На международной конференции, посвященной современному состоянию СМИ в странах СНГ „Рост без плюрализма”, которая состоялась на днях в Киеве, Михаил Федотов пользовался повышенным вниманием – не только журналистов, но и участников.

Федотов – один из авторов ныне действующего российского закона о печати, а также автор проекта нового закона о СМИ, который, по мнению многих экспертов, значительно более адекватен современным реалиям – и не только российским, но и других стран СНГ.

В новом законопроекте делается попытка закрыть те „белые пятна” законодательства, которые, например, в свое время способствовали устранению с канала НТВ команды Евгения Киселева.

Среди прочего, в проекте Федотова предлагается ввести в закон такое понятие, как „контролирующие лица» - то есть люди, которые благодаря определенным обстоятельствам имеют возможность влиять на решение органов управления телерадиоорганизации – например, большой рекламодатель, кредитор, арендодатель – и кто знает под каким „ником” может прятаться реальный собственник или распорядитель телекомпании? Проблема весьма актуальная и для украинских телеканалов.

Михаил Федотов – один из тех людей, которые активно ратуют за прозрачность отношений собственности в медиасфере и делают все возможное для того, чтобы нормы, которые такую прозрачность способны гарантировать, были как можно быстрее внедрены в российское законодательство. Предложения, которые содержатся в его инициативных авторских медиа-законопроектах, несомненно, могли бы пригодится и украинским законодателям.

Вопреки занятости, (из-за которой профессор отказал в интервью нескольким журналистам) во время своего короткого пребывания в Киеве, Михаил Федотов все же нашел время ответить на вопросы корреспондента „Детектор медіа”.

Наш первый вопрос, конечно, касался перспектив принятия в России известного законопроекта об общественном телерадиовещании:



- Сейчас наш законопроект об общественном телерадиовещании находится на отзыве в российском правительстве, - говорит Михаил Федотов. - Это формальная процедура, которую проходят все проекты. Совершенно очевидно, что наш проект будет одной из тем предстоящей в России избирательной кампании. Очень многие будут на словах выступать «за» и ничего не делать для его продвижения. Очевидно также то, что, в конце концов, этот закон будет принят. Но, я думаю, что это произойдет в течение двух-трех лет, и, уж во всяком случае – после выборов. Проект сам по себе компромиссный, очень выверенный, и я, кстати, в комментариях к нему пишу – одни скажут, что это чересчур радикально, другие – что чересчур слабо. А на самом деле это умеренно.

Другое дело, что от этого закона до реального общественного телевидения мы будем, скорее всего, идти по пути Украины. Закон есть, а общественного телевидения нет. Так же, видимо, будет и у нас. Закон будет, а общественного телевидения пока не будет. Потом оно появится, оно не может, не появиться – это естественный процесс. Однако это может быть достаточно долгий процесс.

Одновременно мы сейчас занимаемся тем, что пытаемся создать общественное телевидение в регионах. Я бы не сказал, что может идти речь о каких-то больших успехах. Но, во всяком случае, заявления о том, что некоторые местные власти хотели бы, чтобы у них появилось общественное телевидение, уже есть. Об этом, например, заявил губернатор Московской области господин Громов, и руководители некоторых других регионов. Такое направление в общественном и политическом сознании уже есть, и оно постепенно реализуется в сотрудничестве с Союзом журналистов России, с региональными органами власти и местными неправительственными организациями и частными структурами.

- Если можно, поподробнее о вашем проекте закона о СМИ ...



- Что касается закона о СМИ. Мой проект был написан в конце 2000 года. После чего он был вывешен для обсуждения в Интернете. Последовала масса публикаций, дополнений, возражений и т.д. Это было сделано сознательно – чтобы иметь правовой документ и, в то же время, не форсировать его принятие. Я бы сказал так, мы создали «бронепоезд», который стоял «на запасном пути» и готов был «дать свисток», как только будет проявлена политическая воля. Опасность состояла в том, что сегодня президент Путин говорит: нужно принимать новый закон о СМИ, и чтобы через неделю мне его принесли. И за неделю создается такое, что потом может вызвать только ужас. Вот, чтобы этого не происходило, мы свое видение закона о СМИ написали – вывесили в Интернете. Сделали книжечку, с комментариями, с пояснениями…

И заявили, что наша главная цель – это синхронизировать закон о СМИ с другими законами, гражданским кодексом, административным кодексом, уголовным…

И вот - в июне прошлого года президент Путин встречается с руководителями российских СМИ и на этой встрече говорит: нужен новый закон о СМИ, нужно его привести в соответствие с другими законами. И мы тут же поднимаем «флаг» и говорим: «бронепоезд» готов. И выкатываем этот проект. Это была полная неожиданность для власти, для руководства Госдумы. Они схватились за голову. Как? Что? Не может быть! Они думали, что они сейчас соберут людей и быстренько напишут. Оказывается, все уже написано…

И когда индустриальная конференция подтвердила необходимость принятия нового закона, им пришлось в срочном порядке начать работу над альтернативным вариантом. Он был подготовлен большой группой депутатов – в основном от СПС и «Яблока». К ним присоединились депутаты от других фракций, за что потом получили «по шее». Второпях, за три месяца, был написан второй проект, который стал известным как проект Индустриального комитета. Когда этот проект только «вылез из чернильницы» - он был просто ужасен. Кода я его прочитал и написал свое первое экспертное заключение, там были слова, на которые авторы потом обижались. Хотя я не знал, кто был среди авторов, поскольку никаких подписей там не было.

- А авторами были…



- Авторами были корпоративные юристы. Которые представляли компании, входящие в Индустриальный комитет, и отстаивали их интересы. Понятно, что у них был принципиально иной подход. Корпоративный юрист думает об интересах своей компании и ему совершенно плевать на все остальное. Его совершенно не интересует ни системность законодательства, ни его противоречивость, ни общее направление законодательства. Его интересует – защитить интересы своей корпорации.

Причем как всякий генерал, который готовится к уже прошедшей войне, корпоративный юрист готовится к разрешению тех конфликтов, которые у него уже были и разрешились не в его пользу. Поэтому он пытается в законе убрать те грабли, на которые он уже наступал. Он не знают, что на этой дороге могут попасться и другие грабли, он их не видел никогда в жизни. Это принципиально неправильный подход, так сказать, на уровне плинтуса. А нужно подняться немножко выше. В общем, вот этот проект – это был какой-то кошмар, и я в своем заключении написал, что у меня такое впечатление, что его писали просто не юристы.

Тогда было принято решение, что к работе над этим проектом надо привлечь и других специалистов. В том числе, Индустриальный комитет привлек меня в качестве независимого эксперта. И дальше мы работали над этим текстом, причем я попытался изложить этот законопроект так, как это сделал бы я, взяв многое из своего проекта.

Проект, который получился в результате, мне лично показался более симпатичным. Более того, мне показалось, что по некоторым позициям он был даже лучше, чем мой проект. Кое-что удалось соединить – и получилось лучше… Но когда этот вариант увидели члены рабочей группы, они сказали: нет, это невозможно – и мы вернулись к той печке, от которой начинали плясать.

На сегодняшний день этот проект находится в неопределенном состоянии, потому что уже в ближайшие дни требуется его подготовить для нового представления в администрацию президента, в государственно-правовое управление. Его уже представляли в середине января, и вот только сейчас, в середине апреля, наконец-то появились какие-то замечания от этого управления.

Я предполагаю, что вся эта истории еще надолго. И вряд ли этот проект появится на свет до российских выборов. Для того, чтобы его внести в Думе, нужно, чтобы государственно-правовое управление президента дало согласие, завизировало его. Поскольку внести закон согласился сам президент, он, естественно, вносить неграмотный документ не может. Значит, государственно-правовое управление должно сначала сделать вывод, что в этом проекте все в порядке. А там, увы, далеко не все в порядке и этот документ нуждается в серьезной концептуальной доработке.

Конечно, это самое управление не скажет: ах, здесь нет независимости медиа, ах, здесь нет демонополизации… Они таких и слов-то не знают. Зато они могут сказать много других слов, поскольку в проекте есть немало просто-напросто юридических нестыковок. Например, таких, как во взаимоотношениях редакции и владельца СМИ. Редакция, согласно этому проекту, является юридическим лицом, оказывающим услуги владельцу. А главный редактор – лицо физическое, которое по усмотрению владельца может быть привлечено к руководству редакцией. Тут явная нестыковка с тем же Гражданским кодексом. Это все равно, как если бы я назначал руководителя химчистки или прачечной, которые «оказывают мне услуги». Такого рода несоответствий там довольно много.

Сейчас, на самом деле, вся игра идет вокруг поправок к действующему российскому закону о печати в связи с приближающимися выборами и изменениями в избирательном законодательстве. А эти поправки предполагают замечательную конструкцию. Если вы хотя бы раз нарушили законодательство о выборах и получили за это штраф, то в следующий раз избирательная комиссия может в судебном порядке обратиться в Минпечати с тем, чтобы приостановить выход газеты до окончания избирательной кампании! Причем Минпечати будет решать: обращаться в суд или нет.

Если издание было оштрафовано два раза, тогда Минпечати уже не решает, а просто обязано обратиться в суд. Мой главный тезис – поскольку тезисы о свободе слова не воспринимаются и рассматриваются как сторонняя абстракция – гораздо проще, но и реакция на него была своеобразная. Я объяснял, что все нарушения, за которые власть хочет сейчас приостанавливать выход газет или вещание – все эти нарушения и наказания за них предусмотрены Кодексом об административных правонарушениях. Так вот, там такого наказания не предусмотрено. Нельзя вводить наказания, которого нет. Председатель Центризбиркома господин Вешняков сказал мне: «Я вас понимаю. Вопрос есть». А зампредседателя Госдумы Артур Чилингаров, великий наш полярник, посмотрел на меня и сказал: «Ну и что?». В такой логике, вы понимаете, рассуждать бесполезно.

Я подготовил два варианта поправок в этот законопроект. Один из них уже внесен в Госдуму, другой, я думаю, тоже будет внесен. Но сейчас принципиальна другая ситуация с этим проектом. Есть рабочая группа, состоящая из людей Индустриального комитета, и с этой рабочей группой работает Центризбирком. В этой группе депутатов Госдумы нет вообще. И, как только эта группа придет к взаимоприемлемому результату - ее проект будет внесен, депутаты центристских фракций аккуратно и послушно проголосуют – и поправки будут приняты. А работу с этой рабочей группой Центризбирком строит так: ребята, давайте жить дружно, иначе проект будет внесен в своем первоначальном виде. В итоге проект внесет президент, и пропрезидентское большинство в Думе послушно поднимет лапки и нажмет на кнопки. Вот и все.

- На базе нашего издания сейчас завершается исследование по манипуляциям на телевидении. С помощью каких механизмов, по вашему мнению, можно противостоять манипуляциям в нынешней ситуации, когда отсутствуют необходимые институциональные и законодательные барьеры?



- Я являюсь сторонником того, чтобы телевидение как можно меньше участвовало в избирательных кампаниях. Его роль – это роль постороннего наблюдателя и объективного информатора, стоящего над схваткой. Частное ТВ, не частное – это не имеет никакого значения. Эфир принадлежит обществу.

Другое дело – газеты. Одна газета поддерживает правых, другая – левых, третья – центральных, еще какая-то – перпендикулярных, и так далее. И дело тут совсем не в разной мощи воздействия газет и телевидения, но еще и в том, что газета – это абсолютно частное предприятие, основанное на абсолютно частной собственности – на бумагу, полиграфию и т.п. Телевидение же эксплуатирует общий ресурс. Конечно, в этих рассуждениях можно найти всякие нестыковки – я согласен, на самом деле ничего ведь абсолютного нет. Но я убежден: роль телевидения – это роль наблюдателя.

Возможно ли бороться с манипуляциями? Думаю, что в принципе, возможно. В развитых странах, там ведь тоже разные каналы по-разному освещают одни и те же события. Но эти различия минимальны. На уровне – держать вилку в правой руке или в левой руке. У нас различие – это держать вилку или вилы. То, что делается у нас – на Западе восприняли бы просто как хулиганство.

То есть, главный метод борьбы с медийными манипуляциями – это воспитание политической культуры. Процесс долгий, но максимально эффективный. Другой механизм – правовой. Только правовой механизм должен быть тонким, прецизионным. Я все время повторяю: хороший закон подобен высокоточному оружию. Он попадает точно в цель. Плохой закон подобен оружию массового поражения. Например, отравляющим газам, чья эффективность зависит от того, куда ветер подует. Сейчас он дует туда, а потом ведь может подуть и обратно. Поражает это оружие и правого, и виноватого, и тех, кто вообще ни при чем.

- Многие наши коллеги придерживаются точки зрения, что очень весомую роль для противостояния тем же манипуляциям в СМИ могут сыграть некие общественные структуры самоконтроля. Как известно, в Союзе журналистов России Вы возглавляете такую структуру – так называемое Большое жюри. Не могли бы Вы рассказать о его деятельности?





- Жалобы в Большое жюри поступают от самых разных лиц и организаций. Мы, в частности, рассматривали жалобу Юрия Лужкова на журналиста Доренко. Недавно вот рассматривали жалобу собрания судей Краснодарского края на «Новую газету». И, кстати, знаете, что любопытно? Когда жюри оглашало свое решение по этому делу – обе стороны конфликта… аплодировали. Потому что каждое слово этого решения было, как говорят, выверено «на аптекарских весах». Я считаю, это была наша большая победа.



- А кто входит в состав жюри?



- В жюри входят очень уважаемые люди, прежде всего очень известные журналисты. Я назову лишь несколько фамилий. Это Ясен Николаевич Засурский, декан факультета журналистики МГУ, Леонид Никитинский, журналист «Московских новостей», Анатолий Рубинов, бывшие члены Судебной палаты РФ по информационным спорам Виктор Монахов, Александр Копейка, Михаил Мельников и другие. Сопредседателями жюри являются ваш покорный слуга, и последний министр печати СССР Михаил Федорович Ненашев.

- Каковы полномочия Большого жюри?



- Конечно, решения Большого жюри обязательны для исполнения ровно настолько, насколько та или иная редакция принимает на себя определенные моральные обязательства, когда или сама обращается в жюри, или принимает вызов в жюри. Потому что мы требуем, чтобы обе стороны конфликта перед рассмотрением подписали Соглашение о признании юрисдикции Большого жюри. Также, как правило, мы требуем от сторон конфликта предпринять усилия для того, чтобы решение жюри было опубликовано, доведено до сведения аудитории.

Часто обращаются газеты с жалобами на другие газеты, с тем, что те клонировали их название, графику, дизайн. Бывают жалобы на местные власти. Бывают жалобы негосударственных телекомпаний на государственные телекомпании.

Вот недавно была жалоба группы женских организаций на ведущего программы «Культурная революция» на канале «Культура» Михаила Швыдкого. Они утверждали, что человек, занимающий пост министра культуры, не может позволять себе такие высказывания, которые прозвучали в его передаче. Большое жюри рассмотрело эту жалобу.

И, надо сказать, что министр культуры Швыдкой не пришел на заседание. Но пришел ведущий программы «Культурная революция» Михаил Швыдкой. И когда началось обсуждение, я, как председатель жюри, сказал сразу, что мы не рассматриваем жалобу на министра. Потому что министр не ведет эту передачу, а ведет ее телевизионный журналист Михаил Швыдкой, он представлен именно в этом качестве. Если есть претензии к министру, то следует обращаться в другие инстанции. Именно такое решение и было принято.

Таким образом, опыт подобного корпоративного контроля у нас уже есть, и определенная эффективность существует. Правда, небольшая. Потому что когда на одной чаше весов лежат нравственные императивы, а на второй лежат деньги, то, конечно, перевешивает вторая чаша.

Очень часто журналисты просто отказываются сотрудничать с Большим жюри, говоря – «у кого-то есть претензии? Пусть обращаются в суд». Мы понимаем эту позицию, поэтому когда к нам обращаются, мы спрашиваем: «Вы будете обращаться в суд?».

Вот недавно один очень известный писатель обратился к нам с жалобой на газету. Мы спросили: «Вы уже подавали исковое заявление в суд?» Он сказал: «Да». «Тогда мы дождемся решения суда и если у вас останутся претензии этического характера, мы их рассмотрим». Он говорит: «Да, но я хотел бы это сделать сейчас». Я ответил: «Тогда заберите заявление из суда».

Такие примеры у нас уже были. Решение Большого жюри потом представлялось в суд, и было одним из веских аргументов в суде. Нам это не нравится. Потому что мы исходим из того, что за нарушение профессиональной этики журналист отвечает перед сообществом, а не перед судом. И на него не может быть наложена правовая санкция за нарушение этических норм. Поэтому нас это абсолютно не устраивает. Мы поступаем следующим образом: человек, который обращается, либо пишет заявление, что он не намерен жаловаться в суд по данному вопросу (а это уже документ), либо мы это фиксируем во время заседания в решении Большого жюри. И если после этого журналист все-таки обращается в суд, адвокат другой стороны принесет это решение и скажет, что он не защищает свою честь и достоинство, потому что она уже была защищена в Большом жюри, а просто хочет на нас нажиться.

К величайшему сожалению, сейчас вместо того, чтобы содействовать распространению практики Большого жюри, в России создаются альтернативные организации в регионах. Организации, которые строятся по совершенно другому принципу. Например, в Ростове-на-Дону привлекают к процессу создания третейского суда информационного спора представителей прокуратуры, суда, областного правительства, журналистов, издательские дома, телекомпании и т.д. То есть, они создают не третейский суд, а комиссию по журналистской этике при областных властях.

Когда мы обсуждали этот опыт, все высказались за то, что это не опыт саморегулирования. Потому что саморегулирование – это регулирование внутри корпорации. А это уже регулирование снаружи. Я считаю, что это очень вредная тенденция. Но этот опыт идет, под него выделяется финансирование. При этом Большое жюри работает без единой копейки. За пять лет существования мы не получили ни одного гранта. Более того, мы и не просили ни одного гранта. Все делается только на общественных началах. Я считаю, что это хорошо, и мы этим гордимся.

А прочие все эксперименты нам полностью противоположны: они построены на вытягивании денег.

- В Украине недавно был создан Киевский независимый медиа-профсоюз. Существует ли в России опыт деятельности журналистских профсоюзов?



- Да, у нас есть такой опыт. У нас есть профсоюз журналистов, который входит как ассоциированная организация в Союз журналистов России. К сожалению, я не могу сказать, что он действует успешно. Чего не хватает? – средств не хватает, людей не хватает. Но самое главное, не хватает понимания того, что профсоюз вообще нужен.

Естественно, что профсоюз владельцам СМИ не нужен. Он нужен наемным работникам. А наемным работникам пока он не нужен потому что, во-первых, у них представление о профсоюзе как о советском профсоюзе, а во-вторых, потому что профсоюз на сегодняшний день ничего защитить на самом деле не может. Потому что как только он говорит: я буду защищать условия труда, ему говорят: а какие условия труда? В договоре с нашим сотрудниками, вашим членом, написано, что у него зарплата 1200 рублей. Вы что, хотите сказать, что мы ему недоплачиваем «черную» зарплату? Потому что мы с ним договаривались, что будем платить $3000, а заплатили в прошлом месяце только 2,500? Извините, про «черную» зарплату где мы с вами будем говорить?

Профсоюз может работать в условиях правового государства и прозрачного рынка. В условиях непрозрачного, мутного рынка, в условиях, когда не соблюдаются правила игры, профсоюзы бессмысленны. Причем, это не проблема СМИ. То же самое можно сказать о профсоюзах в любой сфере, где есть двойная бухгалтерия, где есть два денежных потока.

У нас, естественно, предпринимаются попытки расколоть журналистское сообщество. Они были сделаны пару лет назад, когда был создан Медиа-союз как раз для того, чтобы расколоть журналистское сообщество и стать альтернативой Союзу журналистов России. Поскольку СЖР сказал изначально, что он не собирается поддерживать власть, но и не собирается оппонировать власти. А Медиа-союз заявил, что хочет добиться от власти кое-каких улучшений, потому готов всячески с ней сотрудничать. Все это выразилось в шумных мероприятиях с шариками, флажками, конфетти…

Реальной работы практически не видно. Но, чтобы было понятно, что такое Медиа-союз, я вам скажу: я его для себя называю «союз новых русских журналистов». Это люди, которые извлекают доход из журналистского промысла. Они не занимаются журналистикой, а занимаются зарабатыванием денег. Причем, как правило, это тот самый черный и серый пиар.

Зачастую к его деятельности привлекаются непрофессиональные люди. Я, например, знаю, что секцией военной журналистики заведует бывший замначальника генерального штаба. Большую глупость придумать было трудно. Это все равно как поставить во главе комиссии по борьбе с цензурой главного цензора.

- Сейчас в рамках украинского медиа-профсоюза возникла идея о введении пресскарт, которые, по мнению инициаторов, особенно пригодятся свободным журналистам и журналистам Интернет-изданий. Знаю, что в России такие пресс-карты уже выдаются…



- У нас есть пресс-карты, которые выдаются Союзом журналистов России как членам Международной федерации журналистов. Мы имеем на это все права, мы получаем бланки от МФЖ. Та журналистская организация, которая является членом МФЖ, имеет право выдавать международные пресс-карты.

Это действительно очень удобная книжечка. Например, когда я бываю в разных странах, я по этой карточке хожу в музеи бесплатно. Она действительно дает что-то и, самое главное, является документом, который удостоверяет вашу личность в любой стране мира.

Она выдается в Москве. Для получения такой карточки нужно принести оплаченный членский взнос (около 90 рублей) за действующий год в СЖР. Пресс-карта выдается только членам Союза журналистов России. Им может быть и свободный журналист, и журналист, который работает в интернет-издании.

- У нас в ходе обсуждения идеи о пресс-картах высказывалось мнение, чтобы сначала создать законодательную основу для их выдачи …



- Это мы уже проходили в конце 90-х годов, когда мы пытались убедить правительство издать специальный нормативный акт по поводу журналистской пресс-карты. И чтобы в этой пресс-карте был вкладыш с печатью МВД, Минобороны.. Что, конечно, абсолютно не нужно редактору, работающему на телевидении в программе для детей. Это нужно для журналистов «в поле». Но ни правительство, ни администрация президента не поддержали и не поняли такой инициативы. Более того, они сказали: «хорошо, если будут такие пресс-карты, тогда это будут лицензии на журналистскую деятельность. Мы, конечно же, отказались, потому что это влечет за собой возможность запрета на профессию и т.д.

Во Франции, например, пресс-карта выдается на год. Но выдается министерством труда совместно с Синдикатом журналистов (профсоюзом журналистов). Каждый год карточка продлевается. Это документ, который свидетельствует о том, что человек работает журналистом. Пресс-карта подтверждает социальный статус журналиста. Это связано с цивилизованными отношениями. Потому пресс-карта там имеет вес. А у нас ведь строятся совершенно другие отношения между журналистами...

Биографическая справка:

ФЕДОТОВ МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ, Секретарь Союза журналистов России, Сопредседатель Большого Жюри.

Родился 18.09.1949 г. в Москве в семье потомственных юристов.

В 1966 г. поступил на юридический факультет МГУ имени М.В. Ломоносова, однако в 1968 г. был отчислен за участие в правозащитном движении. По настоянию ряда профессоров был восстановлен на вечернем отделении университета, после чего работал журналистом в газетах "Вечерняя Москва", "Социалистическая индустрия" и др.

Доктор юридических наук, профессор. С третьего курса университета занимается проблемами информационного права. Тема кандидатской диссертации - "Свобода печати - конституционное право советских граждан" (1976), докторской - "Средства массовой информации как институт социалистической демократии (государственно-правовые проблемы)" (1989).

Вместе с Ю. Батуриным и В. Энтиным создал новый жанр юридической научной литературы - инициативные авторские законопроекты. В этом жанре (в соавторстве) создал проекты законов "О печати и других средствах массовой информации", "Об общественных объединениях", "О средствах массовой информации", "Об архивном деле и архивах", "Об издательском деле". Возглавлял рабочую группу по подготовке проекта закона "Об авторском праве и смежных правах".

С сентября 1990 по май 1992 г. - заместитель Министра печати и массовой информации Российской Федерации. В феврале 1992 г. инициировал создание и возглавил Российское агентство интеллектуальной собственности при Президенте Российской Федерации. С декабря 1992 г. - Министр печати и информации Российской Федерации. Летом 1993 г. вел борьбу против внесения Верховным Советом антидемократических поправок в закон РФ "О средствах массовой информации". 2О августа с трибуны парламента, после голосования по поправкам, подал в отставку в знак протеста против ущемления свободы массовой информации.

С сентября 1993 г. по январь 1998 г. - Постоянный представитель Российской Федерации при ЮНЕСКО. Имеет дипломатический ранг Чрезвычайного и Полномочного Посла. Являлся представителем Президента Российской Федерации на процессах в Конституционном Суде РФ по делу КПСС, по делу Фронта национального спасения, а также по делу о введении Съездом народных депутатов РФ наблюдательных советов на государственном телерадиовещании. Неоднократно представлял Президента Российской Федерации на Съездах народных депутатов и в Верховном Совете. Представитель Правительства Российской Федерации в Конституционном Совещании, член президентской Рабочей группы по проекту Конституции.

В августе 1993 г. инициировал создание Российского авторского общества (РАО). Председатель Авторского совета, Президент РАО (1993 – 1995).

В мае 1998 г. на VI Съезде избран Секретарем Союза журналистов России и Сопредседателем Большого Жюри.

Вице-президент Фонда ИНДЕМ (“Информатика для демократии”).

Руководитель Кафедры ЮНЕСКО по авторскому праву и другим отраслям права интеллектуальной собственности.

Член Международного консультативного совета ЮНЕСКО по Культуре мира.

Эксперт Программы TACIS по интеллектуальной собственности.

В политических партиях не состоял.





От «Детектор медіа». – На следующей неделе мы познакомим наших читателей с российским законопроектом об Общественном телерадиовещании.

Читайте також:

Виктор Шендерович: «Журналист не может служить государству»

Команда «Детектора медіа» понад 20 років виконує роль watchdog'a українських медіа. Ми аналізуємо якість контенту і спонукаємо медіагравців дотримуватися професійних та етичних стандартів. Щоб інформація, яку отримуєте ви, була правдивою та повною.

До 22-річчя з дня народження видання ми відновлюємо нашу Спільноту! Це коло активних людей, які хочуть та можуть фінансово підтримати наше видання, долучитися до генерування спільних ідей та отримувати більше ексклюзивної інформації про стан справ в українських медіа.

Мабуть, ще ніколи якісна журналістика не була такою важливою, як сьогодні.

Долучитись