По информации из МВД, все задержанные были участниками организованной преступной группы, общий состав которой – 30 человек. Среди них были сотрудники 5-го отдела Московского уголовного розыска (подразделение по борьбе с незаконным оборотом оружия), а также замначальника оперативно-розыскной части МУРа.

Среди задержанных также были высокопоставленные сотрудники других ведомств, например, начальник Управления безопасности МЧС России Владимир Ганеев – генерал-лейтенант по званию.

По информации из МВД, задержанные специализировались на том, что «подбрасывали заранее намеченным жертвам оружие и наркотики». По этим фактам возбуждались уголовные дела, а затем милиционеры вымогали с этих людей деньги за закрытие дела. На счету преступной группировки, по информации МВД, более 100 эпизодов фальсификации доказательств.

С помощью угроз физической расправы члены организованной преступной группы "держали крышу" над рядом крупных коммерческих предприятий, собирая дань под видом оплаты за якобы охранные услуги. Для этих целей ими было создано частное охранное предприятие.

В дальнейшем незаконно полученные деньги отмывались с помощью коммерческих структур и специально созданного фонда. Судя по заявлениям руководителей российского МВД, эта преступная группа замешана также в ряде резонансных заказных убийств, в частности, недавнего убийства депутата Госдумы Сергея Юшенкова.

Такова, если можно так выразиться, формальная составляющая происшедшего. Но есть смысл обратить особое внимание на некоторые обстоятельства, сопровождавшие эту пафосную операцию.

Уникальность акции, помимо должностей и званий арестованных, заключалась также в невообразимом ранее, широчайшем привлечении к ее освещению российских масс-медиа.

Обычно перебивавшиеся на весьма лаконичных комментариях следователей и оперативников и скудных фрагментах (в лучшем случае) оперативных съемок, на которых мало что можно было разобрать – на этот раз журналисты получили режим наибольшего благоприятствования. Собственно, можно сказать, что оперативные съемки на этот раз и производились операторами центральных телеканалов. Все подробности арестов (во всяком случае, те, которые можно увидеть) были скрупулезно отсняты и вечером того же понедельника, 23 июня, показаны в эфире. Причем, весьма показательная деталь – лица задержанных, вопреки ранее сложившейся практике, отнюдь не прикрывались никакими "черными квадратиками". Точно так же, как не скрывались от "широкого общественного внимания" имена и фамилии арестованных.

Руководство российского МВД "блистательно" продемонстрировало свое полное пренебрежение к принципу презумпции невиновности, определив вину задержанных задолго до судебного разбирательства, не говоря уже о приговоре. Понятно, что в такой ситуации требовать сдержанности в вынесении оценок со стороны подавляющего большинства российских СМИ не приходилось. Впрочем, никто ее и не требовал. Напротив, журналистский пыл поощрялся разного рода утечками от "источников в МВД".

Развороты центральных газет изобиловали фотографиями шикарных дач, приобретенных милиционерами-оборотнями за нажитые преступным путем деньги и персональными данными задержанных. (Забавно, но факт. В том же номере "Комсомольской правды", где широко освещалась операция по задержанию милиционеров-"оборотней", на второй странице была помещена заметка о задержании подозреваемого в совершении убийства "наркомана С." Видимо, ему с презумпцией невиновности повезло больше. Хотя, если бы, к примеру, наличие шикарных дач, квартир в центре Москвы и вилл во Флориде были бы признаны достаточными уликами против коррумпированных чиновников - и не одноразово, а стабильно – то телепрограммы вообще могли бы стать куда интереснее.

Спецвыпуск телепрограммы "Человек и закон" (Первый канал) вышел с участием чиновника, которому, казалось бы, по определению стоило бы всячески избегать публичной узнаваемости – руководителя службы собственной безопасности МВД Ромодановского, который детально описал достижения своих бывших коллег на ниве личного обогащения и пригрозил повторением подобных акций в будущем. Как главная "фишка" – символ морального падения уверовавших в свою безнаказанность преступников - в телевизоре и на газетных страницах фигурировали золотые унитазы, установленные в жилищах задержанных, миллионы долларов наличными, антиквариат, драгоценности. Короче говоря, был использован весь "антураж", безотказно действующий на электоральную массу, перманентно алчущую торжества справедливости и наказания виновных.

Именно на электоральную. Ибо неважно, в конце концов, какая именно цель, и в каком разбавлении разнокалиберных интересов, преследовалась инициаторами акции. То ли все было задумано исключительно ради предвыборного поднятия рейтинга пропрезидентской «Единой России», к чему сразу склонялись многие российские эксперты.(Конечно же, во всех российских СМИ сразу же по следам произошедшего появились интервью с главным героем борьбы с продажными "ментами" – Борисом Грызловым, министром внутренних дел и, по совместительству, лидером "Единой России" – партии власти, готовящейся к парламентским выборам). То ли можно говорить об очередном витке борьбы между «питерскими чекистами» и «представителями семьи», на сей раз за контроль над российскими силовиками, о чем в украинской прессе писал в последнем номере «Зеркала недели» Виталий Портников... В независимости – повторимся – от первоначальных мотивов, пафосная "антикоррупционная" акция по своим практическим (сиречь, пиаровским) результатам должна была разочаровать как ее инициаторов, так и исполнителей.

Ибо, если уж вести речь о каких-то последствиях того, что произошло, то, прежде всего, стоит сказать о том, что управляемость российской прессы оказалась не столь высокой, как предполагалось. Утолив имманентную жажду нетривиальной информации, многие журналисты занялись тем, чем они и должны заниматься – уточнять детали и выяснять причины и следствия. И весь пафос праведной борьбы с "оборотнями" в мундирах понемногу уступил место более-менее реальной оценке событий.

Вспомнили и о том, что "крышевание" милицией доходных видов бизнеса – игорного и проституции – имеет давние традиции. Что случаи фальсификации вещдоков далеко не единичны. Что обираловка предпринимателей под видом охраны существует с начала 90-х, но борьба с ней не приводила к масштабным результатам - во всяком случае, до тех пор, пока в ней не появилось пиаровского интереса.

Вспомнили и о презумпции невиновности, а заодно и о явных оперативных "проколах" всей операции, не в последнюю очередь, возможно, объяснимых именно ее "сверхпубличностью". Думается, не случайно многочисленные сейфы на дачах и в квартирах задержанных, куда наведались уже на следующий день, оказались пустыми, вполне возможно, лишив следствие ценных улик и неопровержимых доказательств.

В целом следует признать, что по уровню плюрализма и самой возможности высказать несогласное с якобы общепринятым (мало того, транслируемым властью) мнение российские СМИ, включая и отныне уже де-юре контролируемые исключительно государством российские федеральные телеканалы, показали себя в этой ситуации совсем неплохо. Особенно, если вспомнить о принципе "единства интерпретаций", который вот уже два года доминирует в нашем, украинском медиапространстве. Попробуйте представить себе, как бы такого рода PR-акция освещалась в наших отечественных медиа.

И тут следует отметить, что и вожделенный уровень плюрализма, и сама возможность существования в информационном поле спектра разных мнений – отнюдь не политические и не социальные завоевания российских властей, уже давно скомпрометировавших – не менее украинских - свое отношение к либеральным ценностям. Очевидно, просто сам уровень развития медиа-технологий, конструктивно-конкурентная плотность российского информационного поля исключают возможность применения нетехнологичных пропагандистских приемов в отсутствие Экстремальных обстоятельств Прямого политического заказа.

Как ни крути, но тот факт, что в России, при всем тотальном стремлении и их государства контролировать информацию, медиа постепенно-таки идут в сторону существования как бизнеса, а не сугубо политического инструментария, не может не оказывать влияния и на их контент. Существование в рамках бизнеса диктует-таки свои правила, когда жесткая конкуренция исключает возможность реализации информационного продукта, сшитого уж совсем белыми нитками. А значит – и в определенных рамках, безусловно, - но предопределяют и необходимую степень автономности СМИ по отношению к власти, при всех реально существующих системных противоречиях и имеющихся у власти рычагах воздействия.

В этих условиях даже идеологически емкий телевизионный госзаказ все равно не мыслим без учета интересов зрителя как потребителя. И если у зрителя возникают вопросы – они должны быть заданы. Потому что в большой информационной игре там, в России, уже выигрывает тот, кто задает вопросы. У нас же дивиденды все еще получает тот, кто предпочитает замять для ясности…