Версия официального следствия оказалась вполне ожидаемой: следователи установили, что Михаил Коломиец умер не насильственной смертью, а покончил с собой. Четких причин его самоубийства следствие не назвало.

Недавно независимые журналисты – бывший шеф-корреспондент агентства «Українські новини” Егор Соболев, представитель Лиги экономических журналистов Геннадий Гармаш и руководитель проекта Алексей Кириченко закончили свое расследование. Результаты были оглашены ими на пресс-конференции. По версии журналистов, Михаил Коломиец покончил с собой из-за того, что увидел явную угрозу перехода агентства в руки другого собственника – нынешнего министра экономики Валерия Хорошковского. Один из соучредителей «Українських новин» и совладелец Агентства Гуманитарных Технологий (половина акций агентства принадлежит Валерию Хорошковскому) Владимир Грановский захотел встретиться с «Детектор медіа» для того, чтобы изложить свою точку зрения на результаты журналистского расследования и причины гибели Михаила Коломийца. Как всегда, "ТК" готова опубликовать и иные точки зрения на возникшию коллизию. От Егора Соболева в ответ на наше предложение также изложить свою позицию на страницах "ТК" мы пока не получили позитивного ответа. Но наше предложение остается в силе.

--Владимир, из вашей реплики на пресс-конференции я поняла, что вы не согласны с версией журналистов.

-- В том, что говорит Егор, есть два противоречия. Неправда, что Хорошковский когда-либо давал обещания о каких-то инвестициях в "Українські новини". Такого разговора никогда не было. Неправда и то, что акции "УН" были переданы ему бесплатно. АГТ взяло на себя обязательства по обеспечению офиса…

-- То есть офис, в котором находятся «Українські новини», Хорошковский дал взамен на половину акций?

-- Ну при чем здесь Хорошковский? Он даже не обсуждал это. Я, например, являюсь директором АГТ, и я управляю его делами. Я встречаюсь с Пасхавером, еще с кем-то, заключаю договора. Хорошковский о них не знает. Мы с Валерой Хорошковским собственники АГТ 50 на 50. Хорошковский не знает о каждом моем договоре. Он только в конце месяца читает отчеты. И то не он, а его финансовый директор. Потому что для него этот бизнес малоинтересный. Он согласился в нем участвовать, поскольку для этого не требовалось больших инвестиций и больших усилий.

Идея была вот в чем: мы хотели переезжать вместе вот в этот офис («ТК» - офис АГТ на Сагайдачного), где есть большой зал, хорошая инфраструктура, сильный сервер и т.д., то есть то, что нужно агентству, но оно не в состоянии это потянуть. И я предложил такой шаг Коломийцу. Я сказал: «Валера, конечно, очень богатый человек, а мы с тобой небогатые люди. Но у нас есть интеллектуальная собственность. У него есть деньги, а у нас – наши технологии».

В данном случае, я предложил Коломийцу, чтобы АГТ вступило в права владения «Українськими новинами» по такой же схеме, по которой работаю я с Хорошковским - 50 на 50. У нас был договор, что как только в этом офисе заканчивается ремонт, они переезжают. Ремонт затянулся, поэтому Миша сидел на Крещатике, и расходы по офису он не нес. Наши обязательства выполнялись, все было в рамках оговоренных отношений. И никто даже думать не мог о том, что кто-то кому-то должен.

И если бы Хорошковский обещал какие-то инвестиции (а он не обещал), то, наверное, вначале Коломиец обратился бы за инвестициями, а если бы ему отказали – пошел бы за кредитом. Но слово «инвестиции» в наших отношениях никогда не использовалось. Ни о какой покупке никогда не шла речь. Нам задают вопрос: «А почему вы не покупали информагентство?» Да нам оно не нужно, поэтому не покупали. Мы не занимаемся медиа-бизнесом. Мы с Михаилом искали формы усиления себя. Я – себя, а он – себя. Я считал, что если наше агентство будет работать с “Українськими новинами”, то это усилит нас обоих.

-- Но ведь зачем-то и Хорошковскому это агентство было нужно…

-- Это нужно было мне. Знаете, когда человек узнает, что он на 25 % становится собственником агентства, а от него ничего особенного не требуется… Пусть будет. В хозяйстве пригодится. Тем более, я вам скажу откровенно, что ключевую роль при принятии решений играл Миша и его авторитет. Потому что Миша вызывал просто уважение. Он был профессионалом. И всегда приятно работать с человеком, который вызывает уважение. Кстати, у нас была политика невмешательства, и она базировалась на полном доверии. Если бы мы не доверяли ему, то хотя бы попросили показать зарплатную ведомость, потому что мы не знали даже, сколько он получает.

Мы только сейчас начали просить, чтобы нам давали отчеты. До этого времени не было ни одного финансового отчета. Просто потому что доверяли человеку, знали, что это его дело, которое он не намерен развалить.

-- Значит, по-вашему, намерения забрать у него его дело не было?

-- Не просто не было. Без Коломийца агентство не мыслилось. Коломиец и «Українські новини” – это то, что нельзя разделить. Если оттуда убрать Коломийца, то агентство можно просто выбросить на улицу. И когда нам говорили, что акции «Українськіх новин” оцениваются в 300 тысяч долларов, мы отвечали – это все слова. Потому что его держал Коломиец. А что с агенством будет сейчас – мы не знаем. Оно может вообще уже ничего не стоит. Хотел Коломиец, чтобы оно что-то стоило – он создавал технологию. А без него это было -- ничто. Как и АГТ без меня. Вот Хорошковский владеет 50 % акций АГТ. Давайте я отсюда уйду. И все развалится. Потому что все держится на том, что я здесь сижу, а там все держалось на Коломийце. Заберите у меня 50 % акций моего агентства. Знаете, что я сделаю? Создам себе новое. И все люди перейдут за мной. Заберите у Коломийца „Українські новини” – он через секунду создаст другое. Мало того, он найдет инвестиции. И все люди уйдут за ним. И Хорошковский останется идиотом.

У нас был разговор с Мишей полтора года назад. Один человек у АГТ хотел купить 30 % акций за достаточно большую сумму. И я с Мишей обсуждал это: «Представляешь, всего три года мы на рынке, а у нас уже покупают акции. И деньги большие» А он говорит: «А на х_ра они тебе нужны? Что ты, квартиру за них купишь, и все? Это же твоя собственность. А ты потеряешь контроль». Я говорю: «Да, Миша, но все-таки большие деньги». Он позвонил мне через несколько дней и сказал: «Слушай, агентство – это же ты! Продай его, только сумму увеличь вдвое. А себе создашь еще одно. А что у тебя есть в агентстве: компьютеры, люди и офис?» Я, правда, тогда не продал. Валера мне сказал: «Принимай решение сам». Я думаю, что он меня тестировал. Смотрел, как я отнесусь к деньгам…

Ну, вот пример -- Александр Швец. Конфликт с «Всеукраинскими Ведомостями», выходит Швец на улицу, заходит на Банковую, выходит оттуда с деньгами. И через полгода – уже созданы «Факты и комментарии».

А Коломиец – это в журналистском кругу была фигура. И, между прочим, его покупали много раз. Он отказывался. А со мной согласился работать только потому, что я – не олигарх. Я не строю медиа-холдинги. И Валера, кстати, не строит, потому что у нас есть такая позиция, что медиа – это бизнес. А сегодня медиа – это не бизнес. И для того, чтобы каждый месяц вкладывать деньги в медиа-ресурс, нужно иметь суперприбыль, которую Валерин бизнес не обеспечивает. Он не может себе это позволить. Это должен быть другой бизнес: нефть, газ. Что-то, что дает суперприбыль.

-- Но Коломиец и маме говорил, что теряет агентство.

-- Мама мне об этом никогда не говорила. Она говорила, что не видела его за две недели до того, как он пропал. Несомненно, что-то у него было, раз он покончил с собой. Возможно, он вел свою финансовую политику, у него могли быть какие-то свои дела. Он же человек. Он мог одалживать деньги… Он, кстати, неплохо зарабатывал, и от него не осталось ни копейки денег. Где они? Человек в сорок с чем-то лет каждый месяц зарабатывал приличные деньги и где они? У него нет квартиры, нет машины...

-- А вы слышали о покупке какой-то квартиры в центре города?

-- Я ничего об этом не знаю. Мне один журналист недавно сказал, что вообще АГТ Любе Рубан купило квартиру. Мы, якобы, купили! У нас в агентстве каждый проект рассчитан до копейки. У нас нет такой прибыли, чтобы покупать квартиры. И уж тем более девушкам…женам Володи Рубана я бы в жизни квартиры не покупал.

-- Давайте поговорим о кредите, который, по мнению журналистов-расследователей, стал причиной самоубийства.

-- Я вчера звонил в «Укрсоцбанк», в Печерское отделение. Пытался узнать, что это был за кредит. Узнал, что кредит был погашен в срок и полностью из оборота агентства. При желании, можно посмотреть, что никаких денег со стороны не было. Это, кстати, проверяла прокуратура.

Я даже не придавал ему значения. Я только спросил у бухгалтера, есть ли проблемы. Мне ответили, что все в порядке, кредит погашается.

-- Для Коломийца сумма кредита в 20 тысяч долларов была критичной?

-- Да он мог у меня их одолжить. Лично у меня. Прийти и сказать: «Володя, дай денег». Думаю, что при его доходе это вообще была не сумма для одалживания. Более того, сумма в договоре была разбита пополам: по 10 тысяч долларов. Последний срок погашения только в декабре. При обороте агентства минимум 150 тысяч в месяц, 50 тысяч погасить за месяц – не проблема. Мало того, если бы эта сумма была угрожающей, то можно было бы провести переговоры о пролонгировании. Например, вернуть не 1 декабря, а 1 января. Разбить еще на 5 тысяч долларов…

-- Предположим, что он обратился за пролонгацией, убедившись в том, что не в состоянии погасить кредит, но в пролонгации было отказано.

-- Но еще даже не пришло время возврата. Зачем ему было обращаться за продлением? Ну и потом, если он обратился, хотя бы бумага какая-нибудь должна быть. Мы же не можем придумать историю…

-- Нет, мы должны придумать историю. У нас есть набор фактов, между которыми нет связующих звеньев. Например, никто так до сих пор и не объяснил, почему он ехал в Беларусь.

-- У меня не хватает одной цепочки. Я знаю, что кредиты были не нужные, но не проблемные. Он все время хотел увеличивать свое агентство. Он это делал, и это приносило свои результаты. Ему нужно было делать замену компьютерного парка. И это было абсолютно естественно. Я с ним говорил в воскресенье накануне , он был совершенно спокоен. Я ему задал вопрос: «Это критично?», потому что уезжал в понедельник на семинар, и Валера тоже уезжал. Он сказал: «Нет, просто наш следующий рывок перенесется на два месяца». Все, вот такой был этот разговор. Я – носитель этого знания. Я его видел другим человеком. И я не верю, что он собирался умереть. И мне говорят, что это – самоубийство. А я не верю, что это самоубийство. Дайте мне хоть один факт, кроме его истории с Любой, о которой я, впрочем, ничего не знаю. Узнал только после того, как он исчез.

-- Вы что, не знали, что он ушел из семьи? Вы же дружили.

-- Мы никогда не говорили на такие темы. Мы занимались только философскими рассуждениями. Мы говорили о женщинах, но никогда не говорили о своих женщинах.

-- Я слышала о каких-то роковых отношениях. Хотя трудно поверить, что он умер именно из-за них.

-- Никогда нет связи между решением умереть и причиной. Если только она не является очевидной. Вот здесь пока мы этой связи не находим. Я, лично, ее не вижу. У меня была одна мысль, она родилась, когда прокуратура делала выемку документов. И я сказал следователю, если это остановит агентство «Українські новини”, я буду считать, что это все против агентства. Потому что это все направлено на уничтожение агентства.

-- А кому это было нужно, по-вашему?

-- Ну, знаете, если бы я был Глобой, то я бы мог знать. Я не знаю.

-- Может, что-то произошло при последней встрече Коломийца с Хорошковским?

-- Валерий Иванович с ним встречался в четверг, за пять дней до его исчезновения. И я присутствовал при этой встрече.

-- В ресторане?

-- Да. В «Да Винчи». И мы просто с ним обедали. Был очень короткий разговор. Миша сказал, что хотел бы закупить новые компьютеры и увеличить штат.

-- Сейчас ходят слухи, что разговор в «Да Винчи» был очень нервным…

-- Как могут ходить слухи, когда там было три человека?

-- Ну, есть официанты в ресторане, которые, возможно, слышали …

-- Чтобы вы правильно поняли, я обедаю в «Да Винчи» уже три года каждый день. И всех официантов знаю по имени. Я, правда, даже не помню, кто нас тогда обслуживал. Но, если кто-то что-то знает, пусть придет и скажет. Иначе можно придумать все, что угодно. Я с ним встречался в воскресенье, со мной была моя жена. Зачем мы встречались бы, если бы был такой конфликт? Мы гуляли, это было обычное воскресное утро, созвонились, выпили вместе кофе. Он не подавал никаких признаков нервозности.

-- Сотрудники, которые видели Михаила Коломийца в последние дни, говорили, что он вел себя не совсем адекватно…

-- Не в последние дни, а в понедельник. Заметьте – в понедельник. В воскресенье он был еще в нормальном состоянии.

-- Когда вы встречались в воскресенье, он был один или с Любовью Рубан?

-- Он был один. Я ее лично не знаю, видел только по телевизору. Дело не в этом. Я просто говорю о том, что есть факты, которые только факты. И все. Например, как были переданы акции – никто не знает. Мало того, это неправда, что они были у Миши. Они покупались у какой-то женщины. Вы можете, конечно, сказать, что это была подставная женщина… Но Миша так вел дела. Мы, покупая акции у этой женщины, понимали, что покупаем их у Миши.

-- Вы говорите, что в воскресенье Коломиец был совершенно спокоен. Что должно было произойти с человеком за сутки, чтобы он повернулся и уехал непонятно куда? У вас есть какие-то соображения?

-- У меня есть версия. Вне всякого сомнения, у него были финансовые проблемы. И хотел ли он расширять агентство или ему нужны были деньги – я не знаю. Факт обсуждения инвестиций, действительно, был. Но не с просьбой, а обсуждение темы: «Я хотел бы расширять агентство, как вы на это смотрите?» Мы вообще никак к этому не относились. Миша хочет, он это делает. Это не было проблемным вопросом. У меня была версия, что ему нужны были деньги, но он об этом не сказал. Он просто сказал, что хочет расширить агентство. Мы встретились в воскресенье, и я сказал ему, чтобы он написал, какие компьютеры ему нужны, может, у нас эти компьютеры есть. Но интересно, что он дал задание офис-менеджеру подготовить спецификацию на компьютеры. Если бы он хотел обмануть меня, сказав, что ему нужны компьютеры и дорогой сервер за 10 тысяч долларов, а, на самом деле, ему нужны были деньги, то он не давал бы задания Алине. Она в понедельник выполняла его просьбу и прислала мне e-mail со спецификацией компьютеров. Значит, ему нужно было именно «железо», а не деньги.

-- А какие документы исчезли из офиса?

-- Если и исчезли, то только его личные. Все документы «Українських новин» остались на месте. Была полная выемка документов прокуратурой. Я был, конечно, жутко возмущен, но нам пришлось пойти на это.

-- Когда Коломиец пропал, и бывшие друзья, и друзья настоящие очень переживали, принимали самое активное участие в поисках. А почему вы тогда не искали его?

-- Потому что мы не могли поверить в то, что он погибнет. Мы с Мыколой Вереснем обсуждали его исчезновение. И пришли к выводу, что он просто уехал. У нас не было даже намека на то, что он может умереть.

-- Почему вы решили, что он уехал? Разве это вписывалось в его стиль поведения? Он был таким человеком, который мог все бросить и уехать?

-- Потому что я не мог поверить в то, что он может покончить с собой. В делах он был абсолютно корректный человек. Есть люди, которые рискуют, где-то ведут не очень честные дела. А Миша Коломиец создавал впечатление человека, который никогда не ведет себя некорректно. Даже в наших отношениях, я никогда не мог его ни о чем попросить. Это было невозможно. Если моя просьба была связана с его работой, то он называл стоимость своих услуг. При наших отношениях… Об этом знал и Вересень.

Мы говорили, что Коломиец похож на шведа, который сидит у себя в маленькой гостинице и не пропустит ни копейки денег. Но и с места не встанет, не выйдет из гостиницы, чтобы искать какой-то еще способ заработка. Такое он создавал впечатление. Поэтому мы решили, что ему все надоело, он съехал…Мы были уверены, что это продлится не более, чем неделю.

Но вы еще должны понять, что взгляд со стороны, и взгляд изнутри – это разные вещи. Я – консультант. Я всегда консультирую сложные ситуации. Так вот в той ситуации я не был консультантом. Консультант не может консультировать себя. Я переживал. Кроме того, мы вообще не понимали, что произошло: погиб он или нет, провокация это или что-то другое. Мы даже не знали финансовое состояние агентства. У меня полно работы, а Хорошковский говорит: «Едь, вытягивай агентство. Потому что, если ты его не вытянешь – оно ляжет». И надо было приезжать, полдня там сидеть. Это ломало мне весь график. Ничего не известно, никто ничего не понимает. В агентстве все в шоке, потому что Миша на себе держал все. „Українські новини” были построены по схеме полного авторитаризма. И вот мы получаем армию людей, которые просят: «Будете нашим новым королем». А я не хочу быть их королем. Я не понимаю в этом ничего.

-- Помните, Людмила Коломиец сделала заявление о том, что зимой ему кто-то угрожал?

-- Зимой я с ним общался почти каждый день. И если бы ему кто-то угрожал, он сказал бы об этом мне. А я бы сказал об этом Хорошковскому.

-- А, может, он не мог сказать вам. Может, ему угрожал кто-то, с кем он вел дела помимо вас?

-- Ну с кем он вел дела? Это же легко проверить, посмотрев распечатку телефонных разговоров. Ни с кем он дел не вел. Это был такой человек…Он бы с места не встал бы лишний раз. Он никогда не приезжал ко мне в офис. Всегда приезжал к нему я. Это был его стиль. И если я не хотел идти к нему в офис, потому что там было тесно, он выходил и встречался в кафе рядом. Его кормили не ноги, а голова.

-- Если Соболев, Гармаш и Кириченко видели документы, но говорят не всю правду, полуправду, полную ложь, зачем им это?

-- Я об этом не знаю. Я знаю только, что Егор Соболев лично со мной вел переговоры о своем директорстве в агентстве. Условия, которые он поставил, были невозможны для выполнения. И после этого он уволился. Я могу назвать те условия, которые он выдвинул. Но я не хочу этого делать. Если он не будет возражать, я могу объявить об этом публично.

-- Я думаю, что это не имеет существенного значения. Какая разница?

-- Ну, ладно. Это неважно. Но мы не идем на его условия, и он увольняется. Я считаю, что этот человек уже не имеет права обсуждать ситуацию с Хорошковским. Потому что выдвигал он требования не мне, а именно ему. Он хотел, чтобы именно Хорошковский выполнял эти требования. На это Валера сказал: «Я не понимаю, о чем идет речь. Если он хочет быть директором, это должен решить совет акционеров». К тому же, есть еще и вторая сторона – мама и жена. Валера объяснил, что он не пойдет ни на какие отступления от существующих правил. Соболев через неделю уволился. А теперь Соболев говорит, что Хорошковский причастен к смерти Коломийца.

-- Что, это такая месть? Соболев же не самоубийца.

-- Я не занимаюсь таким бизнесом, которым занимаются люди, делающие необоснованные заявления. Но я могу сказать Егору после этого заявления, что он сводит счеты с агентством, из которого он ушел.

-- Но это, по меньшей мере, опасно…

-- Опасно в каком смысле?

-- Во всех смыслах.

-- Ну, вы знаете, все-таки то время уже прошло…

-- Прошло? Нет. Коломиец же почему-то мертв.

-- Я считаю, что это опасно в моральном смысле слова.

-- Это опасно и в моральном смысле, и.. Есть еще суд, кроме всего прочего.

-- Мы не будем подавать в суд. На этих детей подавать в суд? Егор после всего этого для нас просто ребенок, если он так себя ведет. Мне просто непонятно, как эти три человека: Егор Соболев, который предъявлял требования к Хорошковскому, Леша Кириченко, который у нас барыжит на всяких заказах..

-- Если Кириченко на вас «барыжит», какой же смысл ему выступать с такими заявлениями?

-- Не знаю. Я просил Максима Карижского, чтобы он позвонил и узнал. Может, мы где-то ему не заплатили. Хотя я знаю, что мы ведем честную политику в отношении субконтрактеров. И говорить, что Леша, который у нас работает, какой-то независимый журналист, для меня очень сложно.

-- Почему?

-- Он не всегда журналист, скажем так.

-- Если мы будем цепляться к их статусу…

-- Но он постоянно получает у нас субконтракты. Он по отношению ко мне может говорить беспристрастно? Я попросил Максима, чтобы он ему позвонил, потому что у меня нет сил с ним говорить. И все документы, которые я показываю вам, я мог показывать и им. Это не было запретными документами. Это смотрели все, кто хотел.

-- Но у Гармаша в отношение вас ни обязательств, ни мести…

-- Гена Гармаш…Я с ним сел, как с вами. Все рассказал, как на духу, в деталях… Я звоню Гене и говорю: «Ты мог бы хотя бы позвонить мне и сказать, что вы проводите пресс-конференцию?». Он мне ответил: «Мне не хотелось для кого-то делать исключения, мы пригласили только журналистов». Но это смешно. Это касается напрямую меня, вы меня не приглашаете. Они хотели, чтобы я из прессы узнал, что они заявили.

-- Да, а что было дальше? Было много камер, «1+1» вас выводили на улицу для съемок. И потом полноценная информация о пресс-конференции вышла только на «Тонисе». Больше ни один канал не показал материал.

-- Мне говорили, что «Новый канал» что-то показал.

-- «Новый канал» ничего не показал*. На СТБ вышел нетитрованый синхрон с фразой: «Выводы независимых журналистов совпали с выводами официального следствия». И ни слова о Хорошковском.

-- Ну вы же журналист. Если бы я был редактором новостей, и увидел бы слова Егора Соболева, который говорит: «Михаил Коломиец покончил жизнь самоубийством, потому что ему Хорошковский не помог», я бы не пустил это в эфир.

-- Почему же?

-- Потому что у него нет ни единого доказательства.

-- У Егора, возможно, нет доказательств. Но от этого новость не перестает быть новостью.

-- Это не новость. Это вы, используя информационный ресурс, обвиняете человека в причастности к смерти.

-- Я хочу задать вопрос, на который вы вряд ли ответите. Но я спрошу: предпринимали ли вы какие-то усилия для того, чтобы заблокировать эту информацию?

-- Нет, у меня нет такой возможности.

-- У Хорошковского есть.

-- Хорошковский не занимается этим. Он никогда не позвонит. Тем более, что у него был в это время Шеварнадзе (во время проведения пресс-конференции Егором Соболевым и его коллегами. – «ТК»), и он был все время там. И он позвонил мне и сказал: «Я тут с делегацией. Мне показывают в Интернете…Что происходит?» Я ответил: «Происходит то, что происходит. А я сейчас подготовлю информацию от агентства».

На сегодня у нас не возможностей блокировать информацию. Как вы понимаете, центр управления находится совсем в другом месте. У меня, лично, если вы знаете, отношения с этими людьми не очень хорошие. Не знаете? Как с одной, так и с другой группой. Но дело не в этом. Я считаю, что даже то, что сделали в Интернете, когда написали «Хорошковский причастен к гибели?» -- это не журналистский прием.

-- Журналисты дали информацию, которую получили на пресс-конференции. Более того, если бы АГТ провели встречную пресс-конференцию, и сказали бы, что Егор Соболев выполнял политический заказ, это точно так же попало бы в новости. Как, собственно, вы и сделали в своем пресс-релизе. Он, между прочим, тоже попал на страницы Интернета.

-- Я сейчас говорю о другом. Егор, зная все, занимается политической провокацией. Он знает оборот агентства, он знает суммы… И знает, что для Миши, при его уровне контактов, позвонить кому-то и одолжить 10 тысяч долларов - это не проблема.

-- Кто, по вашему, мог заказать Егору организовать политическую провокацию?

-- Я сталкиваюсь с тем, что определенный круг программирует на определенное поведение. И если вы работаете в кругу СДПУ, то вы не можете ничего хорошего сказать о Ющенко. При том, что очевидно, что многие там понимают, что Ющенко не всегда плохой.

Очевидно, что Медведчук – сильный менеджер. И, при всех его недостатках, сильный политик. Но попробуйте это сказать в кругу Ющенко. Это невозможно. И эти форматы, внутри которых живут и журналисты, задают и стиль поведения. Я, лично, считаю, что причина, по которой Егор сделал это – то, что мы не проявили к нему специального интереса. Он молодой. Взрослый человек никогда не позволил бы себе этого, потому что нес бы ответственность. И потому также, что он находится внутри определенной атмосферы, где сделать такой сильный выпад против пропрезидентского политика – это героический поступок …

Я не хочу сказать, что Егор хочет быть героем. Но это тот стиль, который присущ той части оппозиции, где можно сказать: олигарх – дурак. И сказать это громко, и все. И тебя никто не тронул. И ты не боишься. Вот этот стиль присутствует в этой среде. И я считаю, что он имеет право на существование. Кроме одного момента, когда это касается смерти человека. В этой ситуации ты должен положить доказательства и отнести их в прокуратуру.

Мы не будем ни на кого подавать в суд. Я понимаю, что им это нужно для того, чтобы до конца стать героями, пережить еще этот момент. Узкий круг людей точно знает, что Коломиец не вел никаких дел с Хорошковским. Это я приходил постоянно в агентство, мы пили кофе, курили и обсуждали проблемы. Узкий круг людей об этом знает. А то, что сейчас это выброшено на общественное обсуждение…Я думаю, что конкуренты Хорошковского тихо порадовались. А с точки зрения Хорошковского…Я считаю, что любой человек, занявшийся политикой, должен быть готов к провокациям. __________________________________________

*Шеф-редактор новостей на "Новом канале" Кирилл Лукеренко уточнил, что 22 апереля в выпуске "Репортера" в 23-15 была новость о пресс-конференции. Автор статьи приносит извинения за неточность. >