«Фундаментальная» журналистика

С удовольствием прочел статью своего коллеги Сергея Киселева. Формулировку о том, что пресса стала неким почтовым ящиком для отправки месседжей, мне уже приходилось слышать от Сергея Владимировича. Хорошо, что теперь эта мысль стала доступна и посетителям «Детектор медіа». От себя добавлю, что СМИ используются таким нехитрым способом не только «заказчиками» со стороны (за определенную плату), но и владельцем издания – ежедневно, неустанно, не обращая внимания на убыточность этого самого «почтового ящика».

Хочу так же добавить и о методах «борьбы за счастье трудящихся». Действительно, стоит ли ходить на брифинги МВД, если министр обливает дерьмом журналистов? 100-процентная неявка на эти сборища – сильный удар по любому человеку, который претендует на публичность (а должность министра МВД предполагает публичность). Но полное игнорирование Смирнова или кого другого – это недостижимая цель. Напротив, нам стоит приходить на все пресс-конференции и, зная о том, что твой материал не выйдет, задавать такие вопросы, чтобы министр чувствовал себя как на раскаленной сковороде. У меня есть такой опыт. Правда, плачевный.

Издание, в котором я работал несколько лет назад, решило возвеличить одного министра, действующего, кстати, до сих пор. По незнанию, я так и делал. Однако чем больше я вникал в его деятельность и слова, тем меньше у меня оставалось сил на написание од. Я лично для себя принял решение плавно перейти от воспевания к разгрому, опираясь при этом на факты, а их у меня было более чем достаточно. На всех пресс-конференциях я не давал министру вздохнуть, придираясь к каждому слову. Тогда чиновник решил, что я его преследую. И в редакцию поступил сигнальчик – успокоить меня. К моему удивлению, редакция решила, что я должен оставить министра в покое. Хотя никто из министерства не предъявлял мне претензий по существу, рядовые сотрудники даже пожимали мне за углом руку, судебных тяжб не было. Министр тоже ко мне лично не обращался и не пытался переубедить меня. Редакция также мычала что-то невнятное. И за моей спиной мой редактор провел телефонные переговоры о моем устранении. Начальник даже имел глупость дать мне на прослушивание запись телефонного разговора с министром. Что вам сказать, коллеги: так меня не материл никто и никогда. Но кроме матерных слов не было ничего. А редакция меня просто «сдала». После этого издание несколько раз (да и по сей день) ставило на свою цветную обложку портреты «моего» министра. Я, как можно было догадаться, уже там не работаю. Уволен с позором, с клеймом «непрофессионализм» и «скандальный характер».

Мораль этой басни такова: редко ожидаешь, что тебе вонзят нож в спину в твоей дорогой редакции. Что бы я сделал, если бы предвидел это заранее? Затаился бы для поиска новой работы.

Но это было давно. Куда сейчас может пойти журналист, лишившись работы? Ведь АП, не покупая ни одного издания, ни одного телеканала или радиостанции, фактически, монополизировало рынок СМИ. К чему приводит такой монополизм? Не только к цензуре. Кроме этого, качество изданий падает до таких глубин, из которых выкарабкиваться украинская журналистика будет долго и болезненно. И то, если очень того пожелает.

«Детектор медіа» спрашивает:

«Що є фундаментом політичної цензури, політичного тиску на ЗМІ, а також їхньої залежності від держвлади в Україні?»

Фундаментом цензуры является личность: стоящая у власти в стране, владеющая СМИ. Смена «вождей» ведет к переменам, хотя я не утверждаю, что к радужным.

«Як можна довести факт цензури?»

В суде! Не нужно размахивать темником – он ведь без подписи и треугольной печати. Однако убийство или изнасилование тоже не документируется преступником. Поэтому достаточно свидетельских показаний. Но я не верю украинскому, извините, правосудию. Оно стоит на том же фундаменте, о котором говорилось выше.

«Як протистояти цензурі та тиску на власному робочому місці журналіста?»

Этому невозможно противостоять без перспективы увольнения. Можно, например, устраниться от грязной работы. Зайти к шефу в кабинет и сказать: Вась Васич, можно я буду о птичках писать? От этого мене тоскливо не станет, и фундамент не даст трещину. И можно ли после этого утверждать, что журналист – честный и порядочный?

«Якими можуть бути корпоративні дії щодо цензури та тиску (журналістів та власників ЗМІ)?»

Черт его знает, какими. Кто вообще сейчас чувствует корпоративный дух? Это только душок. Но мне кажется, что чаша терпения скоро переполнится. Тогда корпорация возникнет не то что стихийно, но, по крайней мере, она четко будет знать, чего она хочет и как этого добиться. Сейчас журналистика мечется, она не знает, что ей делать и как делать. Решение должно прийти, но сейчас его нет. И, наверное, потому, что непонятно, как можно разрушить тот самый фундамент, и стоит ли крошить его, ведь вся постройка может рухнуть. А на этих старых развалюхах можно построить новые, но тоже развалюхи.

«Якою має бути профспілка працівників ЗМІ?»

А почему в единственном числе? Неужели нам нужен один профсоюз с офисом на Крещатике и во главе со Стояном? Там где двое – там и церковь…

«Хто з боку влади може бути союзником журналістів у боротьбі проти цензури?»

Я разрываюсь между двумя вариантами ответа на этот вопрос: никто и парламент. Нет, я склоняюсь к первому – никто из нынешней власти не может быть союзником журналистов. К чему это кровосмешение, ведь власть и представляющие ее люди – это все тот же фундамент? Неужели кто-то думает, что с властью (со всякой) можно о чем-то договариваться? Утопия. Без уничтожения монополии на власть, на ресурсы, на волеизъявление и т.д. всякие переговоры – самообман. Цензура – это один из синяков на теле, к нему можно приложить лед, но все тело не перестанет болеть. И это тело останется лежать на том самом фундаменте: холодном и грязном.