая была слегка приоткрыта, и до сих пор ее держу там, поэтому никто дверь не может закрыть.

-Вы говорили о кризисе чешской кинематографии. Кто же финансировал ваше начинание?



-Мне повезло, что я нашел человека – директора студии короткометражных фильмов, который дал деньги на первые документальные фильмы цикла «Око». Он подошел к этому с рациональной точки зрения, так как хотел получить лицензию на коммерческое телевидение и показать, что он вкладывает деньги в развитие чешского кино. Мы договорились, что за три месяца я создам восемь фильмов. Для меня это был шанс. Уже после третьего фильма мне позвонили с ЧТ и предложили сотрудничество на своей территории. Мы подписали контракт, в котором говорилось, что «Фебио» существует как независимая студия, которая будет регулярно предоставлять авторские фильмы формата «Око»… Тогда время было хорошее. Энтузиазм, рожденный переменами, все были очень открыты к преобразованиям… Я настоял, чтобы в контракте оговаривалось полное отсутствие редакционного контроля и что наши программы должны идти в прайм-тайм. Они все приняли, потому что в это время моя позиция в обществе была очень высока. Помогали все - пресса писала хорошие отзывы, критики высказывались позитивно. С тех пор наша ситуация на ЧТ не менялась. Сменилось семь директоров ЧТ, изменилась сетка, но наша программа осталась по-прежнему в таких же условиях, как было договорено изначально. Здесь нет ничего удивительного, потому что на студии работали все элитные чешские режиссеры. Я контролировал высокий уровень продукции. 2-3 фильма в неделю – не шутка, но они всегда имели хорошую критику и зрительский успех. Средний уровень наших картин выше уровня остальной ТВ-продукции, поэтому очень трудно нас ликвидировать.



-Фильмы, показанные на фестивале, были сняты в стиле репортажа. А есть ли экспериментальное пространство на «Фебио»?



-Мы делаем все. Игровые программы, политическую сатиру, экспериментальные вещи. Трудно было выбрать для Киева три-четыре вещи из 950. Я решил показать то, что мы в последние годы делали про Украину и те проблемы, которые близки зрителю здесь.

-Вы показали удивительно откровенный фильм об украинских рабочих, достоверно раскрывающий проблемы наших соотечественников…



-Украинские рабочие - большая проблема. Это единственный фильм об их жизни в Чехии. Они не хотят сниматься, большинство из них нелегалы и боится чешской полиции, русской мафии и депортации. Мы впервые показали их лица. Было трудно, пришлось много месяцев работать в поисках тех, кто не отказался бы сняться. Чтобы они поверили, что с ними ничего не случится, мы обеспечили им безопасность. Я даже договорился с полицией, чтобы этих людей не трогали, не пытались узнать, кто они и где работают. Проблемы украинцев еще более трагичны, чем показаны в фильме. Это тип экономики, который существует в Чехии нелегально. Государство не обращает на это внимания, потому что без украинцев чехи бы не прожили - украинцы делают всю черную работу, которую чехи делать не хотят. Я строю дом. Шеф - чех, рабочие - украинцы. У меня дома уборщица – украинка. Государство понимает, что украинские рабочие нужны Чехии, но, с другой стороны, ничего не делает, чтобы улучшить их жизнь. Они терпят лишения, живут там, где никто уже жить не хочет. Чиновники закрыли на это глаза. Это странная ситуация. Поэтому фильм демонстрировали на «Фебио-фесте» в воскресенье, когда украинцы не работают, и пригласили их на показ. Кстати, украинское посольство с нами не контактирует. С фестивалем «Фебио-фест» сотрудничают более 50 стран мира, а Украина нет. Мы хотим, чтобы каждый год на фестивале присутствовало украинское кино, хотим не только помогать украинским рабочим, а и открывать глаза чехам. Они должны понять, что у Украины есть своя культура, традиции, кинематография. Другой такой информации об Украине в Чехии нет. Чехи воспринимают Украину только через нелегальных рабочих, поэтому у них примитивное представление об украинцах. Украинское посольство пассивно и не работает в направлении изменения имиджа своих соотечественников.

-Украинцы пришли все-таки посмотреть на себя?



-Да. Но не рабочие. Пришли, прежде всего, те, кому живется в Чехии хорошо. Дамы в шубах, люди из мафии, проститутки… Те, кто не боится, кто имеет гражданство. В зале была другая социальная группа, не та, которую мы ждали и ради которой делали фильм.

-Как вы считаете, может ли документалистика изменить ситуацию в обществе?



-Не думаю, что искусство может изменить что-то. Это просто высокие слова. Если у людей нет денег, работы, свободы, искусство может дать им только надежду и открыть дорогу к внутреннему миру. Хотя… Если речь идет о документалистике, то она может открыть взгляд на проблему, помочь найти ответ на вопрос. Например, на фестивале восьмой год существует специальный зал для гомосексуалистов и лесбиянок. Первые годы туда ходить боялись, сейчас же там аншлаги. Мы первые сделали зал с цыганскими фильмами. Уровень государства определяется тем, насколько оно обращает внимание на жизнь меньшинств, как помогает им. Если в стране есть на это деньги, то тогда в ней действительно высокий уровень жизни. Некоторые темы, к которым мы первые обращались в чешском документальном кино, вызывали негативную реакцию, но мы не останавливались. Сейчас, например, отношения гомосексуалистов и лесбиянок принимаются как норма. В ноябре чешский парламент будет принимать закон о легализации однополых браков. Когда же мы снимали о них первые фильмы, многие отворачивались от нас. Документальное кино может через телевидение влиять на взгляды человека. 40% зрителей – немало. Мы не делаем пропагандистских фильмов. Наши фильмы принципиально не имеют комментариев. Сорок лет документальное кино было орудием пропаганды, и мы должны были начать с нуля возвращать доверие к нему. «Никаких комментариев», - сказал я. Пусть люди сами после фильма додумают все и решат.

Несколько дней тому назад мы сделали фильм об актрисе, которая была символом пропаганды режима и которую все в Чехии ненавидят - с ней не общаются, не приглашают работать. Она стала мифом. Я решил, что о ней нужно рассказать, - если молчать, то она останется легендой. Мы сделали фильм, и он вызвал колоссальный интерес. В газетах появилась критика, что я популяризую коммунизм. Но если мы живем в демократическом обществе, должны считаться с тем, что в этой стране 14% коммунистов. Они граждане и имеют право на слово. Демократия сильна, когда способна показывать это. Нельзя следовать тем принципам, которые пропагандировал тоталитаризм. Можно сказать, что мы учим людей демократии и толерантности. В Чехии живет 100000 иностранцев. Мир создан для всех. Все мы хотим лучше жить, у нас одна жизнь и мы не должны расплачиваться за то, что родились где-то не там. Если хотим изменить жизнь – имеем право на это.

Наша студия напоминает мне альпинистов, впервые берущих вершины. Сегодня проект «Око» закрыт, на ТВ есть пять похожих программ. Мы закрыли «Око», потому что нужно двигаться дальше, воевать на другом фронте. Если мы можем делать больше, чем остальные, то должны не терять планку первенства. Когда мы начали делать первую политическую сатиру, имели массу проблем. Даже мои друзья-журналисты отказывались понимать нас. Ведь мы делали юмор из «святых» вещей. Показать, как жена президента мастурбирует в кровати, – это скандал. Это вызвало настоящий парламентский бой. Сегодня таких программ на ТВ существует много. Они повторяют наши методы, и никто не критикует их. Они нашли свою нишу, и это тоже характеризует степень свободы.

-Тогда на чем студия «Фебио» сконцентрировала свой взгляд сегодня?



-Впервые мы готовим документальный сериал для коммерческого телевидения. Хотим доказать, что документальный жанр может быть коммерческим. Что касается фестиваля «Фебио-фест», то на нем мы представляем кинематографию, которую никто никуда не пускает, потому что говорят, что это неинтересно. Мы не элитный фестиваль. Хорошие американские фильмы люди увидят на ТВ, но картины из Африки, Бангладеш, Кореи смогут просмотреть только у нас…

-Не устаете?



-Страдаю. Пять лет я не снимал. Хочу снять фильм, потому что не знаю границ моего таланта. Из-за этого я очень несчастен. Может быть, я уже их достиг в качестве продюсера, но я должен попробовать. Для чешской общественности я достаточно значительное лицо, поэтому частные деньги хотят давать исключительно мне. Даже если есть какие-то проблемы в представленном фильме, их это не волнует. Они говорят – ты для нас гарант, и ты сам несешь ответственность за все, что выпускает твоя студия. Я же хочу снять свой собственный фильм, но понимаю, что отсутствие времени - наказание за то, что я вначале дал «Фебио» свое лицо. Я стал своеобразным брендом студии.

-Государство вам помогает?



-Последние три года 30% фестиваля оплачивается государством. Наш постоянный партнер – это первый канал ЧТ. В год мы выпускаем 60-70 документальных фильмов, они дают нам объем денег, и мы сами решаем, как нам их распределить.