С воспоминаниями людей, близко его знавших, чередовались кадры из документальной ленты «Маэстро» о жизни и творчестве режиссера.

Удивительно теплая атмосфера, царящая на сцене и в зрительном зале Дома кинематографистов, увы, была нарушена «художественной» частью, которая ни темами, ни уровнем никакого отношения к личности и жизни Параджанова не имела. До боли знакомым совдеповским пафосом повеяло со сцены, как бы напоминая, что если в мире рождается гений, рядом всегда будет существовать конфликтующий с ним и навязывающий свои бездумные стереотипы социум. Треть зрителей решили «скоропостижно» удалиться, чтобы сохранить впечатления, подаренные воспоминаниями о Сергее Параджанове его родных и коллег.

Лариса Кадочникова, актриса:

– Сергей Параджанов – человек, который перевернул мое представление о красоте, искусстве, научил меня понимать все это. Когда был просмотр на студии им. Довженко фильма «Тени забытых предков» (а студия тогда была центром культурной жизни) собрался переполненный зал. После просмотра кто-то сказал, что это гениальный фильм, что на киностудии появился гениальный режиссер. Мы тогда еще не осознавали этого всего. Но когда мы с Иваном Мыколайчуком поехали с картиной в Аргентину без Параджанова, так как его не выпускали – он ходил по киностудии и говорил: «Мне билет в один конец», зал встал и пять минут аплодировал. Тогда я поняла всю значимость произошедшего. Я была в единственном платье, которое у меня было с собой, а Иван в костюме, который взял на прокат. Но мы были «звездами», героями того вечера. Это было счастье. Мы не знали, что Сергею Параджанову из Аргентины привезти в подарок, и купили кокосовый орех. Везли его через несколько границ, таможен... Когда пришли к нему в квартиру на площади Победы и вручили подарок, он его тут же передарил кому-то.

Спустя годы, когда у меня был юбилей и творческий вечер, Параджанов был уже болен, но работал над своим последним фильмом в Баку. Леонид Осыка дал его телефон и сказал, что он не сможет приехать и что я вряд ли его застану в гостинице. Я позвонила. Он оказался в номере. После паузы я услыхала: «Я приеду». И вот вечером раздается звонок – мой муж Миша берет телефонную трубку и слышит: «Через полчаса спускайся вниз». Муж оделся, вышел на улицу, и они принесли три огромных пакета. В одном был коньяк, во втором травы, которые Сергей очень любил, а в третьем восточные сладости. Я не встречала в своей жизни более доброго человека. Когда был творческий вечер, все с нетерпением ждали его выступления. В конце вечера он пробежал через весь зал, достал золотую шаль и набросил на меня, и зал взорвался аплодисментами. После моего вечера Сергей тут же начал свой. Возле него собралась молодежь, а он ее очень любил, и Сергей рассказывал о своих планах, замыслах, пробах… Я счастлива, что мне встретился Параджанов – человек, сделавший мне имя и принесший славу Украине. Это та планка, на которую нужно всегда ориентироваться.

Светлана Щербатюк, вдова Сергея Параджанова:

– Сергея часто называли мистификатором. Ему даже следствие удавалось ввести в заблуждение. Например, когда у него был обыск и нашли кубок, он сказал, что это кубок гетмана Потоцкого, обыкновенная железная кровать на пружинах – кровать императора Наполеона, брошь – Заньковецкой. Была даже собрана экспертная комиссия, которой пришлось потрудиться, чтобы выяснить, так это или нет.

Меня удивляет наша пресса. Один уважаемый мною журнал написал, например, что он отметил свое 85-летие; еще одна газета переплюнула всех, поместив фото Параджанова, на котором был изображен не он, а Александр Павлов, и единственное сходство с Сергеем – это борода.

Так случилось, что юбилей Параджанова совпал с юбилеем фильма «Тени забытых предков». Мне кажется, что мы украинцы, слишком переоцениваем эту картину, забывая об остальных работах Параджанова. Когда его спрашивали, какой фильм он считает наиболее значимым в своем творчестве, он отвечал: «Цвет граната»… Вероятно, весь этот юбилейный год будут чествовать Параджанова. Только что в Лос-Анджелесе, в Голливуде прошла ретроспектива его фильмов и работ о нем. А мы, украинцы, зацикливаемся на «Тенях забытых предков», забывая, что воспринимать его творчество надо в мировом контексте. Мне бы так хотелось, чтобы вы все, кто пришел на вечер памяти, могли поехать в Ереван и увидеть то чудо, которое в тяжелые социальные и финансовые времена создали армяне – особняк, стилизованный под старину, этот замечательный дом-музей Сергея Параджанова, такой красоты единственный во всем мире.

Роман Балаян, кинорежиссер:

– Многие считали, что Параджанов очень сложный человек. Но это не так. Просто мы не поспевали за его мыслью. Кто-то сказал, что он нетерпелив, несколько резок с людьми. Я лично работал с ним помощником режиссера в фильме «Киевские фрески», помню, что он не прощал ошибок и радовался тому, что он может, а ты нет… Но был предельно простым в быту человеком. Например, мне всегда казалось необыкновенным, что, выходя из его дома поздно вечером, я обнаруживал в кармане пятидесятирублевку. Прощаясь, он спрашивал: «Есть ли у тебя деньги на такси?» И ты, как кавказец, отвечал: «Конечно же, есть», – хотя их не было. Но когда выходил из его дома, ты понимал, что у тебя в кармане действительно что-то есть. Не только у меня, а и у многих других людей. Он никогда не помогал человеку по просьбе этого человека. Он как бы опережал эту просьбу.

Что касается простоты в быту, то он мог идти по улице после дождя, где валялась гроздь винограда, не задумавшись, наклонялся, брал ее, мог потереть о рубашку, начать есть и предложить нам. Мы брезгливо отказывались. Точно так же он мог из мусора вынуть яблоко, начать его есть, спокойно продолжая разговор. Я завидовал таким вещам. Он мог надеть тапочки и выйти на улицу, и ничего предосудительного в этом не находил. Мог в рванье каком-то появиться на Всесоюзном телевидении, как появился на сдаче моей бездарной картины «Цвет ромашки». Его не пускали, а потом, к моему сожалению, все-таки пустили. Он обругал и фильм, и меня, но я рад был хотя бы тому, что одет получше. Мог выглядеть как цыган с золотыми цепями. Это было по-параджановски.

И все-таки хотелось бы напомнить тем, кто будет вспоминать о Сереже: мы справляем день рождения Параджанова – поменьше грустных, пафосных слов. Я повторюсь, рассказав о том, как Блок на юбилее Пушкина, видя, что все очень грустны, встал и сказал: «Какой веселый был Пушкин». Так вот, какой веселый все-таки был человек Параджанов!

Тамара Шевченко, кинодраматург, прозаик, близкий друг Сергея Параджанова:

– Параджанов шутил, что он гений. И сейчас можно сказать, что это действительно так. Он гений, как и Максимилиан Волошин. Сергей Осипович творил всей своей жизнью из мира рационализма, из всей этой жизни, которою мы страдаем, настоящую радость и счастье. Параджанов прислал мне из заключения фото Волошина, потому что знал, что он мой учитель. Сергей Осипович был необыкновенно добрый человек, очень чуткий, и создавал в своей двухкомнатной квартирке на площади Победы особый мир радости для других людей.

Многие говорят, что он был человеком театра, но в письмах, которые он писал мне из заключения, Параджанов открывался совсем с другой стороны. Я понимала, что это человек необыкновенный, который очень любит людей. Поэтому он был свободен и не боялся никого. В его квартире собирались многие, и стукачи тоже. Он их знал, но очень доброжелательно ко всем относился.

Он пишет: «Друг и сестра, я ощущаю ту боль, которую вы испытали в своей изоляции. Тамара Степановна, задолго до моего ареста я уже был труп. Я только гримасничал и еле держался. Одиночество. Никто не мог понять, что могло происходить со мной, когда я открывал дверь в прокуренной квартире. Десять лет, сто тридцать восемь месяцев безработицы и одиночества. Пир во время чумы… Организованные мною доброта и бедность… Все это сочеталось как клиника и патология. Зачем я не запер свою могилу и не стал опять одинок. А кино… Что это вообще? Да. Есть Мащенко, есть Тарковский, есть молодежь и другие. Пусть и будут. Мне жаль потерять жизнь. А что, если я был бы просто торговцем цветами или дамскими шляпами – что это за беда? Прошло удивительных насыщенных три года, но это еще мало, очень мало. Какие удивительные оригиналы встречаются здесь. В каждом лагере 1500 человек, три лагеря – это 4500 новых людей. И за каждым целая жизнь. Куда деть весь этот арсенал?»

Его переводили из лагеря в лагерь. И всех он ликом своей любви притягивал так же, как в свою квартиру на площади Победы. В то страшное время, когда был суд, никто ему не изменил. Это было что-то мистическое – все плакали. И Юрик Сенкевич сказал: «Все, он погиб. У него дома есть кузнецовский фарфор, он ест на посуде Фаберже». Но он не погиб, потому что в лагере он невероятной силой доброты преодолевал зло, и ему это удавалось. Поэтому он гений, поэтому его фильм о Саят-Нова – гениален. Он не отражал людей, а всматривался в глубину жизни, в человека смотрел, как на образ и подобие божье. Пройдет много поколений, и тогда эти фильмы будут еще более нужными. Сейчас их не многие понимают, их нужно объяснять.

Здесь говорят, что не нужно, чтоб было грустно, зачитаю еще одно. «Сейчас у меня странная миссия – я великий утешитель. Я сталкивался с коллегами с девятью или двенадцатью судимостями, и каждый человек – это фильм. Ровно в час дня тут на горизонте проходит поезд. И вот уже пять лет одна и та же женщина из вагона-ресторана машет передником, и все ее ждут. Она есть доброта. Дождь, снег, ветер, поезд опаздывает, а она машет и машет, и все знают, что снова час дня». В основном смысл всей жизни – это соединение людей. Это будущее свободы человека, бесстрашия и любви друг к другу».