Ходила себе спокойно по улицам Татьяна Леонардовна Шелига, и никто к ней не приставал. А снялась в сериале «Пять минут до метро» – и началось. Народ не может поверить, что прекрасное – рядом и без охраны. В родном театре «Русской драмы» в последнее время начались проблемы. Выходит она в «Госпоже министерше» на сцену буквально к концу спектакля, в одинаковых с коллегами белых одеждах, поворачивается лицом в зал, а там узнают ее Антоновку и начинают не к месту рукоплескать. А чем заканчивается спектакль «Немного нежности»? Ей, как и другим героиням, дарят цветы, но при этом говорят: «Спасибо за Антоновку». Вот тут уже театральной актрисе не до шуток. Услышать такое после хорошо сыгранного совсем иного амплуа – действительно обидно. Но есть и свои плюсы от участия в сериальном проекте: актриса Шелига впервые в жизни смогла позволить себе сделать ремонт сразу во всей квартире. А еще говорят, что сериалы – это плохо…

– Михаил Задорнов осовременил известную фразу: «У женщины неприлично спрашивать, в каком классе она учится». Вам как-то неловко напоминать о том, что к совсем не юной театральной актрисе пришла популярность благодаря участию в сериале, но все же, как вы к этому относитесь?

– Не помню, кто на вопрос «что такое жизнь?» ответил: «Неиспользованные возможности». Мне нравился этот ответ, но с годами я стала понимать, что это не совсем так. Вот ко мне что-то вроде бы идет, но мне не дают этим воспользоваться. Думаешь – не судьба, хотя понимаешь, что все, что от тебя зависело, сделано. К примеру, сейчас я стала известной массовому зрителю, но это могло произойти еще шесть лет назад…

Ведь это не первый сериал в моей жизни, до него был «Госпожа удача». Он состоял из двух частей: «Госпожа бомж» и «Госпожа босс». Тогда меня приглашали на роль, которую впоследствии сыграла Галина Польских. Насколько мне известно, я нравилась режиссеру, просто в какой-то момент на съемки сериала поступило больше средств, чем предполагалось изначально, а вместе с ними появилась возможность пригласить раскрученных москвичей. После чего отказали целой группе украинских актеров. Знаю, что насчет меня между продюсером и режиссером шел спор: режиссеру импонировало, что мое лицо неизвестно зрителю, продюсер возражал – «если она до пятидесяти лет не смогла раскрутить себя и свое имя, нам она не интересна». Поэтому сериал «Пять минут до метро» вернул мне утраченную было возможность. Тогда режиссеру было жаль расставаться со мной – специально для меня сочинили и дописали маленькую роль, но она не стала значимым событием.

– Вы не предполагаете, что эта незначительная роль могла стать визитной карточкой для приглашения в следующий сериал?

– Молодой режиссер Сергей Алешечкин просто увидел мою фотографию в актерском агентстве и спросил, кто это. Для него самого это была первая самостоятельная режиссерская работа. До этого он был вторым режиссером в сериале «Исцеление любовью». На роль Антоновки рассматривались три кандидатуры, но он смог отстоять свое видение героини.

– Иными словами, никому не известный режиссер сам побаивался работать с известными актерами?

– Надеюсь, это нечто другое. Самое смешное, что когда я увидела Сергея, я тоже поняла: это мое. Я ему уже потом сказала, что подумала: человек с фамилией Алешечкин сволочью быть не может. Первые впечатления нас не обманули. Мы сразу восприняли друг друга, и расстались с чувством, что хотелось бы и дальше работать вместе.

– В чем причина успеха вашей героини, ведь ее присутствие растянуто на сто серий? Подчинились режиссеру?

– Да, это известный факт, что если актер становится неугоден, его героя разными способами убирают. Я попала в сериал, когда все роли в нем были уже распределены и утверждены. Мы с режиссером обсуждали, что мне достался единственный комедийный образ, а это всегда огромный плюс. Зритель всегда на стороне чудака. Он просил меня, чтобы я наделила свою героиню обаянием, сделала человечной, любопытной, но не стервозной, потому что изначально ее образ напоминал старушку Шапокляк. Лично у меня при чтении возникло ощущение, что тот, кто придумал ее, подразумевал маленькую сухонькую особу, которой хочется плюнуть в лицо, едва она заговаривает с тобой. Но сценарист дал ей имя Антоновка. Ассоциативно – это яблочко. У человека с таким прозвищем должны быть кругленькие щечки, поэтому у режиссера изначально шла нестыковка восприятия образа с текстом. Вот почему он увидел мою героиню по-своему: моложе и приятнее. В сериалах есть возможность на ходу что-то переделывать и переписывать, и как только я задала оговоренную тональность, попала в образ, режиссер уже просил меня: «Татьяна Леонардовна, только не сойдите с этого пути!». Я отвечала: «Сережа, я уже настолько в ней, что не могу сойти».

– Вы оказались в молодежной съемочной группе. Вас не воспринимали по образу, не сторонились сплетницы?

– Интеллектуально я по-актерски поднимала свою героиню выше банальной бытовой сплетницы. Показывала ее человеком, который в силу своего одиночества хочет все слышать, анализировать и рассказывать – правда, в несколько преувеличенном эмоциональном виде. Желания ударить ее не возникало даже у соседей. А на самой съемочной площадке сложились славные отношения, потому что актеры были сильные, но без налета звездности. Я бы сказала, что все были в одном таланте. За это время у режиссера родился ребенок, мы отметили почти всем дни рождения, даже две свадьбы сыграли! Это молодые актеры относились ко мне с любопытством, между собой спорили, не решаясь спросить, что я заканчивала, выстраивали разные предположения. Наконец, одна актриса у меня спросила: «Вы где учились?». Я ответила вопросом на вопрос: «А ты где?». «В Щепкинском», – с гордостью сказала актриса. «А я через дорогу, во МХАТе». Сколько у нее было радости! Она закричала: «Я ж говорила, видна московская школа!». Мне было немного смешно, что не они у меня, младшие, а я у них должна заслужить авторитет. Мне удалось стать своей среди московской тусовки.

– С какими сложностями вы как театральная актриса столкнулись, впрягаясь в сериал?

– Если бы я попала в сериал, ни разу не снявшись в кино, – это было бы необыкновенно сложно. В сериале меня волновало одно – количество запоминаемого текста. У киношников своеобразная манера заучивать. Они это делают быстро, часто перед самими съемками, и держится он у них в памяти недолго. У театрального актера другой подход: текст легко учится тогда, когда уже катится роль. Поэтому театральный режиссер вечно нервничает, переспрашивает: «Ну, долго вас еще будет текст держать?». В сериале же его нужно учить моментально! Поэтому когда меня утверждали на роль, первое, что у меня спросили, – будут ли проблемы с текстом – подразумевая, что это слабое место всех театральных актеров. В этом плане сериал дал мне прекрасную профессиональную школу. Если вначале я, будучи самой возрастной актрисой, просила: «Уважьте, дайте текст хоть за день, чтоб у меня впереди была ночь и я успела его в голове разложить». Монологи честно выучивала, чтоб не бояться крупного плана, потому что на крупных планах ты не разговариваешь с партнером. Иногда место партнера обозначают кружком на стене. Бывает, что и кружочка не рисуют, поскольку он попадает в кадр. Если в начале съемок, когда не успел долететь какой-то актер и у меня спрашивали: «Выручишь?», – я могла, засомневаться, смогу ли, то к концу сериала, я была уже адаптирована к любой непредвиденной ситуации. Я прошла школу, которая сформировалась вне законов театра, но теперь и театральные роли я стала учить намного быстрее.

– Интересно, за работу в чрезвычайной ситуации в сериале доплачивают?

– Оплата та же, что и за сыгранную сцену. Просто ты знаешь, что в твоей съемочной группе ЧП. Дергать по этому поводу могут всех. Например, когда просили Машу Ефросинину, она могла ответить: «Стою в прямом эфире. Освобожусь через час». Дальше буквально прикидывала, сколько займет дорога, и приезжала с одной съемки на другую.

– При такой гонке, при таком стремительном влетании актера в кадр, наверно, и дублей требуется много?

– Бывает, что снимают с первого раза, а случается – и с пяти. Зависит от сложности сцен и количества задействованных в них людей. У кого-то получилось лучше, у кого-то хуже. Специфика сериалов не только в быстроте – в них камеры устанавливаются таким образом, что нет воздуха. Режиссер и оператор понимают, что эту сцену хорошо бы снять иначе, но они зажаты в тисках театральных декораций…

– Можете назвать свой личный рекорд? Запомнилось, какое самое большое количество сцен вам довелось сыграть за день?

– Не могу сказать, что был какой-то один горячий день. Бывало так: я знаю, что в пять вечера у меня выход на работу, а мне звонят в восемь утра. В девять меня уже гримируют, одевают. В десять раздается команда «Мотор!» и пишется подряд 15–17 сцен. Когда снимается кино, в день создается не больше семи минут экранного времени. В сериале – это может быть и 23 минуты. К концу работы падает практически вся съемочная группа.

– Почему, на ваш взгляд, Марина Могилевская как актриса вышла тусклой в этом сериале?

– Понимаю, что вы как журналист имеете право задавать любые вопросы, но я не считаю этичным разбирать работу своих коллег. В таком марафоне работа считается единой, как и успех или неуспех – общим. Если у вас возникло такое ощущение, то, прежде всего, потому, что у нее роль выписана одной краской. Да и самой ее героине не позавидуешь: в нее вроде бы все в начале влюбляются, а потом оставляют. Ей по сюжету все время приходилось плакать…

Вообще, не только ее роль была слабо прописана. Чем больше сериал приближался к концу, тем хуже был прописан весь текст. Создалось ощущение, что сценарист устал, что он не смотрит сам сериал. Я даже воспользовалась этим, сама выпросила себе бой-френда. К тому моменту у меня были уже и умирания, и невменяемые состояния с криками и танцами. После чего я ходила, как сомнамбула. Чего я только ни делала: вела расследование, хитрила и переодевалась, смеялась и плакала. Казалось бы, все эмоциональные краски мною были уже использованы, кроме трепета любви. Я подошла к режиссеру и спросила: «Вы ко мне хорошо относитесь? Тогда дайте мне любовь!». Мало того, пожелала, чтоб мой избранник был не уродливым фарсовым стариком, а нормальным мужиком. «Пусть у людей, которым я нравлюсь, появится вера, что любви все возрасты покорны». И моя героиня у всех на глазах изменилась.

– А кто писал ваши диалоги?

– Сценарист. Но мы их часто по ходу переписывали под себя. Мне попался очень хороший партнер, Александр Данильченко, актер из театра на Подоле. Мы моментально почувствовали друг друга, хотя до этого не были знакомы. Серий двадцать мы вместе принимали разные решения, сами и искали перипетии нашей «совместной жизни».

– Что или кто в сериале стал для вас открытием?

– Меня потряс актер Леша Шевченков, сыгравший соседа Кольку, алкаша. Он окончил ленинградский ЛГИТМИК, сейчас работает в театре у Джигарханяна. Впервые мы столкнулись на съемочной площадке, сразу в очень сложной сцене – по сценарию, мы с ним в жуткой конфронтации. Я играла наркотическое состояние, после приема таблеток для омоложения, можно сказать, приставала к нему. В результате получилась одна из самых ярких сцен в сериале. После съемок Леша подошел ко мне и сказал: «Я шел и не знал, как эту сцену делать. Смотрю на вас и понимаю: вот, что значит хороший партнер». Могу только сказать то же самое о нем.

– После показа сериала по телевидению посыпались предложения?

– К сожалению, пока нет. Жду и надеюсь, но знаю одно: что я не приму ни одного предложения, подобного Антоновке. Это не только неинтересно, это непрофессионально. Когда происходит такое единение с ролью, как случилось в этом сериале, и такое признание зрителей, то это оставляют как удачу. Такое нельзя тиражировать. Я уже приводила этот пример в телепередаче «Смотри, кто пришел». После выхода фильма «Служебный роман» актрису Иванову из театра «Современник» никто иначе как Шуру не воспринимал. Ее вдруг стали узнавать все, на концертах ее стали объявлять как тетю Шуру. Но у нее же хватило ума не повторить подобный образ. Надеюсь, и у меня хватит.