На вопрос, чем Александр Клочко хочет заниматься в будущем, он отвечает: разрабатывать авторские видеоигры. Пока же он сам — герой видеоистории: центральный персонаж документального фильма Владимира Тихого «Узники» («Бранці»). Во время расстрела на Майдане Саша спасал раненых активистов. Режиссера заинтересовала мысль поискать бойца внутренних войск, с которым парень говорил в тот судьбоносный день в Октябрьском дворце.

– Мы познакомились с Володей Тихим в Киеве после встречи с Володей Бондарчуком, — рассказывает Саша. Отец Володи, Сергей Бондарчук — один из погибших на Майдане, которого Клочко пытался спасти. — После знакомства Тихий позвонил и спросил, есть ли у меня идеи, которые я хотел бы реализовать. Из интересных идей у меня была одна: найти того ВВ-шника. Ему это понравилось, и уже через два дня он со съемочной командой приехал к нам в лес, где мы как раз изучали летучих мышей. Сначала я даже и не думал, что это перерастет в большой фильм.

Не думал Александр Клочко и становиться главным героем. Ему казалось, что на эту роль лучше подходит Иван Бубенчик, с которым Саша познакомился во время съемок: «Его история казалась мне более интересной и значимой, и мне казалось, что фильм будет больше сосредоточен именно на нем».

– Каков, по твоему мнению, главный посыл этого фильма?

– Мне хотелось бы, чтобы после просмотра фильма человек разрушил в себе абсолютизм. Чтобы черно-белая картина приобрела оттенки. Это очень важно. Потому что сейчас наше общество травмировано и не способно воспринимать информацию трезво. Сегодня любое антиправительственное движение будет расцениваться как антиукраинское. Многие люди продолжают воспринимать государство Украина как страну Украина — это большая проблема, которую нужно преодолевать.

– Тот боец Внутренних войск, с которым ты заговорил, в тот момент был для тебя врагом. Как ты решился на диалог?

– Заглянул ему в глаза, увидел в них страх и понял, что он больше не представляет опасности. Поэтому и подошел к нему.

– Зачем тебе нужно было его искать?

– Многие видят смысл в примирении между сторонами. Но, помимо этого очевидного посыла, мне было интересно и другое. Этот солдат родился в уже независимой Украине. Мы, по сути, росли с ним плечом к плечу в одной стране. Мне интересно, как система, существовавшая у нас, могла сделать из обычного парня вредителя — а в тот момент солдата внутренних войск расценивать иначе было сложно. В то же время это были простые люди, чья планка моральных ценностей была сильно опущена системой. Этот фильм — хороший шанс показать, как система могла испортить даже потенциально хорошего человека.

– Это касается и людей, воюющих сейчас под сепаратистскими флагами?

– Определенно свою роль сыграл уровень жизни и то информационное поле, в котором они находились. Мне кажется, это такой законсервированный во времени народ. Они мыслят другими категориями — для них центральными понятиями являются Родина, история. А для меня в центре находится человек. Думаю, система была заинтересована, чтобы Донбасс был таким, какой он есть. Ей нужен был резерв, на который всегда можно опереться, поэтому власть подливала масла в огонь.

– Ты говорил, что необходима коммуникация между сторонами конфликта, чтобы понять мотивацию каждой из сторон. Нужно ли разговаривать с теми, кто воюет против Украины?

– Во многом движение сепаратистов маргинализировано. Можно ли буде найти в них рациональное мышление и понимание? Ведь коммуникация возможна только при условии нормального отношения к оппоненту. Какой подход можно найти к человеку, который желает тебе смерти, если ты хочешь жить? Мне кажется, что компромиссов тут нет.

– Ты хотел бы все-таки встретиться с тем парнем из внутренних войск?

– Да, конечно. За время поисков мы общались с множеством солдат и офицеров из разных городов. У нас сложился образ этого бойца. И мы хотели показать этот архетип в виде простого человека на гражданке. Однако все равно осталось чувство незавершенности. Хотелось бы все же конкретизировать тот образ.

– Многим кажется странным и подозрительным, что информация о том, что у майдановцев было оружие и они стреляли по беркутовцам, распространилась именно сейчас…

– Говорить, что на Майдане не было оружия и силовики расстреливали безоружных людей, — очень удобная позиция. После тех событий началась информационная кампания: всем говорили, что произошла Революция достоинства. Хотя сам Майдан такой позиции не озвучивал. Очень быстро люди, пришедшие к власти, узурпировали саму идею Майдана и подогнали её под удобный для них формат. Активисты превратились в мучеников. Хотя узнать, что на Майдане было оружие, не составляло никакого труда, и для меня было сюрпризом, что значительная часть украинцев об этом не осведомлена. Ведь даже тот автомат, который попал к Ивану Бубенчику, несли через всю баррикаду — от консерватории до памятника основателям Киева. Все, кто был на Майдане в тот момент, видели его.

– Возможно, об этом не говорили, потому что боялись, что эта информация нанесёт вред репутации Украины? Точно так же, как скрывали количество погибших на фронте…

– Если мы будем подменять понятия или умалчивать какие-либо факты, мы будем продуцировать пропаганду и в итоге получим совок, только желто-синий. Если упростить факты и дать людям только удобную для них информацию, они очень быстро разучатся думать, и им можно будет впаривать любую чушь. Сейчас запущен уникальный исторический процесс, в котором нужно либо действовать, либо вернуться к тому, что было, признав, что все случившееся два года назад было впустую.

– Сейчас остро стоит вопрос, стоит ли амнистировать активистов Майдана, использовавших оружие — таких, как Иван Бубенчик. Как ты считаешь?

– Безусловно, стоит. Люди, которые взяли в руки оружие, одновременно приняли на себя ответственность. Лично Бубенчик взял на себя ответственность за те радикальные действия, и его, конечно, нужно амнистировать. Да, из моих уст это звучит предвзято, потому что мы с ним хорошо знакомы. Но я не знаю, как человек может поступить иначе, если со стороны власти есть прямая угроза его жизни или жизни окружающих. Если к вам в дом врывается преступник и угрожает оружием, у вас два варианта: уничтожить его или сбежать. Но в тот момент у Майдана пути назад не было. Власти в стране как таковой уже не существовало, а силовики превратились в репрессивный орган — стали бандитами, несшими угрозу гражданам.

– Что ты скажешь о версии, что создатели фильма «Бранці» специально раскрутили историю с Бубенчиком, чтобы привлечь зрителей в кинозалы?

– Мне кажется, что на успех фильма в прокате это никак не повлияло. Ведь Бубенчик фактически отрыл главный спойлер фильма. Наоборот, его признание избавило большинство людей от необходимости идти в кино на этот фильм. Судя по наполненности залов на показе «Бранців», интереса к украинской документалистике у людей не прибавилось.

– Ты продолжаешь учиться?

– Университет я бросил сразу после Майдана. Меня шокировало то, что из нескольких тысяч студентов Харьковского национального университета участие в Майдане приняли единицы. А ведь студенчество должно быть главной пассионарной силой страны! Я разочаровался и в студентах, который продолжают давать взятки, и в руководстве университета, с легкостью меняющем свою политическую позицию. Поэтому с учебой попрощался и выбрал для себя другой вариант: путешествия, работа, самообразование.

– Планируешь ли ещё пробовать себя в кино?

– Как актёр — нет. Но если вдруг режиссеру покажутся интересными мои поступки, то почему бы и нет? Ведь документалистика — это изображение жизни человека в необычных обстоятельствах. В таком случае я бы не отказался.

Фото из Facebook Александра Клочко